Страница 54 из 75
Его дыхание почти не участилось, но окружающий запах древесины, теперь больше поглощаемый носом, уже начал действовать ему на нервы. Простояв в том же положении с протянутым к окну мечом всего несколько секунд, он рывком подскочил к двери, и мощным ударом ноги, чтобы не тратить время на засовы, вышиб ее с петель. Было это настолько резко и громко, что самые любопытные, не испугавшиеся даже грохота разбитого стекла, сидевшие на крышах домов вокруг вороны все-таки с карканьем разлетелись кто куда. Злым и серьезным взглядом Таргот окинул округу, удерживая еще маленький, но все равно тяжелый меч Тоги обеими руками, и, так и не найдя никого снаружи в пределах поля зрения, решил проверить, чем именно было разбито его окно. Он все еще был зол, как это случалось всегда, когда его от чего-то отрывали, особенно от его личных планов, и поэтому на дверь, которая, от удара его ноги, едва не снесла заборчик перед домом, даже не посмотрел.
На полу, в мелких и паре крупных треугольных осколков стекла, будучи достаточно хорошо освещенным от света снаружи, лежал обернутый в бумагу камень. Таргот в одно движение нагнулся, взял камень, и разогнулся обратно. Он не боялся пораниться, ведь его кожа, не учитывая толстых перчаток, даже по меркам имтердов была очень твердой. Даже в новой, куда более схожей с человеческой, форме он оставался крепким великаном, и какое-то мелкое стекло точно было ему не страшно. Развернув чуть подранную от удара о стекло записку, прочитав ее содержание, он быстро и без лишних мыслей скомкал ее, положил в карман, а камень из другой руки просто отпустил на пол. Не убирая меч в ножны, он развернулся в сторону выхода, даже не подумав тогда о своих вещах, которые, возможно, просто заранее решил оставить внутри. В его мешке все еще была кожаная куртка, которую он хотел на себя надеть под толстовку, но передумал делать это теперь. Снаружи дома стоял мертвый штиль, и некоторые, ранее улетевшие, вороны уже вернулись на свои места, молча наблюдая за движениями Таргота. Удерживая меч в правой руке, он прошел мимо выбитой им двери, и по дорожке, так же немало заросшей, направился напрямую к церкви. О том и гласила записка – «Я жду тебя в подвале церкви, Таргот Кацера. Брось монеты в чашу статуи, и ты окажется там, где нужно. Приходи один.». Так он и собирался поступить, и поэтому не собирался надевать новую одежду, чтобы случайно ее не порвать. Все время пути, глядя на старую кирпичную церковь, левой рукой он гладил золотое ожерелье в виде двух скрещенных мечей на цепочке у себя на груди под толстовкой. Он надеялся, что оно поможет ему там, тем более что он совсем не знал, кого встретит.
Таргот понимал, что идет прямиком в ловушку, но в то же время осознавал, что подготовлена она была изначально именно для него, и ни для кого другого. Тот, кто оставил эту записку, наверняка был кем-то, кого он уже итак знал, и кто, наверняка, поскольку был в числе его врагов, мог бы знать о местоположении цели его поисков, его брата. Единственный, кого он никак не желал там встретить, что было бы наиболее логично – Актонис Геллар. Он знал, что не сумеет с ним справиться, но и прекрасно, еще с детства, помнил его почерк. Почерк же существа, написавшему ему послание, больше был похож на почерк скорее арда, чем человека или имтерда, да с довольно кривыми лапами. Таковых среди его врагов никогда не было, и потому он был только вдвое сосредоточенней.
Никого уже не было вокруг, дома все были закрыты, а свет в окнах будто только что совсем пропал. Возможно, все те люди просто разыгрывали своеобразный спектакль перед Тарготом, и теперь все спрятались в своих домах, чтобы не вмешиваться в дела тех, кто наверняка заставил их это делать. Уже довольно бодро, с Тоги на плече, он поднялся вверх по лестнице, едва не проламывая своими тяжелыми сапогами ее гнилые доски. Еще оттуда, сверху, он видел, что лошадь его стояла в стойле почти неподвижно, наверняка отдыхая, не чувствуя вокруг никакой опасности. Почти сразу за лестницей наверху, метрах в трех, и был вход в ту церковь. Мощным толчком руки отворяя и без того приоткрытые двери перед собой, он прошел внутрь почти совсем темного, едва освящаемого красным солнцем через высокие окна зала. Оранжевый свет, исходящий уже от горящих факелов по окружающему помещению, падал здесь и на предмет его поисков по записке – на небольшой пьедестал со статуэткой в виде женщины, поднимающей над головой серебряную чашу. Он медленно, постоянно оглядываясь вокруг, не теряя бдительности, прошел вперед по залу, мимо деревянных скамеек, по большей части стоявших не ровно, а наискось. Церковь, как и ожидалась, была совсем небольшой, и в ней уже давно не было настоящих прихожан и священников. Облезлые краски серых стен с проглядывающими красноватыми кирпичами, отсутствующая на потолке люстра, будто давно еще украденная мародерами, и совершенная пустота вокруг скамей. Пройдя по грязному красному ковру у алтаря к той самой статуэтке, Таргот быстро залез рукой в карман толстовки, но, как и ожидалось, не нашел там никаких монет, которые, иногда, он забывал оттуда доставать. Пока он рассматривал саму статуэтку, подозрительно похожую на его настоящую мать Шираву, по крайней мере точно с ее крыльями, хвостом и прической, он обратил внимание и на гравюру на стене дальше, изображавшую слева точно державшего в руке выпирающий из стены золотой кубок Уиллекроми, и державшего разгорающееся каменное пламя, также выпирающее из стены, Дорана. Подойдя чуть ближе, с подозрением рассматривая уже гравюру, он заметил золотую монетку в кубке Уиллекроми, и такую же монетку за пламенем в руке Дорана. Самым необычным был тогда факт, что в этой церкви он видел именно этих двух Клинков Власти, ведь люди не просто редко, а почти никогда о них даже не знали. Тем более, серебряная статуэтка позади него была и вправду очень похожа на любимую Тарготом его мать, с которой он очень редко встречался в последние годы, и знал, что она не имеет права с ним разговаривать. Он скучал по разговорам с ней, по ее вечному добродушному оптимизму, и морю позитива, который когда-то помогал ей находить друзей среди любых рас, и так же помог ей встретить свою первую любовь, благодаря которой и появился на свет Таргот. Наличие этой статуэтки в таком месте, рядом с гравюрами Уиллекроми (который запер Шираву в своих чертогах разума), и Дорана (который когда-то был основой ее сил Верховного Властителя), точно связывали эту церковь именно с Тарготом, будто специально для того, чтобы он ее посетил, она и была однажды создана.
-Бред какой-то… - обошел со всех сторон статуэтку на алтаре Таргот. – Только одно существо продумывает свои планы на столько лет вперед. Но…зачем ему я?
Лишний раз не уходя в опасные при его положении мысли, он положил обе золотые монетки в чашу на голове статуэтки, отчего та чуть опустилась, издав характерный хруст, опустив после себя уже статуэтку целиком в самый пьедестал, заставляя двигаться некий механизм где-то под собой. Стена с гравюрами впереди с грохотом отодвинулась вперед, а затем опустилась под пол. Скорее всего, запустить механизм можно было любой нагрузкой, и сложный механизм под полом все равно бы сделал свое дело. Хорошо освещенный изнутри проход за стеной с гравюрами был явно тем самым местом, куда заманивал Таргота неназванный адресат записки, хотя он пока и не чувствовал впереди его внутренней силы. Он подошел ближе, и увидел внутри крутую лестницу с факелами по бокам, ведущую в другое помещение – скорее всего, тот самый подвал, про который говорилось в записке. Крепче сжав рукоять меча, он начал спускаться вниз, по пути вслушиваясь даже в эхо собственных шагов, дабы не пропустить ничего опасного. То, что ждало его внизу, могло быть очень опасно, ведь внутренняя сила, которую он ощутил недавно в хате, была весьма сильна. Не сказать, что Таргот сильно волновался, и по большей части он был именно зол на человека, который так нагло нарушил его планы, и, как всегда, о себе сама совсем не переживал. Ему не была ценна его собственная жизнь, ведь он уже терял ее, и вернул с условием, что будет заботиться о своей семье, как он не смог этого сделать раньше. Он жил теперь только этой идеей.