Дорога висельников

– Что, сударь, хороша? – осведомился кривоносый.

– Недурна, – отозвался Сигвард.

– Вот, Минни, отведи благородного господина к себе и развлеки его так, чтоб ни на что не было жалоб. А я пока спущусь в погреб и посмотрю, нет ли в запасе того вина, которое господин заказывал. Вскорости я поднимусь к вам, оставлю вино и прослежу, чтоб вас никто не беспокоил.

И, не дожидаясь ответа, он легко поднялся с лавки и прошел по залу, расталкивая новоприбывшую публику.

– Пойдем со мной, красавец. – Минни протянула Сигварду руку. Ногти у нее были обкусаны. Говорила она несколько в нос, как многие простолюдинки в Тримейне, но голос у нее был приятный.

Музыканты наконец настроили инструменты и грянули моррис. Несколько пар сорвалось с места и с топотом ринулось в пляс, так что, пока Сигвард шел за Минни к лестнице, его едва не сбили с ног.

– Ну и пруха тебе, Минни! – крикнула худая черноволосая девица в полосатом платье. – Вечер только начался, а у нее уже клиент.

– И на всю ночь, Фина, – ответила Минни. – Ступай, здесь тебе ловить нечего.

Обиженная Фина с выражением «не больно-то и хотелось» на набеленном лице отошла, одернув платье на тощем заду, а Сигвард со своей путеводительницей поднялся на второй этаж.

Комнатушка Минни находилась в самом конце коридора. Там было темно, но Минни извлекла из складок юбки огниво, выкресала огонь и запалила сальную свечу, закрепленную в глиняной миске на колченогом столе.

– Ну, что стоишь? – сердито сказала она. – Скидавай скорей плащ и шляпу свою дурацкую.

Сигвард нахмурился, неуверенный, что правильно ее понял. Минни повернулась к нему. В полумраке она казалась даже лучше, чем прежде. Гладкая кожа, еще не успевшая испортиться от белил, румян и сурьмы, упругая пышная грудь, полная белая шея. В другое время он охотно поразвлекся бы с нею, но сегодня вроде нечто иное намечается? Или это тоже входит в услуги, предоставляемые Дорогой?

– Что выпялился? Ты же хвоста за собой привел как пить дать, – сердито пояснила Минни. – Вот и нужно обрядить человека под тебя, чтоб фискала от нас отвадить. Колин об этом позаботится.

– Колин – это… – Сигвард коснулся костяшками пальцев носа, – он, что ли?

– Нет, архиепископ Тримейнский! – бросила неласковая шлюха. – Кто ж еще!

Замысел был вполне разумен, ради него не жаль пожертвовать и плащом. Тем более что Сигвард собирался пожертвовать гораздо большим. Он швырнул шляпу на постель, покрытую лоскутным одеялом, и развязывал завязки плаща у горла, когда от двери раздалось:

– Воркуете, голубки? Я вина принес. Еще что понадобится, господин, только скажите, сей момент сбегаю!

Колин шагнул через порог, брякнул кувшин на стол. Зыркнул на Сигварда.

– Нечего копаться, парень. Или и впрямь решил поиметь Минни? Тогда ты выбрал неподходящую ночь.

– Сам-то болтай поменьше.

Плащ отправился вслед за шляпой. Колин подхватил их и спрятал за пазуху.

– Сейчас, господин, и ветчинка, и колбасы будут, только в погреб сбегаю! – заявил он, уже стоя на пороге, так чтоб его было слышно в коридоре.

Вернулся он действительно быстро. Но никаких яств не принес. Закрыв дверь, распорядился:

– Ну-ка, Минни, посвети.

Девица взяла со стола свечу, подняла повыше. Колин отдернул висевшее на стене пестрое полотнище, долженствующее изображать ковер. За ним обнаружилась еще одна дверь. Кривоносый распахнул ее.

– Все, идем. Минни, запрись на задвижку. Прости, подруга, что побеспокоили.

– Ничего. Хоть ночь просплю спокойно, без этих козлов. И не забудь про мой процент.

– Ну и кто сейчас воркует? – проворчал Сигвард.

Колин хмыкнул и шагнул в потайную дверь. Сигвард, пригнувшись, за ним.

Сразу за дверью начиналась лестница, узкая и крутая. Чтобы не поскользнуться на хлипких ступеньках, Сигварду пришлось держаться за стену. Кривоносый обходился без этих предосторожностей – наверное, привык. Столь же уверенно двигался он, когда они спустились и оказались в темном переходе. Сигвард пытался определить направление, в котором они двигались, но без особого успеха. Пахло сырой землей, под ногами чавкала глина. Еще хуже завоняло, когда Колин наконец открыл очередную дверь и они вышли из какого-то сарая на берег канала. А канал на Канальной, как известно, чистили чрезвычайно редко.

– Покойников тоже сюда спускаете? – спросил Сигвард, глядя на маслянистую воду.

– Соображаешь, – одобрил кривоносый.

Сигвард оглянулся, пытаясь определить, где они находятся. Огней с этой стороны не было видно, но сквозь тучи, обложившие ночное небо, порой проглядывали звезды. И даже их неверного света было достаточно, чтоб заметить – очертания здания, к которому примыкал сарай, ничуть не напоминали оставленный бордель.

– Мы порядком отошли от «Шалуньи», – пояснил Колин, угадавший мысли Сигварда. – А иначе зачем ходы рыть?

Сам он, ступив на хлипкие мостки, сноровисто отвязывал лодку, покачивавшуюся на грязной воде канала.

– Давай сюда! – скомандовал он, берясь за весла. Когда Сигвард ступил в лодчонку, Колин оттолкнулся, и мостки, сарай и близлежащие притоны поплыли назад.

Даже ночная тьма не могла скрыть всей неприглядности этой стороны Канальной улицы. Если с фасадов дома как-то старались содержать в порядке, то на берег канала лили помои, валили мусор, нараставший здесь годами. Какой-нибудь бродячий проповедник не преминул бы использовать это обстоятельство в качестве метафоры, напомнив, что за разукрашенной наружностью здешних девиц скрывается грязь их греховности. Однако Сигвард не был проповедником. По правде говоря, он не склонен был даже внимать проповедям.

– Ты что смурной такой? – полюбопытствовал Колин. – Жалеешь, что Минни не успел попробовать?

– Нет, «кровь мучеников».

– А! Это не расстраивайся. Дрянь редкостная, одна слава, что вино, а на деле – ровно настойка кошачьего корня какая. Голову, правда, туманит не хуже южной дури.

В лицо ударил ветер, разгоняя канальную вонь. Лодка вырвалась на простор. Днем по реке Трим сновали перевозчики, тянулись груженые баржи. Сейчас река была свободна и пуста. Прохожих, днем заполнявших мост, об эту пору не было. Или они сами стремились никому не попадаться на глаза.

Они плыли по широкой воде, и слева медленно проплывала громада Королевского острова. Там, над зубцами стен, окружавших древние башни крепости, впоследствии ставшей Старым Императорским дворцом, пылали факелы. Но стражникам, обходившим стены, не дано было увидеть лодку, терявшуюся в тени замка.

– Они сторожат на стенах и улицах, – проговорил Колин. – И в портах заправляет треклятая Лига. Но на реке свои законы… Главное – успеть!

– Гребешь-то ты, как бабка спицами, – сказал Сигвард. – Если и впрямь нужно спешить, я сяду на весла, а ты указывай дорогу.

– Не боишься благородные ручки натрудить? – хмыкнул кривоносый, но весла Сигварду передал. Он и в самом деле, несмотря на свой восторженный отзыв о реке и ее законах, гребцом был неважным. А капитан Нитбек не всегда служил в жарких безводных краях, и бывали времена, когда его жизнь зависела от умения грести.

Колин перебрался на нос лодки, вглядываясь в темноту. Сигвард полагал, что они плывут к речному порту или к торговым складам, где, как он подозревал, многое можно было укрыть от глаз закона. Но Колин направлял лодку мимо складов, спускавшихся рядами к причалам на берегу Трима. У причалов на темной воде покачивались барки, торговые и паломничьи. Их вид заставил невозмутимого прежде спутника Сигварда заволноваться. Он привстал, завертел головой, всматриваясь то в очертания речных судов, то вперед, в гладь воды.

– Если до рассвета не успеем, плохо, – сообщил, не уточняя, куда они должны успеть.

Между тем ждать до восхода солнца оставалось не так долго. Даже осенние темные ночи должны когда-то кончаться. И Сигварду даже показалось, что на востоке над рекой он различает блеклый зеленоватый отблеск.

– А, вот они! – радостно сказал Колин. Именно этот отблеск позволил рассмотреть барку посреди Трима. – Греби давай! Нам туда!