Страница 8 из 52
Глава 3
— Какого беса?! Я тебя спрашиваю — какого беса?!
Это отец шипел мне в самое лицо.
— Какого беса ты там устроил?! Отвечай!
Мы сидели в отдельной комнате, одни — об этом попросил Вяземский, отстегнув полицейскому приличную сумму. Я — на стуле, за столом, отец — ходил взад-вперед, словно тигр в клетке.
— Я нашел убийцу Бартынова! — ответил я.
— Кого ты, мать твою, нашел?! — закричал Вяземский. — Тебя одного задержали. Ты таких бед наворотил! За век не расхлебаем!
— Он сбежал… — понуро ответил я. — Я почти поймал этого урода!
— Да какого…
Вяземский вдруг схватился за сердце, сморщился.
— Все нормально?
Тот лишь отмахнулся. Некоторое время мы стояли молча — отец держась за сердце, я глядя на него и не зная как помочь.
Потом, когда боль немного отошла, Вяземский немного успокоился, сел на стул.
— Почти поймал? — с усмешкой спросил он.
— Да!
— Машина там и вправду была чужая, — произнес задумчиво он. — Черный «боров».
— Он гнался за нами. Кстати, с нашим водителем все в порядке?
— Вопросы тут задавать буду я! — стукнув кулаком по столу, жестко ответил Вяземский. — Пока есть время и сюда едет наш семейный адвокат, расскажи все, что произошло там, на дороге. Подробно. Будем думать как выпутать тебя из этой истории.
Мне не оставалось ничего, как все рассказать. Отец слушал молча, хмуря брови. Потом, когда рассказ был окончен, подытожил:
— Мы в заднице!
Это было лаконично, ёмко, объясняя всю суть сложившейся ситуации.
— А подробнее можно? — спросил я, не желая мириться с таким коротким приговором.
— Ты творил боевую магию на улицах города — что еще подробно тут можно сказать? Это нарушение Уголовного — не административного, а Уголовного, — кодекса! За это статья отдельная есть. Знаешь сколько тебе светит? До трех лет!
— Три года?! — удивился я. — Но мне же только пятнадцать лет! Уголовная ответственность возникает только… — я прикусил язык. Позабыл где нахожусь. Осторожно спросил: — Разве можно сажать пятнадцатилетних?
Вяземский глянул на меня так, будто видел в первый раз. Тихо ответил:
— Вообще-то сажают с десяти.
Я аж поперхнулся.
— Охренеть!
Вяземский вдруг пристально посмотрел на меня.
— Слушай, или ты таким образом хотел от Бартынова в тюрьме сбежать? Натворить каких-нибудь дел, сесть в тюрьму и выжидать? — и рассмеялся. — Это конечно глупейший план! У него везде свои люди есть, даже в тюрьме. Прежде чем такое проворачивать, надо было хотя бы у меня совета спросить!
— Не хотел я от него сбегать! — раздраженно ответил я. — Говорю же — искал истинного убийцу Никиты. Исполнителя почти удалось поймать. Это Кондор.
— Эх, загадочный Кондор, — вздохнул устало Вяземский. — Ладно, не переживай, адвокат скоро уже будет, — отец глянул на часы, — тогда и разберёмся как дальше будем поступать.
Адвокат пришел минуты через три. Это был пожилой уже мужичок в нелепых круглых очках, с таким же нелепым круглым лицом и белоснежной улыбкой от уха до уха. Он вошел и вместе с собой принес в комнату какой-то свой запах — дорогого парфюма, крепких сигарет и болотной тины.
— Добрый день! — произнес он с едва уловимым акцентом. — Вижу, Вяземские вновь нуждаются в моей помощи.
— Нуждаемся, Эммануил Рудольфович, — кивнул отец. — Очень сильно нуждаемся.
Эммануил Рудольфович привычно прошел вглубь, протянул мне руку.
— Рад приветствовать вас, Максим Петрович. С последней нашей встречи вы еще были совсем маленьким. Ах, как быстро бегут годы!
Я пожал ему руку — она была мягкой и влажной, как щупальца осьминога.
— Но — ближе к делу, уважаемые. Вижу ваши нервные напряжённые лица и сам невольно начинаю нервничать. Что случилось? Рассказывайте.
Вяземский выразительно глянул на меня и мне пришлось вновь все пересказывать, на этот раз коротко, без подробностей про Агнету и труп в кафе.
Эммануил Рудольфович все то время, что я говорил, не переставал улыбаться, а по завершении рассказа воскликнул:
— Чудесно!
— Чего тут чудесного? — не понял я.
Эммануил Рудольфович не ответил на мой вопрос. Повернувшись к Вяземскому-старшему, сказал:
— Я уже поговорил со следователем и прокурором, — адвокат улыбнулся шире, хотя, казалось бы, куда еще шире? — Пришлось задействовать некоторые связи, но вы меня знаете. Я отрабатываю свои деньги полностью. Каждый коин.
Эммануил Рудольфович выразительно посмотрел на Вяземского.
— В общем, ситуация следующая, — адвокат хлопнул ладонью по папке. — У них есть записи с камер видеонаблюдения. На них господин Максим Вяземский применяет против неизвестного человека магию. Ракурсы удачные, видно все в деталях и подробностях и потому строить защиту на отрицании причастности не получится. Слабая стратегия.
Эммануил Рудольфович поправил съехавшие на нос очки.
— В нашу пользу играет то, что у незнакомца виден в руках пистолет и негодяй им пользуется. Стреляет. Это очень хорошо. Жаль, что не попадает в Максима — так вообще можно было бы переквалифицировать в потерпевшего. Плюс незнакомец тоже использует магию. Значит можно трактовать все случившееся как самооборону. Незнакомца не поймали — это тоже нам на руку играет. Он, едва услышал сирены полицейской машины, выбрался из созданной Максимом сети и удрал. Это тоже трактуем в свою пользу — мол, испугался представителей власти, покинул место, значит было чего боятся.
— И что же? — растеряно спросил отец. — Значит вопрос решаемый? Пустяковое, получается, дело.
Эммануил Рудольфович замялся, улыбка на мгновение поблекла.
— Не совсем. Использование боевой магии на оживленной городской улице все же немного портит нам картину. В общем, прокурор будет просить два года.
— Два года?! — закричал Вяземский.
— Успокойтесь. Я с легкостью скошу до шести месяцев, может быть даже до четырех, смотря кто будет судья. Сейчас мои люди работают в этом направлении, выясняют.
— У нас нет столько времени! — произнес Вяземский.
— Мягче не получится. Четыре месяца — это не много. Договоримся с обвинением. Через два месяца подадим на условно-досрочное, парня и выпустят. Два месяца — это не срок. Даже соскучится не успеет по дому!
— Эммануил Рудольфович… — голос Вяземского стал похож на раскаты грома. — Я вам деньги плачу не для того, чтобы вы нам сроки снижали.
— А для чего же? — удивился тот.
— А для того, чтобы мы вообще не попадали в тюрьму! Думайте, что предпринять. Немедленно думайте! У нас совсем нет времени.
— Обвинение очень серьезное…
— Не начинайте вы этих дежурных фраз. Выходите на следователя, на прокурора, на самого черта, на кого угодно! Предлагайте, мажьте медом, договаривайтесь.
— Да тише вы! — зашипел Эммануил Рудольфович. — Не в этом же помещении о таких вещах говорить!
— Вот именно! Говорить хватит! Пора действовать!
— Отец, не горячись, — попытался я успокоить его.
Но Вяземский не слушал. Он вновь встал и принялся ходить из угла в угол.
— У вас водитель был? — спросил вдруг Эммануил Рудольфович.
— Да, — кивнул я. — Он убежал, когда началась стрельба.
— Замечательно! — Вновь улыбнулся своей искусственной улыбкой адвокат. — Можно на него все свалить. Сказать, что вы тут абсолютно ни при чем. Как вам такой вариант?
— Что?! — воскликнул я. — Нет! Я не буду наговаривать на ни в чем неповинного человека!
Эммануил Рудольфович глянул на Вяземского. Тот покачал головой.
— Эх, благородный вы человек, Максим Петрович! — вздохнул адвокат. — Ладно, тогда вам необходимо будет придерживаться показаний по этому делу с позиции защищающегося. Мол, ехали в машине, никого не трогали. Тут этот, лихач. Обогнал, начал некорректно себя вести, дерзить, огрызаться, нападать, в конце концов! Потом и вовсе ударил в бок автомобилем. А потом нападение. Будут спрашивать, говорите, что не знаете его. Может, быть псих какой-то, мало ли их таких сейчас ходит на воле? Магией пользовались, признаете и раскаиваетесь, но только в целях самообороны, так как вашей жизни угрожала явная опасность. Понятно?