Страница 51 из 66
При Хань был уезд Буци, а в нем город Гучжу-Чэн, древний удел владетеля Гучжу.
В первый год правления императора Лин-ди под Девизом Гуан-хэ люди в округе Ляоси увидели, как по реке Ляошуй плывет гроб. Они уже собирались расколоть его, как вдруг из гроба раздался голос, говоривший:
– Я — младший брат Бо-И, владетель Гучжу. Морские воды размыли склеп, где стоял мой гроб. Вот я и плыву по воле волн. Что толку вам рубить мой гроб?
Люди испугались и рубить гроб не решились. А по том установили храм и в нем алтарь. Если какой-нибудь чиновник или кто-нибудь из народа пытался вскрыть гроб и посмотреть, что там, он сразу же умирал без всякой болезни.
Вэнь Сюй, по второму имени Гун-Цы, человек из уезда Ци в округе Тайюань, служил военачальником в охранном войске. Вместе с походной ставкой государя дошел до Лунси и там был схвачен полководцами мятежника Вэй Сяо, который пожелал, чтобы пленный остался живых и подчинился ему. Сюй разгневался и ударом бамбуковой палки убил одного из его людей. Злодеи кинулись на него, хотели прикончить, но Сюнь Юй остановил их со словами:
– Верный долгу муж достоин чистой смерти.
Он пожаловал Сюю меч и велел ему самому покончить с собой. Сюй принял меч, вложил себе в рот кончики усов и сказал со вздохом:
– Нельзя, чтобы усы попали в грязь.
После чего бросился на меч и умер.
Император Гэн-ши жалел его и отослал его тело для захоронения в построенном для него склепе возле городских стен Лояна. Шоу, старший сын Вэнь Сюя, стал Иньпинским хоу. Во сне ему явился Сюй и объявил:
– Я давно на чужбине и тоскую по родным местам.
Шоу тогда же ушел со службы и подал государю записку, где умолял вернуть останки отца для захоронения на родине. И император дал свое на это согласие.
Во время Хань жил Вэнь Ин из Наньяна. Второе имя его было Шу-Чжан. В годы правления под девизом Цзянь-ань он был назначен начальником управления округа Ганьлин. По пути туда он, пересекши границу округа, остановился на ночлег. Ночью, во время третьего сигнала барабана, ему во сне явился человек, который сказал, стоя на коленях:
– Некогда предки моего рода похоронили меня здесь. Вода затопила могилу, дерево гроба размокает. Сырость все время рядом, согреться мне совершенно нечем. Услыхав, что вы сегодня здесь, я пришел просить у вас защиты. Низко склонившись, прошу завтра утром немного задержаться и осчастливить меня — перенести на высокое и сухое место.
Дух расстелил перед Ином свои одежды — они были совершенно мокрые. Сердце Ина наполнилось жалостью. Однако проснувшись, он сказал людям в своей свите:
– Сон — дело пустое, удивляться тут нечему.
Он снова заснул. И опять ему привиделся сон: тот же самый человек укорял Ина:
– Я доложил вам о моих мучениях. Почему же мои слова не возбудили у вас милосердных чувств?
– А кто вы такой? — спросил приснившегося Ин.
– Я человек из владения Чжао, — ответил тот, — сейчас я причислен к духам рода Ванман.
– Где сейчас ваш гроб? — продолжал спрашивать Ин.
– Неподалеку, в десяти с чем-то бу от вашего шатра, — сообщил дух, — под сухим тополем на берегу реки, там я и есть. Когда небо совсем осветится, тополь на берегу станет не виден. Вы должны помнить об этом.
– Ладно, — ответил Ин и вдруг проснулся. В небе едва занималась заря. Он сказал: — Хотя и говорят, что во сне удивляться ничему не стоит, но уж очень все сходится.
– Так надо, не теряя ни мгновения, приняться за проверку! — заговорили в свите.
Тут Ин поднялся с постели и во главе десятка человек пошел вверх по течению реки, как ему указал дух. Они и в самом деле обнаружили сухой тополь.
– Это здесь, — определил Ин. Стали рыть под тополем. Вскоре и вправду нашли гроб. Гроб стал уже трухлявым и был наполовину погружен в воду.
– А я, — заявил свите Ин, — слушал, что говорят люди, и сам было уверился, что сны — дело пустое. Выходит, все, что слышишь в мирской суете, необходимо проверять.
Они перенесли гроб в другое место, захоронили его там и отправились в дальнейший путь.
При Хань жил Хэ Чан, уроженец Цзюцзяна. Он был назначен наместником в область Цзяочжоу. Со своей походной канцелярией он доехал до уезда Гаоань, что в округе Цанъу, и вечером остановился на ночлег на станции Губэньтин. Ночь еще не дошла до середины, как вдруг из светелки вышла женщина и окликнула его:
– Фамилия вашей служанки Су, имя Э. Жила я раньше в деревне Сюли уезда Гуансинь. Рано потеряла отца и мать, братьев у меня тоже не было. Замуж пошла в семью Ши в том же уезде. Но несчастлива моя судьба: муж мой умер, оставив мне сто двадцать штук разных шелковых тканей и служанку по имени Чжи-Фу. Осталась я одинокой, бедной, слабой и беззащитной. Не могла сама себя поддерживать и решила отправиться в соседний уезд, продать там шелка. Заняла у юноши из нашего уезда Ван Бо вола и повозку, оцененные в двенадцать тысяч монет. Он посадил меня в повозку, а править ею велел Чжи-Фу. Так мы в десятый день четвертой луны прошедшего года добрались до этой станции. В это время солнце клонилось к закату, на дороге уже не встречалось путников. Мы не посмели двигаться дальше и сделали остановку как раз здесь, возле этой станции. Вдруг у Чжи-Фу начались острые боли в животе, и я нашла дом начальника станции, где попросила отвара и огня. Начальник станции Гун Шоу, вооружившись копьем и пикой, подошел к нашей повозке и спросил меня: «Откуда ты приехала, женщина? Чем у тебя нагружена повозка? Где твой муж? Почему ты едешь одна?» — «Зачем ты спрашиваешь меня об этом?» — возразила я ему. «Молодые люди любят красавиц, — сказал он, схватив меня за руку, — я желаю насладиться с тобою». Я перепугалась, но не поддалась ему. Тогда он приставил мне к ребрам нож. Убив меня первым же ударом, он потом заколол и Чжи-Фу. Гун Шоу закопал нас вместе под этим строением, меня положил снизу, а служанку мою сверху и ушел, забрав наше имущество. Вола он убил, повозку сжег, а остов повозки и кости вола свалил в пустом колодце на восток от станции. Моя безвинная смерть растрогала всевышнее Небо, но поведать мою обиду мне некому — и вот я пришла сюда и вручаю ее мудрости наместника.
– Если я сегодня извлеку твое тело, — спросил Чан, — по каким признакам я его опознаю?
– На мне и сверху и снизу белые одежды, — отвечала женщина, — туфли из темно-синего шелка. Все это еще не истлело. Я бы хотела, чтобы мои останки вернулись в родные края к моему покойному мужу.
Раскопали — все и в самом деле сошлось. Тогда Чан поспешил обратно, послав чиновника, чтобы он схватил виновного, предъявил ему обвинение и допросил его. Добравшись до Гуансиня, тот учинил дознание — все оказалось точно так, как сказала Су Э. Схватили Гун Шоу, его отца, мать и братьев, всех связали и бросили в темницу. Чан подал государю доклад о Шоу, гласивший:
«По обычным законам за убийство человека семья убийцы казни не подлежит. Однако они все несколько лет держали в тайне дела столь крупного злодея, как Шоу, и по императорским законам не могут избежать кары. То, что ныне было сообщено духом убитой, не всегда случается даже раз за тысячу лет. Прошу казнить всю семью и сообщить об этом духам, чтобы помочь разобраться в этом деле властям Преисподней».
И государь склонил свой слух к его докладу.
В устье реки Жусюй есть большая барка. Барка эта скрыта в воде, но когда вода низкая, она выступает наружу. Старцы говорят: «Это лодка Цао-гуна».
Однажды один рыбак остановился на ночь на берегу реки, причалив здесь свой челнок. И вот он услыхал звуки песен, свирелей, флейт и струн, сопровождаемые необыкновенным ароматом. Потом рыбак погрузился в сон и во сне слышал, как кто-то кого-то прогоняет прочь со словами: «Не смей приближаться к дворцовым певицам!»