Страница 3 из 8
Меня такое задание смутило, так как мне дали все подсказки: расстояние, цель, рефлексия из оконного стекла, возвышение над местностью… Что-то было не так.
– Роджер, ты уверен? – прошептал один из членов комиссии по распределению кадров.
Он был по факту из Военного министерства, поэтому не смыслил в нашем деле ни на гильзу. По внезапной теплоте, мелькнувшей в глазах Айсберга, я понял, что мы понимаем друг друга – главное испытание будет впереди. И мы оба знали, что это будет действительно серьёзно, очень серьёзно…
Под ободряющие возгласы комиссии я взобрался на дерево, приладил свою оптику и прицелился. Все закрыли глаза. Вот только тогда я стал моей «милой», ощутил холодный ветер, поморщился от отсвета оконного стекла, почувствовал непреодолимый магнит этого червонного сердца, в которое я вошел легко, и спокойно лёг рядом, как любовная записка перед расставанием, постаравшись не столкнуть рамочку с подоконника…
– В самую середину, рамочка только чуть пошатнулась. А «милую» – рядом положил, чтобы не искать потом по всей комнате! Увидеть такое – честь! – отрапортовала трубка полевой связи.
Дальше, всё было честь по чести: «милая» на грудь в подарок, своя оптика и диплом в карман.
– Зайдёшь ко мне? – спросил Айсберг.
– Главное испытание?
– Оно!
Мы стали на равных, а это непередаваемое счастье говорить, а больше пропускать ненужные слова или вообще молчать, на равных. На столе лежала схема места, которое остро нуждалось в «милой». Наши заложники. Один сменяемый часовой. Пустыня. Никаких деревьев. «Милую» можно послать только из одного места, а оно патрулируется чертовски плотно.
– Всё, что мы можем – это доставить тебя на место ночью, дальше ты один…
– Знаю, ты всегда один…
– «Милую» надо послать вечером на следующий день, то есть целый день ты должен быть на месте. Потом пойдёт операция по спасению заложников под твоим прикрытием, а затем мы тебя забираем… На месте всё поймешь.
Айсберг хотел еще что-то сказать, но потом передумал.
На месте я удобно устроился и исследовал через оптический прицел цель. Всё просто, если не брать во внимание эти гадкие патрули. Беспокоил меня сам выстрел – расстояние всего с километр, окно на восток (солнце слепить не будет), там прямо в окне сидит человек, да так, что камнем можно уложить и безо всякой «милой»… Что-то не так, слишком просто, так быть не может. Смотрю на заложников – картина пёстрая от ничего не понимающих разухабистых молодцов-десантников до какого-то невзрачного типа в углу. Постойте, он мне нужную траекторию хода пули глазами показывает – так это один из нас!.. Поняв ситуацию, я похолодел. Да и Невзрачного я узнал – ещё одна ходячая легенда оказалась, хоть и не был он никогда в Ордене – ближний бой у него хромал…
Отмечу уж кстати ещё одну мою способность… Я порой мог задуматься и застыть, что к счастью в обычной жизни ненаказуемо. Никто не придавал этому большого значения, так как, во-первых, так делали многие из семьи, а, во-вторых, это никому не мешало, включая и меня. Но я скоро обнаружил, что моё застывание может делать меня невидимым, а вот это, конечно, не всегда удобно или к месту, да и люди могут подумать чёрт знает что! А люди, за редчайшим исключением, желают тебе зла и в лучшем случае, особенно если не могут, его не делают. Это я усвоил довольно рано, а посему тщательно скрывал эту свою особенность… видимо, не столь уж и тщательно, раз мне такое главное испытание дали!
– Задумываешься и исчезаешь порой, милок? – спросила меня как-то бабушка в детстве, совершенно спокойно, штопая носок.
– Ага! Это хорошо или плохо, бабушка?
– А вот я тебе историю расскажу, ты и поймешь. Когда мы жили в Южной Каролине, узнали мы как-то, что нас ни за что, ни про что рабы с соседней плантации придут назавтра убивать. А у нас и рабов-то отродясь никогда не было! Всё сами делали… Забежал один друг к папе моему предупредить. Сказал, что у кого просто всё отнимут и на улицу выкинут, а каждую десятую семью, как говорили в Древнем Риме, децимируют, а по нашему – подчистую вырежут. Мы, по его подсчётам, как раз десятые оказались. Папа мой тоже, вот как ты, мог отключаться (14) и пропадать. Мама сама не своя стала, а папа просто крепко задумался, а перед ИХ приходом обнял нас всех, и мы пропали… Так нас и не нашли, а потом мы в бега подались. Вот и думай сам! – закончила она одновременно и рассказ и носок.
Невзрачного того знали как Кривуля. Нет, он не был кривой, но «милых» посылал по любой траектории. Уж не знаю, физические там были какие законы задействованы, может быть, ветер, дождь, или солнце с одной стороны «милую» больше грело, но факт оставался фактом – они летели и за угол, и рикошетом, и под 90 градусов, если Кривуле так надобно было. Никто его секрет не знал… А мне как её послать, чтобы сделать, как он велел? Спросил я его через прицел – не могу я, не знаю как. Погрустнел он сначала, потом рукой ещё раз показал, да так, что на него десантник с презрением посмотрел – совсем дед съехал! А показал он, что надо все мышцы одним выстрелом заморозить, чтобы смертник не успел зажатую в руке кнопку пояса смертника нажать!
Тяжело было весь день ружье и прицел обнимать в отключённом состоянии, чтобы как прадеда моего ударом по голове не приголубили. Он белкам в глаз стрелял при ночной охоте в Скалистых горах… Нашлись и по его душу браконьеры, а он не успел вовремя отключиться… Но справился я – не заметили. Задним числом я понимаю теперь, что я замаскировался под камень, используя врождённую способность к особой технике ниндзя Хенге-но-Дзюцу (15)… Пока сидишь в своей засаде, чего только не передумаешь…
А тем временем патруль уже поскакал восвояси и поднял с одной стороны песок – именно так, как Кривуля и советовал… «Милая», как ей доктор прописал, вошла сзади в череп в области мозжечка, сделала легкий поворот и прошла через весь позвоночный канал, сжигая спинной мозг и замораживая навек все мышцы. Смертник превратился в статую. Я перевел прицел на Кривулю – мы не благодарим друг друга, мы киваем, и эти кивки дорогого стоят…
Глава III. Школа самураев сенсея Гэнкито Кондзё
После успешного прохождения главного испытания, по сути означавшего, что я могу работать с дальними целями, я несколько лет провёл в Японии в школе боевых искусств Тэнсин Сёдэн Катори Синто Рю. Там я «делал» ближние цели с помощью самурайского меча Дайто (16) под руководством сенсея Гэнкито Кондзё. Обучение было более чем интенсивным – ведь мне надо было пройти самурайскую науку, а самое главное, пропитаться самурайским духом, всего за несколько лет. В первую очередь я должен был овладеть крепким внутренним трилистником Бусидо (17), состоящим из Ти, Дзин, и Ю (мудрость, человеколюбие и храбрость) с преобладанием, конечно, техники и решительности. На удивление, мне давались легко все премудрости самурайского дела и образа жизни: вероятно, сказывались мои самурайские корни, так что в самое короткое время я не только хорошо овладел моим Дайто, но и вполне сносно стрелял из лука, кидал копьё, скакал на лошади и разбирался в тонкостях Явары (18), не говоря уже об успехах в каллиграфии, тактике, литературе и искусстве… Сенсей не мог на меня надивиться, да и я сам был весьма поражён своим скорым успехам.
Несомненно, в моих успехах основную роль играл учитель – недаром в Японии – это самая почитаемая специальность… Учитель был настоящий, потомственный самурай. Он говорил мало, и тем весомее были его слова. Некоторые были мне тогда непонятны, но в памяти остались на всю жизнь… Как-то, когда мы отработали вдвоём в учебном спарринге Кэндо (19) под сенью цветущей сакуры на праздник Ханами (20), мы разговорились и он сказал мне в ответ на какой-то мой незначительный технический вопрос о целях, которые мы преследуем с помощью Дайто:
14
Способность абстрагироваться от тягот жизни очень ценится у самураев, так как готовит их к правильному следованию по пути Бусидо (путь и кодекс самурая). Кроме того, здесь явно прослеживается врождённое владение техникой исчезновения ниндзя, которая в общем виде называется Онгё-дзюцу.
15
Хенге-но-Дзюцу (яп.) – техника перевоплощения ниндзя в другого человека, животное или предмет типа камня, как в данном случае.
16
Дайто (яп.) – Длинный самурайский меч (длина более 60 см).
17
Бусидо (яп.) – Путь воина или путь к себе, который объединяет моральный, этический, философский и военный кодекс самурая.
18
Явара (яп.) – также Джиу-джитсу – особый род боевых искусств без оружия, который использует, наподобие Айкидо, знание анатомии с целью использования болевых точек для ударов и захватов, что приводит к обездвиживанию противника.
19
Кэндо (яп.) – Фехтование бамбуковыми мечами.
20
Ханами (яп.) – Праздник цветущей сакуры в Японии.