Страница 10 из 29
- И куда он свою обидчицу дел? - спросил Эл, стараясь унять сердцебиение в груди.
- Ясное дело куда, гиммерийцам продал. Сказал, что такому колдовскому отродью только там и место. И добавил, подобное к подобному.
При упоминании о Гиммере, у Эла разом похолодело внутри. Там не столько практиковались магией, сколько поклонялись различным темным культам и не брезговали человеческими жертвами при проведении ритуалов. Слава об острове колдунов была самая отвратительная, и для всей Гарандии гиммерийцы были давней головной болью, но для её устранения требовались финансы. Никто из правителей вольных городов и стран не желал собрать войско для искоренения этой нечисти, учтиво предоставляя соседям совершить ратный подвиг на благо всей планеты.
В некоторых случаях, когда известия об отвратительных деяниях колдунов сильно будоражили умы и души жителей Гарандии, правители вольных городов собирались на советы, однако дальше разговоров дело не шло. Против гиммерийцев применялись торговые санкции, которые по прошествию времени тихо и незаметно отменялись и поклонникам темных культов, всё сходило с рук.
- А что женщина?- скрипнув зубами, спросил Эл.
- Она назвала капитана подлецом и предсказала, что её муж расплатиться с ним за все его злодеяния. Озлобленный её непокорностью, господин Жак немедленно продал женщину гиммерийским перекупщикам по очень выгодной цене. Те как раз занимались покупкой людей для своего острова.
Облегчив душу признанием, длинный с надеждой смотрел в лицо Элу, ожидая решения своей участи, и великий герцог не обманул его ожиданий.
- Сержант, этот человек свободен, - обратился он к начальнику стражи. - Вот тебе за правду десять золотых и постарайся найти им достойное применение.
Эл бросил длинному моряку маленький кошелек с деньгами аль Маруфа, который тот проворно подхватил его на лету.
- А что делать с остальными? - поинтересовался Суфанг.
- Странный вопрос, сержант. Повесить. Они были слишком застенчивы в разговоре со мной и не хотели открыть свою душу.
Прошло около недели и вновь, Амвросий с Элом уединились в тиши большого кабинета правителя Малаги. Вернувшись, домой, Эл развил бурную деятельность, направленную на спасение Анны, но все его благородные усилия разбивались прахом о непреодолимые препятствия житейских проблем. Все соседи Малаги выражали великому герцогу радость по поводу известий о судьбе уважаемой ими кронпринцессы, но далеко не все были готовы оказать немедленную помочь правителю Малаги в спасении Анны. Желая спасти жену, герцог был готов выступить в поход с тем, что имелось, но для сведения воедино всех получаемых от соседей кораблей, солдат и денежных средств, требовалось время, а его у Эла катастрофически не хватало.
Помня пророческое предупреждение кошки Симы о постоянной опасности грозящей Анне, Эл решительным образом пересмотрел свои планы, решив сделать ставку на собственные силы, с помощью которых он намеривался разбить гиммерийцев.
Отбросив в сторону корабли как средство доставки солдат в Гиммерию, он решил перебросить их в страну колдунов с помощью волшебной мембраны. Армия Малаги была не столь велика, но герцог фанатично верил, что удача будет на его стороне. План был, безусловно, хорош, хотя сильно отдавал авантюризмом, но и тут возникли сложности в его исполнении.
Оказалось, что магические мембраны не в состоянии произвести мгновенный перенос большого числа людей на огромное расстояние. Максимум, что они могли пропустить только пятнадцать - двадцать человек, как оказалось, магия тоже имеет свои границы. Узнав эту новость, Эл немедленно произвел расчеты, во сколько ему обойдется переброска в Гиммерию хотя бы трех тысяч солдат и приуныл. Холодные цифры столбца показали, что для покупки нужного числа артефактов, денег не хватало не только у Эла, но и, наверное, у всей Гарандии.
Стремясь хоть как-то выйти из положения, великий герцог продолжал искать выход из сложившегося положения, ежедневно проводя новые расчеты, с болью в сердце, неумолимо сокращая численность своего боевого отряда, одновременно, где только можно выискивая мембраны перехода. Узнав об этом, почти все маги немедленно подняли цены, на данные артефакты, общее число которых в Малаге, едва ли достигало двух десятков. Время вновь безжалостно захлопнуло свои невидимые, но очень ощутимые тиски.
Вот в такой трудный для Эла момент и пришел к нему в гости первосвященник Амвросий, для которого семья великого герцога давно стала близким кругом. Старческие руки верховного жреца осторожно развернули перед молодым человеком карту той части Гарандии, на которой было нанесено местоположение Гиммерии. Подобно коричневому пауку, остров вцепился в морские просторы планеты, неотвратимо притягивая к себе измученный взгляд великого герцога.
Несмотря на все неудачи, Эл упорно готовился к походу, намереваясь в крайнем случае, выступить против гиммерийцев пусть даже с горсткой солдат. Зная решимость мужа идти до конца, не взирая ни на что, герцогиня Вероника со слезами на глазах обратилась к Амвросию с просьбой спасти её горячо любимого супруга, и тот немедленно откликнулся на этот призыв.
- Сколько на сегодняшний день у тебя артефактов господин герцог? - учтиво спросил Амвросий, закончив разворачивать свиток, придавив его тугие края, книгами и прочими тяжелыми предметами со стола Эла.
- Пока семь, но в ближайшее время должны оставить ещё два артефакта из Бирсы - устало произнес молодой человек, не отрывая взгляда от лежавшей перед ним карты.
- Значит, в лучшем случае ты можешь рассчитывать только на сто восемьдесят или двести человек? - подвел неутешительный итог Амвросий.
- Да на сто восемьдесят - двести человек, как повезет, - угрюмо ответил Эл. - Я знаю, что ты скажешь, что это полное безумие и авантюра что, отправляясь в Гиммерию, я косвенно ставлю под угрозу государственные интересы Малаги и всего побережья, но я не могу отступить, зная, что Анна жива и нуждается в моей помощи. Поверь, Амвросий, я глубоко уважаю тебя как человека и первосвященника, но если ты собираешься взывать к моему разуму, то ты только зря потеряешь время. Мне не нужны красивые и умные слова, лучше помоги советом или достань хотя бы пятьдесят артефактов.
Слушая эти слова великого герцога, первосвященник только мягко улыбался в свою седую бороду, терпеливо дожидаясь конца речи.