Страница 12 из 90
За год, проведенный в больнице Шмидта, я почерпнул бесценный запас знаний и приобрел хорошую практику. Уже через три месяца я начал самостоятельно вправлять вывихнутые руки и ноги, а через шесть – провел первую операцию по ампутации конечности у плотника, на руку которого упало несколько тяжелых досок. Видя мой большой потенциал и желания работать, доктор Шмидт начал говорить со мной о перспективе получить достойное медицинское образование и отправится в университет. Я и мечтать не мог о высшем образовании, учитывая то, что мои родители умели только читать и писать. Я, конечно, осторожно согласился на его предложение, но подобная роскошь была мне не по карману. На что доктор лишь отмахнулся и сказал, что с его рекомендательным письмом меня возьмут в медицинский университет Бурга на государственный бюджет. У него был там знакомый декан на хирургическом факультете, а он сам поможет мне подготовиться к вступительным экзаменам.
– Ну, что скажешь? – громко произнес он. – Будешь готов грызть гранит науки?
– Я думаю, сэр, вы знаете мой ответ.
2
Профессор остановился на секунду, допив остатки бренди в стакане, после чего отправил в рот одну из шоколадных конфет с кремовой начинкой. Доктор Шварц съел кусочек лимона и поморщился от появившейся во рту кислинки. Он принял стакан от профессора, плеснув туда новую порцию бренди. Немного прочистив горло, Карл Фитцрой слегка смущенно заметил:
– Я, наверное, слегка отклонился от темы.
– Нисколько! – парировал Шварц. – Люблю, когда истории рассказывают с самого начала, причем ваша, профессор – весьма достойна внимания. Иногда, чтобы решить проблему, надо изучить её досконально.
– Совершенно с вами согласен, правда, все эти воспоминания о моей молодости, наводят на меня некоторую грусть, если учесть то, что лучшие мои годы остались далеко позади.
– Я склонен считать, что лучшие годы ожидают человека в старости, когда можно отдохнуть от дел насущных и заняться чем-то действительно полезным, не думаю при этом о том, сколько еще предстоит сделать в жизни. – Шварц отхлебнул бренди. – К тому же с годами приходит мудрость и способность взглянуть на все свои ошибки с более высокой колокольни опыта, чтобы не совершать их в дальнейшем.
– Так может говорить только человек, который не познал все недостатки старости: отсутствие былого прилива сил, потеря радости от простых мелочей, одиночество и болячки, которые хотят свести тебя в могилу. Но в чем-то я с вами согласен. Как мне кажется, у каждого периода жизни есть свои преимущества и недостатки, и наша задача состоит в том, чтобы извлечь максимальную пользу от текущих возможностей, чтобы потом не пришлось жалеть за прожитые годы.
– Думаю, что на эти темы можно спорить бесконечно, а потому давайте лучше вернемся к вашей истории, чтобы наиболее полно понять причину вашего душевного беспокойства. Итак, мы, кажется, остановились на вашем поступлении в университет?
– Да, как я уже говорил, доктор Шмидт предложил мне получить высшее образование…
3
Мне пришлось провести недюжинное количество времени, чтобы как следует подготовиться к экзаменам. Практики мне было не занимать, я мог дать фору любому студенту на старших курсах, но вот моя теория изрядно хромала. Я знал, как делать то или иное действие, но не мог четко сформулировать свою мысль, чтобы её мог понять кто-нибудь еще. Поэтому, я зарылся с головой в учебники и тщательно изучал предполагаемые вопросы, которые могли быть на экзамене. Для меня это была трудная осень, усердная зима и волнительная весна – когда доктор Шмидт прибыл из Бурга, он сообщил, что вступительные экзамены ожидаются в первых числах мая, а потому нам следовало выдвинуться в путь в последнюю неделю апреля, чтобы успеть поселиться в общежитии и подготовить себя морально.
Я хорошо помню ту последнюю весну моей юности. В начале апреля доктор решил дать мне отдых и отпустил назад в родную деревню. Стоит сказать, что я не сообщал родителям о том, что поеду учиться в университет, решив сделать для них сюрприз.
Когда я, спустя почти год, въехал в родные пенаты, меня объял такой душевный подъем, что я готов был завоевать весь мир. Обняв свою подросшую сестру, мать и отца, я сообщил за ужином свою торжественную новость, отчего у моих родителей полились слезы радости почти одновременно; даже моя маленькая сестричка заплакала, поддавшись общему волнению. Я очень хорошо помню те дни в деревни, когда я гулял по узким улицам, вдыхал запах пыли, полевых трав и соленого моря. Помню последнюю рыбалку вместе с отцом, полную лодку окуней и форелей. Помню роскошный ужин, который подала моя мама, позвав всех близких соседей и друзей, чтобы отметить мой отъезд и вступление во взрослую жизнь. В тот же вечер, когда гости разошлись по домам, отец, стоя вместе со мной на крыльце нашего старого дома, подарил мне кованую черепашку, которая умещалась в ладонь; это было поистине произведение искусства, выполненное очень аккуратно и с точностью до мельчайших деталей. Его слова я помню как сейчас: «Пусть эта черепашка придаст тебе сил и мудрости во всех твоих начинаниях, а её панцирь защитит тебя от злых людей и невзгод, ибо в нем заключена сила пламени и стали». Я тогда сам разрыдался, как только может восемнадцатилетний мальчишка, которого тронули до глубины души. Эта неделя перед моим отъездом особенно хорошо въелась в мою память, хоть некоторые образы со временем становились все более расплывчатыми и ускользали в тумане других. Но оставим их и перейдем непосредственно к моему поступлению в медицинский университет.
До Бурга мы с доктором добирались почти два дня на повозке, запряженной двумя худенькими лошадками, отчего наше путешествие заняло гораздо больше времени, чем того хотелось бы. В общем, худо-бедно наша телега добралась до города, и тогда я впервые испытал глубочайший шок от того, что увидел: мощенные камнем улицы, высокие дома, газовые фонари, парки и площади с фонтами, церкви и соборы – лишь малая доля того, что готов был подарить мне Бург. Проезжая по заполненным улицам, где кишели людские потоки, я сперва испытал какой-то дискомфорт, после спокойной и размеренной деревенской жизни, но вскоре это буйство завлекло меня с головой, и я то и дело оглядывался по сторонам, открывая для себя другой, непознанный мир.
Когда мы подъехали к зданию университета, – а это было массивное строение с колоннами и барельефами известных докторов наук на фасаде, который был выкрашен в песочный цвет, – у меня захватило дух, а коленки подкосились, как только мы переступили порог этого святилища знаний, где сам воздух был пропитан книгами и наукой. Доктор Шмидт провел меня на второй этаж по мраморной лестнице с перилами в кабинет, где располагалась приемная комиссия. Там я подал необходимые документы и мне выдали билет, в котором значилось расписание трех вступительных экзаменов с номерами аудиторий и именами профессоров, которые их будут принимать.
После этого, мы поехали в общежитие, которое поразило меня менее чем университет, – это было простое трехэтажное здание из серого кирпича, где пахло хлоркой и тушеной капустой из буфета на первом этаже. Я поселился в комнате Шмидта, которая представляла собой узкое помещение с двумя кроватями, тумбочкой, шкафом и небольшим двухстворчатым окном.
Так как до моего первого экзамена оставалась почти неделя, доктор любезно согласился показать мне город. Мы побывали в университетской библиотеке, в парке с озером, на площади у городской ратуши, где стоял величественный фонтан из белого мрамора, а вечером зашли в уютное кафе с видом на ряды стройных кипарисов, обрамленные белым бордюром. Словом, времени зря не теряли.
Доктор Шмидт не особо беспокоился по поводу экзаменов, так как был уверен в моих знаниях, и действительно, когда пришло время, я все сдал на «отлично». После официального зачисления меня в ряды студентов Бургского императорского медицинского университета, мне выдали собственную комнату в общежитии, которую я делил с тремя другими студентами, которые, к слову, оказались хорошими ребятами. С ними я прекрасно проводил свой досуг на выходных. К сожалению, сразу после экзаменов доктор Шмидт уехал к себе в больницу, пожелав мне удачи в обретении новых знаний.