Сны о будущем

А в это время, где-то там, в параллельном мире, следуя выдумкам писателей-фантастов и теориям полусумасшедших эзотериков, этот человек продолжает жить в совершенно других условиях и реалиях, используя совершенно другие свои возможности и способности. И получает от жизни – соответственно – совершенно другие результаты.

Сколько эти параллельных миров? Бесчисленное множество? Или их круг ограничен законами метафизики и еще Бог весть каких псевдонаук? У кошки семь жизней, у человека девять аур, во Вселенной четыре измерения. Или больше? Кто может сказать точно? А сколько жизней у меня? Сколько еще таких, как я, сколько нас, идентичных, существует и движется в пространстве мироздания?

Глава 2. Кабриолет

…Желтый кабриолет с открытым верхом мчится по пустой извилистой дороге морского побережья. Солнце, день, тепло. Очень тепло. Женщина за рулем, в тугом бордовом платье-футляре, светло-кремовый легкий шарф развевается на шее. На глазах – солнцезащитные очки. Ехать надо долго. Она и так едет достаточно долго, а ехать надо еще дольше. Куда, зачем – не важно. Едет и все тут. Дорога доставляет ей удовольствие. А удивительные ландшафты радуют глаз. Море – синее, зелень – яркая, солнце – ласковое, а воздух пахнет соснами.

Шарф развевается у нее за спиной. Затем соскальзывает с шеи и срывается птицей назад. Летит легкой кремовой полупрозрачной полоской над дорогой, забыв про свою хозяйку, и за поворотом его бросает на лобовое стекло следующей за кабриолетом машины, полностью закрыв обзор водителю.

Машина резко виляет по шоссе, слышен визг тормозов, затем автомобиль ныряет с дороги вниз, по крутому склону к побережью и скрывается из вида. Раздается взрыв и над дорогой поднимается столб пламени.

Быстрая перемотка сна назад.

…Снова желтый кабриолет мчится по извилистой пустынной дороге морского побережья. Шарф развевается на шее молодой женщины, сидящей за рулем в темно-бародовом платье-футляре. Затем шарф соскальзывает с ее шеи, летит назад и порывом ветра его затягивает под заднее колесо. Кабриолет начинает вести вправо, женщина отчаянно крутит руль, пытаясь выровнять движение, но скорость слишком велика и машину заносит. Кабриолет разворачивает на 180 градусов, задние колеса повисают над обрывом, колыхается на ветру кусочек замотавшегося вокруг колеса шарфика, еще мгновение и машина по инерции скользит назад, срывается вниз, к морском побережью, скрываясь из вида. Раздается грохот, затем взрыв и над дорогой поднимается столб пламени.

Снова быстрая перемотка сна назад.

…Опять желтый кабриолет мчится по пустой извилистой дороге. Солнце сверкает в морской воде, пахнет соснами и предчувствием счастья. Легкий кремовый шарф, завязанный на шее женщины, сидящей за рулем в чем-то очень открытом и обтягивающем бардового цвета, развевается на ветру. Женщина поправляет солнцезащитные очки, от движения руки шарф соскальзывает с ее шеи, ветер приподнимает его, затем резко бросает вниз, кончик шарфа затягивает под колесо, женщина даже этого не замечает. Но через мгновение шарф резко дергает ее за шею, скрутившись намертво тугим узлом, рвет голову назад. Ломаются шейные позвонки, но женщина еще по инерции судорожно крутит руль, машину на скорости резко заносит и она врезается в придорожную скалу. Но женщина уже этого не видит, она мертва.

…Неужели все так просто?

Катя открывает глаза. Варианты трагедии на каком-то прибрежном шоссе еще стоят перед ее глазами, но последние два ей явно не нравятся. Умереть, как Айседора Дункан, в расцвете лет, из-за петли на шее ей не хочется. Не хочется и падать на своем желтом кабриолете вниз. Может, пусть лучше та, другая машина, которая ехала за ней, сорвется в море? Нет, страшно и так и этак. И за себя и за неизвестного ей человека. А есть ли другие варианты? Можно ли разорвать цепь этих трагических событий?

Ну, конечно!

Катя снова закрывает глаза и через несколько секунд сквозь темноту начинает брезжить свет. Залитая солнцем комната, огромное зеркало в золоченой раме стоит на отполированном до блеска паркете и в нем отражается молодая женщина в обтягивающем бардовом платье без рукавов. Стройные загорелые ноги, бежевые туфли в цвет загара, темные волосы стянуты на затылке небрежным пучком.

Женщина стоит перед зеркалом и примеряет длинный, светлый полупрозрачный кремовый шарф, накидывая его то на плечи, то на голову, то закручивая вокруг шеи. Последний вариант ей почему-то категорически не нравится, женщина пытается раскрутить шарф – не получается, женщина торопится, случайно делает рывок, петля сильно затягивается вокруг шеи. Ей больно, она прикусывает губу, выдыхает. Затем все-таки раскручивает шарф и в раздражении срывает его с шеи. Нет, он ей больше не нравится. Она бросает шарф на пол и быстро выходит из комнаты, по дороге прихватив с туалетного столика солнцезащитные очки, сумочку и ключи от желтого кабриолета.

Ветер колышет белые занавески и дует под лежащий на паркете кремовый шелковый кусок ткани. Тот, то вздымаясь, то опадая, лениво перекатывается по паркету, напоминая большую недовольную змею. Время останавливается в этой огромной светлой комнате, наполненной драгоценными безделушками и ароматами зеленых роз, расставленных в разноцветных граненых вазах везде – на полу, на столике, на тумбочках у кровати…

– Да. Так, пожалуй, оно лучше.

Катя снова открыла глаза и сладко потянулась. Она обрадовалась, что ей удалось найти верное решение в жизни той, незнакомой ей женщины из ее то ли полусна, то ли полуяви. А дальше пусть она едет спокойно туда, куда торопилась, по этому красивому извилистому морскому шоссе навстречу своему счастью. А счастье ее, несомненно, ждет. Потому что все об этом говорит – и дорога, и красивое платье, и взгляд спокойных серых глаз в отражении зеркала заднего вида, и запах. О, этот сумасшедший запах другой, неведомой ей жизни, который даже сейчас Катю пьянит и сводит с ума.

…Белые толстые подошвы бесстыже-ярких оранжевых кед лениво шлепали по лужам и по смеси из мокрого снега, грязи и реагента, которым заботливые дворники с утра обсыпали все тротуары. Прогноз о сильном снегопаде в Москве озвучивали накануне всего городские телевизионные каналы. И коммунальные службы подготовились к нему так хорошо, что растаявший к обеду снег превратился в грязную соленую массу толщиной сантиметров пять, а то и больше.

Белые толстые подошвы очень скоро стали серыми, а на входе в маленькое кафе успели покрыться черными разводами. Оранжевая, текстильная поверхность кед была забрызгана грязью так сильно, что их хозяйке, видимо, потребуется немало времени, чтобы их отчистить. А, может, даже и придется с ними расстаться – ведь реагенты это такая въедливая зараза! Сколько обуви ей уже пришлось выбросить за долгие годы ее жизни в этом грязном, холодном, равнодушном и вечно куда-то спешащем городе…

– Привет, Мисс Очевидность!

– Привет… А почему очевидность?

– Да по твоим кедам очевидно, что ты прошла немалый путь пешком, вместо того, чтобы взять машину или прыгнуть в маршрутку.

– А что еще тебе очевидно? – Катя присела за маленький круглый стеклянный столик, разматывая на шее серый, грубой вязки шарф.

Ее собеседник, молодой мужчина с неформальной внешностью, что включает в себя перечень необходимых атрибутов – сережку в ухе, модную одежду в стиле городского панк-кэжел, усмехаясь, придвинул девушке чашку с полуостывшим латте.

– Очевидно, что ты соврала боссу про свою простуду. Больной человек не будет шлепать под мокрым снегом три остановки. А врать не хорошо.