Лабиринт ноумена

– На данный момент моему организму не нужна еда. Так уж вышло, что одной из моих позитивных мутаций стала возможность поглощать энергию распада собственного тела.

– То есть ты ешь сам себя? Или питаешься чем-то типа ядерной энергии?

– Фактически да. Процесс получения мною энергии максимально похож на известную человечеству реакцию распада ядер урана. Но я пока не понимаю всей физики процесса, поэтому досконально объяснить не могу.

– Но ведь это офигительно опасно. То есть, ну представь, если вдруг в тебе что-то пойдёт не так и твоя энергия шарахнет наружу? Это ж ядерный взрыв!

– Я полагаю, что мощность этого взрыва будет совсем незначительной, эквивалентной, например, новогодней хлопушке. Преобразователь материи работает на очень малых оборотах, иначе меня давно бы уже не существовало.

Между тем мы уже сидели в кафе. Я выбрал место рядом с окном, неподалёку от кондиционера. Ещё пара столиков была оккупирована студентками, по всей вероятности, из ближайшего педа. Я мельком взглянул на них. Ну вас, девчонки, у меня дела поважнее.

Подошла официантка. Я заказал французский бизнес-ланч и стакан сока. Кофе и на работе можно выпить. Артур не спешил возвращаться к прерванному официанткой разговору, а я не хотел его торопить.

Мне требовалось разобраться в одной, на первый взгляд, нехитрой штуке. Что же делать с Артуром? То есть делать было понятно что – жить, раз уж тапком прибить не смог. Но вот как? Мне вспомнилось трогательное выражение «вложить душу». Было в этом словосочетании что-то очевидное, понятное и вместе с тем загадочное. Как и наши с Артуром отношения. Да уж, забавно получается: по сути, он первое существо, с которым у меня возникли «отношения» за двенадцать часов. Так что там с вкладыванием душ? Это было как продать эту самую душу дьяволу, только без дьявола. Так завоеватели вкладывали душу в создание своих империй, композиторы – в музыку, поэты – в рифмы, а я – в таракана? Лабиринт, говорите?

***

Вдруг он понял, что всю жизнь бегал там, как белая мышка в поисках сыра. Находил сыр и ел. Также внезапно он осознал, что было самым-самым ужасным в этом Лабиринте. Он привык жить там. Эта белая мышка привыкла жить в Лабиринте. Там она периодически встречала других мышек, они веселились, потом опять разбегались в поисках сыра. Какие-то мышки находили себе подходящую пару и обзаводились семьями. Воспитывали мышат и учили их жить в Лабиринте. Так длилось испокон веков. Он тоже хотел встретить свою любимую, завести с ней мышат, учить их добывать сыр и жить в Лабиринте.

Если какая-то мышка вдруг находила-таки выход из Лабиринта, другие почитали её и при случае упоминали о знакомстве с ней. Это делало их более авторитетными в глазах прочих мышек, которые не водили дружбу с такими значительными персонами.

Идиллию Лабиринта нарушала лишь одна неприятность – Минотавр. Правда, никто из мышек не знал, существовал ли он на самом деле или являлся плодом воображения наиболее впечатлительных особей. Однако на всякий случай Минотавра боялись все. Ходили слухи, будто появляется он через тот самый выход, и, попадая в Лабиринт, забирает с собой двенадцать мышек за раз. И дальнейшая судьба у тех несчастных самая ужасная. Посему мышки решили, что наилучшим способом защититься от этого жуткого создания будет найти выход и закрыть его. Они рьяно принялись за дело. И нашли. На радостях закрыли выход, а потом принялись укреплять стены Лабиринта на случай, если вдруг Минотавр будет так силён, что сумеет проломить и их. Лабиринт мышек стал неприступен. О жутком Минотавре можно было забыть, и мышки обрели счастливую безопасную жизнь.

Шло время, никто больше и не помышлял о выходе.Теперь все мыши предпочитали поддерживать идею о том, что сам Лабиринт – это и есть выход из него. А значит и искать ничего не нужно, кроме сыра, конечно. А если насобирать много-много сыра, то жизнь в лабиринте будет просто прекрасной. И мыши действительно совершенно перестали искать выход, но и Минотавра бояться перестали. Они просто жили и копили сыр. И воспитывали мышат, которых также учили копить сыр. И в этом не было ровно ничего плохого. Ведь все так делали. При этом мышкам, которые первыми придумали копить сыр, жилось ещё лучше: их самих и их потомков почитали уже куда больше, чем мышек, нашедших выход в те стародавние времена. Да и кому этот выход теперь нужен, ведь у мышек был сыр, много сыра…

Глава 9

– Ваш крем-суп с шампиньонами и сок, – объявила неприметной внешности официантка, выставляя на стол дары общепита.

Я рассеянно кивнул. Что-то было не так. Ну конечно же, мышки!

– Артур, это ты сейчас мне про мышек рассказывал?

– Нет. А что ты слышал? – поинтересовался таракан, заползая на соседний стул.

– Какую-то странную историю. Вроде размышлял, как обычно, обо всякой всячине – и тут бамц! Будто провалился в какую-то странную мысль. Она стала такой большой, – лёгкий озноб пощекотал мои рёбра, я сглотнул, – и заполнила всю мою голову. Осталась только щель для глаз. Знаешь, как будто надеваешь скафандр водолаза или маску сварщика. Я типа вижу, что творится вокруг, но все ощущения как-то странно притупляются. Вот вроде так – раз! – и погрузился в одну единственную мысль. Об этих мышках и лабиринте. То есть даже не так. В мысль о том, что я – мышка, живущая в лабиринте вместе с другими. И нам ничего не нужно, только сыр.

Артур немного помолчал.

– Э-э, интересно. А о чём ты до этого думал?

– О лабиринте. Но сравнивать людей с грызунами мне в голову как-то не приходило.

– Видишь ли, я тебе не рассказывал… Есть такой странный вид мыслеволн, я называю его эфиром.

– Это как эфир телепрограмм?

– Вроде того.

– Но по какому принципу он работает? И откуда там берётся эта информация?

– Трудно сказать. У меня есть предположение, что это некие мыслеволны, которые генерируются людьми или другими существами подсознательно. Что-то вроде информационного поля.

– Так, погоди, ты сказал другими существами?

– Да, в соответствии с моими данными, отсутствие прочих разумных существ во Вселенной не доказано.

– Информационное поле, «другие разумные существа». Ты как будто «РЕН-ТВ» насмотрелся.

– Погоди, в соответствии с твоим же собственным определением, я тоже являюсь разумным существом. Да и информационное поле не противоречит канонам современной науки.

Я заткнулся. Вот так. Что же это за хрень творится? Тараканы учат меня уму-разуму. Дожил. Так, стоп. Последнее выражение показалось мне странно знакомым. Почему? Ага, тараканы же в голове! Ещё раз стоп. А если Артур в прямом смысле в моей голове? Если всё же это шизофрения или ещё что похлеще? Я вот такой галлюцинирую по полной, тараканы мне всякие мерещатся и делают вид, что они настоящие. А копни поглубже, да спроси у них что-то, чего я сам не знаю, начнут запинаться, выкручиваться. И окажется, что дальше моего мозга выползти они не могут. Но, с другой стороны, Артур ведь рассказывал про моих коллег. И что с того? Я ведь про коллег и без него знаю.

У меня снова вспотели ладони. Неприятно как-то. Да и, блин, странно общаться со своим больным воображением. В горле пересохло, я отхлебнул сока.

Отставить нытьё. Сейчас же возьми себя в руки! Значит так. Если Артур галлюцинация, то он провалится на каком-нибудь тупом тесте о контакте с внешним миром. Или постарается увильнуть. То есть увильнуть попытаюсь я сам, точнее, моё больное сознание. Тогда нужно будет ещё раз взять себя в руки и пойти к доброму доктору. А если таракан согласится и выполнит мое задание, тогда будем жить как раньше. С тараканами наяву, а не в голове.

Я вдохнул побольше воздуха и мысленно обратился к Артуру.

– Слушай, тут такое дело…

– Да?

– Вот думаю, а что если я сошёл с ума. И ты просто результат моей больной фантазии? – Ну да, ничего лучшего, чем выложить всё как есть, я не придумал.