Башни человеческих душ

– Спасибо, спасибо. – Профессор понял, что пора уносить ноги, иначе эта речь растянется на несколько часов. – Приму к сведенью. Всего доброго.

– До свиданья, приятного дня.

Дверь захлопнулось, а доктор Фитцрой облегченно вздохнул. Профессор направился в сторону своего дома, стараясь оказаться от жилища миссис Кунц как можно дальше. Он, конечно, не был параноиком, но что-то ему подсказывало, что если он не удалиться на достаточное расстояние, то старая кошелка броситься следом, забыв рассказать еще одну сплетню. От подобного количества информации за каких-нибудь двадцать минут можно сойти с ума. Бедный муж Эмили! Эта фурия, наверняка, высасывает из него последние силы своей пустой болтовней. Воистину, женский язык и убить может. Но теперь он свободен, а главное вечером его ждут тишина и покой в своем доме, хоть и сейчас там нет Греты. Но лучше одному, чем с подобным созданием в юбке. А теперь, надо бы быстро перекусить и отправиться в «Две башни». Интересно, что там за рисунок, о котором говорил Август?

2

Нырнув в глубину гаража, где пахло инструментами и машинным маслом, доктор Фитцрой благополучно завел мотор своего «Вагенгруппэ», и взял курс на «Две башни». Погода стояла чудесная: здесь, в провинции, не чувствовалась удушающая жара, которая неизменно царила в городе. Легкий бриз, летевший со стороны моря, приносил свежесть и прохладу. Профессор опустил окно и подставил лицо потоку чистого ветра. Вот он уже проехал старую водонапорную башню, которая отмечала границу деревни с лесом. Стоит сказать, что это было излюбленным местом для тех, кто назначал свидание, ибо отсюда можно было спокойно отправиться на прогулку в лес, не попадаясь на глаза ненужным свидетелям.

Успешно миновав мост через реку Эрл, автомобиль выехал на мощеную дорогу вдоль фермерских угодий, а вдалеке уже вырисовывался силуэт «Двух башен». Каждый раз, проезжая по этой дороге, профессор вспоминал свой первый день в клинике, когда он был еще на двадцать лет моложе и не знал, какие испытания выпадут на его не только профессиональном, но и жизненном пути. Он также любил прокручивать в голове весьма необычную историю этой больницы, на которую случайно наткнулся в архиве лечебницы, когда пытался отыскать личное дело одного из пациентов. Тогда маленькая потрепанная книжица, больше похожая на брошюру, не привлекла его внимание, и если бы он не захватил её с собой случайно, то она бы так и покоилась среди папок тысячи забытых душ.

Если верить предисловию, данная история была написана неким А. Зеннхайзером, который заведовал лечебницей в начале 1890 года. По его сведеньям, изначально «Две башни» были поместьем богатого плантатора, барона Эрика Уорвика, который хотел построить себе что-то вроде загородного домика, куда бы он мог приезжать на лето вместе со своей семьей. Дом задумывался как массивное двухэтажное здание из серого камня с большой гостиной, столовой, кухней, каминным залом, спальнями и несколькими ванными комнатами. Деревья, в радиусе двадцати метров, были вырублены, а на освободившейся территории был разбит сад с дорожками из гравия, маленьким искусственным прудом, беседками, клумбами и разнообразными деревьями, от стройных кипарисов до могучих кедров и цветущих багряников. Фасад дома украшало каменное крыльцо с навесом, который покрывала красная черепица. Всюду были расставленные глиняные горшки с миртом и можжевельником.

Но ключом всей композиции стали четыре круглые зубчатые башни у переднего и заднего фасадов, которые несли в себе не столько практическую, сколько декоративную принадлежность.

Каждое лето Уорвик приезжал сюда на отдых с семьей: у него была жена и три чудные дочки. Отсюда можно было быстро добраться до Изумрудного моря. Однако в то лето, которое стало роковым для Эрика Уорвика, почти каждый день шел дождь, словно предвещая грядущую беду. И вот, в один из теплых и солнечных дней, девочки выбежали погулять в сад. Если верить записям, им всем было не больше десяти лет. Вечером они не вернулись к ужину. Уорвик попросил слуг позвать заигравшихся дочерей, но пришедшая служанка заявила, что в саду их нет. Не зная, что и думать, барон бросился на поиски, решив, что они убежали в лес. Но поиски не дали никаких результатов. Уставший и обессиливший, утром он отправился в Фэллод, ругая прислугу за то, что они не следили должным образом за его детьми. Поездка заняла у него почти два дня, ибо железная дорога в Брюкеле только начинала строиться, а паром работал строго по графику, перевозя груз и рабочих.

Объяснив ситуацию в полицейском управлении, ему выделили шестьдесят человек и десять специально обученных овчарок на поиски пропавших наследниц. Ключевую роль сыграли собаки, которые почему-то все время крутились возле границ поместья, даже не желая углубляться в лес. Одна из овчарок увлекла молодого полицейского в березовую рощу, которая резко обрывалась в небольшое болото. Он тут же достал свисток и позвал к себе остальных. Всех как одного осенила ужасная догадка, но еще оставалась надежа, что в болоте ничего не найдут. Но прибежавшей на место Уорвик сразу все понял, а вернее почувствовал всеми фибрами своей души.

Тела его трех дочерей достали в тот же день. Обрыв был очень крутой и не мудрено, что дети просто свалились в болото, тут и взрослый выкарабкаться не смог, не то, что ребенок.

Некоторые записи указывали на то, что после похорон Уорвик вырубил березовую рощу и засыпал болото, но после того, как территорию начали активно заселять новые фермеры, эту информацию никто достоверно не смог проверить. Одно было известно точно: фонтан с херувимами, который появился возле поместья, был данью памяти его погибшим дочерям.

Последующие записи о судьбе Уорвика разнились: в одних источниках было указано, что после случившегося он покинул поместье и увез жену далеко на север, по другим, от барона ушла жена, после чего он начал пить и, в конце концов, свихнулся. Последнюю версию особенно живо пересказывали местные жители. Поговаривали, что Уорвик бегал по дому, видя в своих слугах, то умерших дочерей, то жену, которая винила его в случившемся. В итоге, он лишился почти всей прислуги, которая, несмотря на приличное жалованье, больше не хотела терпеть безумного хозяина. И лишь его дворецкий Анвар, которого он привез из далекой восточной страны, решил остаться с бароном до конца. Но Уорвик совсем потерял над собой контроль, отдавшись власти своего безумия. Теперь он не просто видел своих погибших дочерей, а и разговаривал с ними, когда смотрел на пустые стулья, гулял с ними по пустому саду, который зарос сорняками или укладывал их вечером спать. Анвар долго терпел сумасшествие хозяина, старясь самостоятельно управиться с хозяйством, пока ситуация совсем не вышла из-под контроля.

В один из вечеров барон выскочил из дома с кухонным ножом и со всех ног помчался в сторону деревни, крича что-то о жертвах, которые нужны ему для воскрешения дочерей. И хотя дворецкий не разобрал не единого слова, нож в руке Уорвика красноречиво говорил все за себя. Не теряя времени даром, Анвар бросился в погоню и, будучи бегуном, гораздо лучшим, чем его хозяин, скрутил Уорвика на лесной дороге, после чего буквально дотащил до поместья, где поместил его в узкую кладовую без окон, чтобы хозяину вдруг не вздумалось бежать через окно. Переведя дух, Анвар сделал то, что должен был сделать еще в самом начале этой истории – отправился за доктором. Однако прибывший из Брюкеля врач не был психиатром и смог лишь с трудом влить в горло барону двойную дозу успокоительного лекарства. После этого, дворецкий поместил спящего Уорвика в карету и отправился в город. По крайне мере, так говорят очевидцы, которые утверждали, что их экипаж укатил в сторону Фэллода.

Что стало с Эриком Уорвиком дальше неизвестно, но вот судьба его брошенного поместья решилась довольно быстро. Здание пустовало порядка месяца, после чего туда прибыла делегация правительственных чиновников, которая постановила, что барон Эрик Альбрехт Уорвик признан банкротом, а потому все его имущество подлежит конфискации и продажи на аукционе, а вырученные средства пойдут на уплату многочисленных долгов, которые накопились у него за последние полгода. И если мелкое имущество, такое как столы, стулья, трюмо и комоды быстро пошли с молотка, то вот само поместье никто не хотел покупать, из-за страха повторить судьбу безумного барона.