Дорога висельников

– Рада познакомиться с тобой, Сигвард, – сказала она.

Я промямлил, что, мол, тоже рад и счастлив.

А они продолжили беседу, которую прервало мое появление. Но отец не велел мне уйти, и единственное, что я мог себе позволить, – это шагнуть в сторону, дабы не маячить у молодой баронессы перед глазами.

– Но откуда же такая вражда между кровными родственниками? – спросила она. – Может, вы чем-то оскорбили их?

Отец усмехнулся.

– Они уже родились оскорбленными. Тем, что они – дети младшего брата. И полагают, будто за это оскорбление весь свет им что-то должен. Особенно я и мой отец, царствие ему небесное.

– Относительно вашего отца – я понимаю. Он не включил их в свое завещание, хотя честно исполнил долг опекуна. Но вы-то что им задолжали?

– О, здесь дело было еще хуже. Кузен Эберо решил наложить лапу на Веллвуд простейшим способом – окрутив меня со своей сестрицей. Только меня с юных лет тошнило от кузины Беретруды хуже, чем с похмелья.

Об этом отец мне никогда не рассказывал. Я мысленно перекрестился и вознес хвалу Господу за то, что он уберег отца. Ну, и меня заодно. Вот черт, я бы таким был, как этот убогий… Карлотта эта! А баронесса засмеялась, прикрыв рот веером, похожим на флажок.

– Да, это страшное оскорбление! Ибо нет худшего врага, чем отвергнутая женщина. Не удивлюсь, если она ненавидит вас еще больше, чем Эберо… особенно при таком муже… хоть предполагается, что мне и не положено знать подобных вещей. – Она опустила веер. – Но ведь и вы, господин Веллвуд, не ангел. В университетском квартале до сих пор ходят легенды о ваших буйствах. А послуживши императору мечом, вы стали одним из тех, кого называют «лесными хозяевами», при том что никакой нужды у вас в этом не было.

– Исключительно ради развлечения, сударыня… но пора таких развлечений давно прошла. А вы, как я вижу, наводили справки.

– Разумеется. Я не безмозглая кукла, как те, что прыгают внизу. И если решусь сделать шаг, то лишь хорошенько обдумав.

– Согласен. Я тоже считаю, что действовать надо с открытыми глазами. Оттого и не стал скрывать положение вещей.

И тут меня словно обухом по голове шарахнуло. Господи, какой же я тупица! Ведь Ориана – и есть та невеста, которую отец собирался искать после покушения. И у них, видно, уже все слажено – и с ней самой, и с родителями. Это отец и хотел показать Ивелинам – утритесь, ничего у вас не вышло! Вот они и бесятся.

Из-за этого открытия (а отец-то, наверное, полагал, что я давно все понял, вот позорище-то) я перестал слушать и совсем потерял нить разговора. И оказался застигнут врасплох, когда Ориана обратилась ко мне:

– А ты что на это скажешь, юный Сигвард?

Я понятия не имел, о чем она. Но переспрашивать было бы неучтиво, а стоять с открытым ртом – вдвойне. И я ляпнул:

– Скажу, госпожа моя, что, если благодаря вам Ивелины останутся с носом, я всегда буду вашим верным слугой.

Она снова рассмеялась – словно колокольчик зазвенел. А отец, как мне показалось, посмотрел на меня с одобрением.

– Мне нравится образ мыслей этого молодого человека, – отсмеявшись, сказала Ориана и взяла отца под руку.

Я посмотрел на них. Наверное, она – то, что ему надо. Молодая, красивая, богатая, родовитая. И вроде бы умная к тому же.

А маму не вернуть, и вообще не в этом дело…

И тут меня как будто кто-то дернул за язык, и я продолжал:

– Я счастлив буду угодить вам, сударыня. Только я, наверное, скоро уеду из Веллвуда, и вряд ли мы будем часто видеться.

– Вот как? – Она повернулась к отцу: – Намереваетесь отправить сына ко двору?

– Нет. Из Веллвудов никогда не получались хорошие придворные. Потомки младших сыновей – не в счет.

– Тогда, значит, армия?

Она уже собиралась вместе с отцом решать мою судьбу! Что ж, если она будет моей мачехой, то имеет на это право.

– Или университет, – ответил отец. – Выбор невелик, но это хотя бы выбор.

Странно, он и не собирался опровергать мои слова. Может, потому, что я высказал то, о чем он думал.

– А ты сам-то что предпочел бы? – обратился он ко мне. Впервые за весь день. И не только, если припомнить…

Наверное, у тримейнских студентов жизнь вольная и веселая. Но я почему-то чувствовал, что не нравится мне эта чертова столица. И мне уже почти четырнадцать, хватит дурака валять.

– Отец, я предпочел бы служить императору оружием.

– Значит, так тому и быть.

Глава 2

Солдат

– Капитан, опять!

Самая жара, из тех, что бывает в полдень в Южном пограничье. Воздух настолько раскален, что хоть в колодец полезай. И уж всяко не хочется вникать в дела. Но надо. Потому как Южное пограничье.

– Что «опять»? Рахманы границу перешли?

– Нет. Наши с барнабитами подрались, – сообщил лейтенант Менд, преданно лупая глазами.

– Убитые есть?

– Нету. Рядовому Букцелену сломали нос, рядовому Пикси помяли ребра. А у них, – в голосе офицера послышалась сдержанная гордость, – одному сержанту башку проломили, рядовому какому-то ноги поломали, и еще двоих без памяти унесли, не знаю, что с ними…

– Ребята погорячились…

– Так они первые начали! Вроде как они элита, рыцарский орден, а наши парни – отребье, в каждой бочке затычка.

– В кабаке было дело?

– Нет, на улице. Потому патруль утренний и подоспел быстро и разогнал всех.

– Значит, возвращались из кабака. Не они, так наши. И с чего было беспокоить меня, ежели все живы?

– Так они, господин капитан, грозились, что ихний командир на вас жаловаться будет!

– Ага. Рыцари жаловаться изволят. Так вот, передай: если кто придет от барнабитов, самолично возглавлю патруль и тех, кто подрывает здесь воинскую дисциплину, самолично же буду вешать, невзирая на чины и звания. Хоть последнего нашего конюха, хоть самого великого приора.

Менд просиял.

– Так и передам, если кавалер Фусбер пожалует! – И тут же снизил тон: – А не круто это?

Глаза капитана Нитбека смотрели равнодушно.

– Наплевать. Они у нас Эйсанский орден, верно? Вот и сидели бы себе в Эйсане, защищали побережье. А если вздумали капитанство в Крук-Мауре открывать, пусть живут по нашим правилам.

– А с нашими что, которые провинились?

– В дозор на границу вне очереди. Пусть, коли кровь играет, рахманов бьют, язви их в печенку… Свободен.

И верно. Одна морока с этими рыцарями святого Барнабы Эйсанского. На море они, может, и хороши, но здесь от побережья расстояние изрядное. Вдобавок город небольшой, а барнабиты, хоть и считаются орденом духовно-рыцарским, до вина и девок всегда были охочи, так что стычки неминуемы. Да еще жара эта окаянная. Жители империи, если только они не местные и не карнионцы, полагали службу на Южных границах заменой ссылке. Местные – они к жаре привычные, а карнионцам из века в век вдалбливалось, что именно они, именно здесь держат щит империи от басурманских нашествий.

Вообще-то это была правда. Только сейчас войны не было. Мира тоже. Так, пограничные инциденты. Но, ей-богу, капитан Нитбек предпочел бы настоящую войну, но в краях попрохладнее. Побывали мы и там, знаем…

А может, это и впрямь ссылка, сказал он себе. Когда после возвращения из похода его императорское величество Георг-Эдвин спросил, желает ли капитан Нитбек получить назначение в гвардию императорского дома, нужно было соглашаться. Но нет, черт дернул повторить слова отца – что в их роду не бывает хороших придворных. Что поделать, как не полюбил он Тримейн с самого начала, так и повелось. Вот и остался при своей ордонансной роте конных аркебузиров и отправился сюда. Собственно, он предполагал, что их направят охранять побережье Тримейнского округа, но ему было сказано, что с этим и адмирал Убальдин отлично справляется.

Слов нет, Теренс Убальдин, глава Морской Стражи и Лиги Семи Портов, – отличный моряк, но ему бы и поддержка с суши не помешала. Тем более что нападения мятежников с моря грозили перерасти в открытые военные действия. Но не дело солдата – обсуждать приказы. Им велено отправиться на Южную границу – так тому и быть.