Страница 46 из 66
Гора Шэдошань — место, где скончалась дочь Небесного Владыки. Она превратилась в волшебную тра-ву, листья которой составляют густое соцветие, цветы желтого цвета, а плоды подобны плодам повилики. Тот, кто съест эту траву, становится миловиднее всех других людей.
Примерно в ста ли от уездного города Синъян есть гора Ланьяньшань, круто вздымающаяся на тысячу , чжанов. На ней долго-долго жили два журавля. Их белые перья ярко сверкали. Однако днем и ночью парил в небе и спускался вниз из них только один — в паре со своею тенью. Предание гласит:
«В старину жили муж и жена. Они скрывались на этой горе несколько сот лет, превратившись в пару журавлей. Беспрестанно летали вместе взад и вперед. И вот однажды утром один из них был убит людьми. Журавль же, оставшийся одиноким, скорбно кричит многие годы. Даже сегодня его голос потрясает скалистое ущелье, и никто не знает, сколько ему лет».
В уезде Синьюй, что в округе Юйчжан, один паренек увидел как-то на поле шесть или семь девушек. Все они были одеты в платья из перьев. Он не догадался, что это птицы. Подползши к ним на четвереньках, нашел одежду из перьев, снятую одной из девушек, подобрал и спрятал ее. Когда же он стал подбираться к остальным птицам, то все они улетели прочь, и лишь одна из них улететь не смогла. Парень взял ее в жены. У них родилось три дочери.
Шло время. Их мать подослала к отцу одну из дочерей, и та выведала у него, что одежда спрятана под скирдой рисовой соломы. Найдя платье, мать облачилась в него и улетела. Потом она вернулась, встретилась со своими тремя дочерьми, и дочери тоже смогли улететь вместе с нею.
Во время Хань, в правление императора Лин-ди матушка семейства Хуан, проживавшего в округе Цзянся, мылась в лохани, долго из нее не вылезала и наконец превратилась в черепаху-юань. Перепуганная служанка побежала и сообщила об этом домашним. Когда же они пришли туда, юань покатилась колесом и скрылась в глубоком омуте.
Впоследствии она время от времени вылезала наружу, и ее видели. Когда она мылась, волосы у нее были заколоты серебряной шпилькой — шпилька так и оставалась в ее голове.
Вот почему люди из рода Хуан много уже поколений не отваживаются есть мясо черепахи-юань.
В царстве Вэй в годы Хуан-чу матушка Сун Ши-Цзуна из Цинхэ в летний день мылась в бане. Приказав выйти всем домочадцам, старым и малым, осталась в бане одна. Через некоторое время домочадцы, не зная, что она задумала, просверлили дыру в стенке и стали за ней подглядывать. Но ничего похожего на человека они не увидели, а только большую черепаху-би, плававшую в лохани.
И вот старые и малые, открыв дверь, все ввалились внутрь. Она же так и не приняла человеческого облика, только серебряная шпилька, которую она раньше носила, все еще торчала у нее в голове. Стали ее по очереди охранять, плакали и не понимали, что же делать дальше. А она все порывалась уйти, никак не хотела оставаться. Так сторожили ее много дней, постепенно внимание ослабло, и она, воспользовавшись этим, ушла за ворота. Удалялась она весьма стремительно и успела скрыться в воде — догнать ее не смогли.
Прошло несколько дней, и она вдруг вернулась. Обошла все помещения в доме, как делала это всю жизнь, ничего не сказала и снова ушла.
Тогда люди стали говорить Ши-Цзуну, что он должен приготовить одежду для траурного обряда. Однако Ши-Цзун, полагая, что хотя облик его матушки и изменился, к ней надо относиться как к живой, так и не совершил по ней траурного обряда.
Нечто очень похожее было и с матушкой Хуан из Цзянся.
В царстве У в первый год правления Сунь Хао под девизом Бао-дин, в завершающий день шестой луны в Даньяне мать семейства Сюань Цяня, которой исполнилось уже восемьдесят лет, также во время мытья превратилась в черепаху-юань, по виду сходную с той, облик которой приняла матушка Хуан. Цянь и его братья — всего их было четверо — сторожили ее. В общем зале своего дома они вырыли яму, напустили в нее воды, чтобы черепаха-юань могла входить в эту яму и там резвиться.
Так прошла пара дней. Черепаха все время вытягивала шею и выглядывала наружу. Стороживший оставил дверь слегка приоткрытой. Юань, перекатившись через порог, скрылась в глубоком омуте.
Во время Хань, в правление Сянь-ди под девизом Цзянь-ань в округе Дунцзюнь, в доме одного простолюдина творились всяческие чудеса. Без всякой причины, сам собой, большой жбан стал издавать громоподобные звуки, словно кто-то колотил по жбану. Таз, стоявший впереди на столике, вдруг куда-то исчез. Курица вывела цыплят — и они тоже пропали.
Так продолжалось несколько лет. Людям все это было отвратительно. И вот они приготовили наилучшей пищи побольше, накрыли ее крышкой и поставили в доме, а сами тайно схоронились за дверью, желая подсмотреть, кто все это творит. В конце концов после долгих повторных наблюдений раздались звуки, как описано выше.
Услыхав их, люди быстро заперли дверь, обыскали все помещение, но так ничего и не нашли. Они схватили палку и стали бить куда ни попало. Через некоторое время в одном из углов помещения они по чему-то ударили. Послышался стон и слова:
– Ох! Ох! Помираю!
Открыли дверь, осмотрели комнату и обнаружили старика лет не менее ста, бормотавшего нечто несуразное. Видом же он очень походил на зверя. Тут же учинили дознание и в нескольких ли от своего дома отыскали его семью, которая заявила:
– А мы его уже лет десять как потеряли!
Они и печалились и радовались, что старик нашелся.
Прошло около года, и старик опять пропал. Слышно было, что в пределах владения Чэньлю возобновились чудеса на прежний лад, и люди в то время все считали, что это проделки того же самого старика.
Цзюань пятнадцатая
Во время Циньского Ши-хуана жил некий Ван Дао-Пин, уроженец Чанъани. Еще в детстве он и очаровательная телом и душой дочь Тан Шу-Се, детское имя которой было Фу-Юй, дали друг другу клятву стать мужем и женой. Но случилось так, что Дао-Пина взяли в солдаты и отправили в поход. Он затерялся в дальних странах и не возвращался девять лет. Отец и мать, видя, что дочь выросла, обещали ее в жены Лю Сяну. Но девушка дала нерушимую клятву Дао-Пину и не соглашалась изменить Данному слову. Только по принуждению родителей ей пришлось все-таки выйти за Лю Сяна.
Прошло три года. Она все грустила, не зная радости, все думала о Дао-Пине. И так глубока была ее печаль, что она умерла от тоски. Через три года после ее смерти Пин вернулся домой и стал допытываться у соседей:
– Где сейчас эта девушка?
– Мысли этой девушки были с вами, — отвечали соседи, — но, принуждаемая отцом и матерью, она вышла за Лю Сяна. Сейчас она уже умерла.
Пин спросил, где ее могила, и соседи его туда отвели. Сдавленным от горя голосом Пин трижды позвал девушку по имени. Полный скорби, обошел могилу кругом. Не в силах сдержать свое горе, Пин произнес заклинание:
– Мы с тобой поклялись Небом и Землей хранить нашу верность друг другу до конца жизни. Могли ли мы ждать, что чиновники заберут меня и поставят между нами преграду. Отец и мать принудили тебя выйти замуж за Лю Сяна, не посчитались с нашими изначальными желаниями. Живые и мертвые расстаются навеки, но если у тебя есть бессмертная душа, дай мне увидеть твое лицо, как при жизни. Если же бессмертной души нет, значит, мы не увидимся никогда.