Башни человеческих душ

Профессор проглотил стоявший в горле комок, и лишь потом ответил:

– Да, конечно. К несчастью, подобные происшествия в нашей области встречаются довольно часто и не один врач не застрахован от подобного случая. Честно признаться, я был шокирован, когда услышал новость. К сожалению, в этот момент меня не было на месте, я находился по важным делам в другом городе и не смог полностью контролировать ситуацию. Мой помощник Август еще молод и неопытен, но в данной ситуации он, по моему мнению, принял правильные решения и смог справиться с ситуацией. Не стоит относиться к его действиям слишком строго.

– Безусловно, – инспектор слегка расслабился и откинулся в кресле, – он достаточно смышленый молодой человек и если будет, как следует над собой работать, то сможет достичь больших высот в этой жизни. Но, как бы там ни было, время вспять повернуть невозможно, а потому нам остается лишь оставить эту неприятность в прошлом. Надеюсь, я не отнял у вас много времени, профессор.

Он поднялся, протянув доктору руку. Тот крепко пожал ее и поблагодарил инспектора за оказанную услугу, после чего покинул полицейский участок.

Профессор быстро добрался до «Двух башен», лишь мимолетно поздоровавшись со сторожем, и тут же ринулся к палатам пациентов. Он разговаривал с каждым из них почти два часа, несколько раз проводил осмотр, мерил давление и пульс. Спрашивал, не слышали ли они какие-нибудь странные звуки в момент трагедии. Пациент из второй палаты признался, что в этот момент крепко спал и только громкий топот санитаров и их приглушенные крики, заставили его проснуться. Камера третьего и вовсе находилась дальше всех, так что он поведал почти тоже самое, за одним исключением. На протянутом профессору листке, пациент указал, что в эту ночь никак не мог заснуть и все время провел у решетчатого окна. На вопрос доктора «Почему?» он указал, что у него возникло непонятное чувство тревоги, словно предчувствие какой-то беды, а потому, когда он услышал о происшествии, то не слишком сильно удивился. Эти слова поразили доктора, и он тут же записал все в блокнот, поставив напротив пометку: «Развитое чувство интуиции или он знает больше, чем говорит?».

Потом с пристрастием допросил санитаров, однако те клялись всем на свете, что в палату никто не заходил, равно, как и не выходил из нее. В связи с этим, он распорядился, чтобы теперь пациентов проверяли каждый час, независимо от времени суток. Терять людей, которых и без того мало, он был больше не намерен. Теперь еще необходимо было подготовить отчет для Ассоциации военных психиатров. Наверняка после этого угроза полного закрытия клиники станет все более реальной. Ведь если он не смог справиться с тремя пациентами, то, что говорить о трех сотнях?

Мрачные мысли терзали душу профессора, когда он дописывал последнюю страницу отчета и аккуратно упаковывал в конверт с адресом офиса Ассоциации. Что же будет с ним и с Августом, если вдруг высшее руководство посчитает, что теперь они стали им слишком дорого обходиться? Все могло решиться в один момент, словно стихийное бедствие, последствия которого будут катастрофическими. И все это на его бедную голову! За что? Конечно, он сам виноват, что бросил все и отправился играть в детектива за сотни миль. Но что если подобные действия просто необходимы, чтобы защитить людей от их собственных мыслей? Многие ли врачи отважатся идти на подобные риски, дабы помочь человеку, а не отмахнуться от него, словно выброшенного на улицу мусора?

Проанализировав свои действия, он решил, что все сделал правильно и в случае чего сможет объяснить комиссии всю важность их с Августом работы. С этой верой в лучший исход, профессор опустил конверт с отчетом в почтовый ящик, после чего несколько раз перекрестился и попросил Бога, чтобы на это дело обратили как можно меньше внимания.

В воскресенье днем он позвонил на домашний номер заведующего кафедрой Кофмана, дабы сообщить, что на ближайшие две недели он будет занят с пациентами из-за случившегося события и не сможет выполнять свои обязанности в университете. Ему удалось дозвониться только со второй попытки. Услышав новость, Кофман не на шутку распалился. Видно он и так был не в добром расположении духа, а узнав, что профессор будет отсутствовать столь длительный срок, и вовсе пришел в ярость. Послав к дьяволу доктора и его пациентов, он бросил трубку так, что та сильно звякнула. Доктор Фитцрой стоически перенес эту тираду, и довольно улыбнулся, поскольку выиграл себе времени больше, чем рассчитывал.

Поэтому в утро понедельника к профессору вернулось его привычное расположение духа, и они с Августом вновь окунулись в работу. Пациентов отвели в комнату для групповых занятий на первом этаже, где впервые попытались развить между ними общение, задавая стандартные темы: детство, учеба, работа, поступление в армию. Это было просторное и светлое помещение с большими окнами, выходившими на лужайку. Стены были выкрашены в постельные тона, пол устелен бежевой плиткой, а на стенах висело несколько картин с лесным или сельским пейзажем. Также здесь располагались круглые карточные столы, мягкие диваны, стол для бильярда и настольного тенниса, книжные полки, радио и многое другое. Все это было достаточно потрепанно временем, но, тем не менее, вполне пригодно для использования.

Второй пациент, которого теперь они именовали «сержантом», упорно пытался напрячь свою память, но все, что он смог вспомнить, это то, что в пятилетнем возрасте его стошнило от поедания пюре из картошки. С тех пор это блюдо вызывало у него только рвотный рефлекс. Третий пациент по привычке молчал, лишь иногда кивал головой и писал на доске мелом ответы на вопросы. Все предприятие грозило закончиться полным провалом, пока сержант не приметил в углу сложенный стол для настольного тенниса. К несчастью, две ножки были сломаны, поверхность от сырости немного вздулась, а в натяжной сетке зияло несколько крупных дыр. Однако выпавшие трудности его не смутили, и он попросил профессора принести ему инструменты, чтобы починить ножки и немного подлатать стол. Доктор тут же бросился в подсобку и спустя пятнадцать минут беспрерывного капания среди вороха тряпок, метел и садовых принадлежностей, нашел ящик с инструментами, который с гордым видом вручил второму пациенту. Тот принялся за работу, а в этот момент третий заинтересовался стоявшим на полке радио. Он осторожно взял его в руки, включил и стал настраивать станции. Динамик стал противно хрипеть и пищать, от чего сержант схватился за уши так, словно его по ним ударили.

– Выключи, ради Бога! Это невыносимо! – кричал он.

Третий пациент поспешил исполнить его просьбу и кряхтение тот час же прекратилось. Сержант тут же забросил свои инструменты и обратился к профессору:

– Мне нужно в палату, отдохнуть, думаю, я смогу продолжить работу завтра.

– Конечно, не смею вас задерживать.

Санитары проводили его в палату, а доктор с Августом принялись пристально наблюдать за третьим пациентом. Молчун подошел к ящику с инструментами, выудил оттуда отвертку и принялся раскручивать радио, после чего внимательно осматривал внутренности, что-то крутил, что-то чистил от пыли, после чего подошел к доске и написал одно слово: «Паяльник». Профессор кивнул и снова ринулся в подсобку, в надежде найти заветный инструмент. В этот момент он даже не подумал, что пациент может причинить с помощью него себе или им вред; он был полностью увлечен прогрессом, которого удалось добиться. И почему он не отвел их в эту комнату раньше?

Паяльника, к сожалению, не оказалось, о чем доктор и сообщил пациенту. Тот лишь равнодушно пожал плечами, и продолжил разбирать радио, аккуратно расставляя на столе каждую деталь.

В душе профессор ликовал, что все так удачно сложилось: ведь за работой пациенты смогут отвлечься от привычных угнетающих мыслей и сосредоточиться на чем-то полезном. К тому же, через повторение определенных действий их мозг будет стремиться обращаться к тем участкам памяти, которые помогут им справиться с задачей. Он с нескрываемым удовольствием потер руки, подумав, что паяльник он уже точно где-нибудь раздобудет.