Решающий бой

6 декабря 1978 года

Белая разметка дороги исчезает под колесами машины. Мимо проносятся автомобили, темные кроны деревьев, пустые почерневшие поля, а мои мысли упорно возвращаются к прощанию с дедом….

Москва встретила нас первым мокрым снегом, тающим на темных мостовых, потоками людей, спешащих утром на работу. Сначала мы отвезли Константина Николаевича домой. Там же и перекусили под оханье бабушки, недовольной мимолетными посещениями внука и длительными поездками. Когда мы с Виктором собрались в Новоникольск, дед вышел нас проводить. Перед самой машиной он остановил меня, придержав за локоть.

— Алексей, ты сделал всё, о чем мы договорились? — генерал-лейтенант внимательно наблюдал за мной.

— Нет, — честно признался я. — Не успел. Но вернусь, и обязательно этим займусь.

— Не откладывай, — строго сказал Константин Николаевич. — О чем мы говорили, помнишь? Записку мою не потерял?

— Нет, товарищ генерал-лейтенант, — браво отрапортовал я, — все в целости и сохранности.

— Хорошо, — кивнул дед и неожиданно резко с силой обнял меня. — И помни, в любом случае, если со мной что-то случится, жизнь на этом не заканчивается. Если мы позволим этим негодяям победить, грош нам цена.

— Деда, ты чего? — растерянно забормотал я, — ничего с тобой не случится. Перестань. Помнишь, ты говорил: мы ещё вместе прогуляемся по Красной площади, после нашей победы. Зайдем в кафе мороженого поедим, по Арбату пройдемся, ВДНХ посетим. Ты ещё правнуков понянчишь. Все отлично будет, вот увидишь.

— Дай бог, — вздохнул генерал-лейтенант. — Береги себя, внук.

— И ты тоже, дед, — улыбнулся я.

Почему-то прощание оставило тягостное впечатление. Возникло неясное предчувствие, что видел деда в последний раз. Я попробовал воспользоваться даром и заглянуть в будущее и… ничего….

— Леша, мы уже подъезжаем, — предупредил Виктор, заставляя отвлечься от воспоминаний и невеселых мыслей. Красный жигуль «трешка» притормозил перед моим подъездом. После прощания с дедом, Виктор заехал домой, быстро передал ключи от служебной волги сыну Андрею, высокому, крепкому парню. Затем мы пересели в машину шофера, и помчались в Новоникольск. Занятый раздумьями, даже не заметил, как приехали к дому.

— Зайдешь к нам? — спросил я, вынимая сумку с вещами из багажника.

— Нет, — отказался Виктор, — я в часть, доложусь о прибытии, отдам документы и отдохну немного. Поспать надо. Лучше Александра Константиновича и Анастасию Дмитриевну потом навещу, когда в себя приду.

— Как скажешь, — кивнул я.

6-15 декабря 1978 года

6 декабря

Глухо клацнул замок, открываясь. За дверью послышались торопливые шаги.

— Леша? — неуверенно спросила матушка.

— Он самый, — весело подтвердил я, распахивая дверь и появляясь на пороге.

— Сынок, вернулся, — счастливая родительница повисла на шее, и звонко чмокнула меня в щеку.

Из гостиной вышел улыбающийся отец в майке и трениках и сразу остановился, ожидая, когда матушка перестанет меня тискать.

— А чего это вы не на работе? Среда ведь? — удивился я, отстраняя от себя сияющую мамулю.

— Твой папа из командировки сегодня рано утром приехал, а я у себя в институте отпросилась, тем более что Константин Николаевич утром позвонил, сказал, что тебя домой отправил, — сообщила родительница.

— Понятно, — улыбнулся я и повернулся к отцу.

— Ну здравствуй, знаменитость, — ухмыльнулся батя, облапив меня своими ручищами.

— Привет, па! — я обнял отца, и сразу же поинтересовался. — А чего знаменитость?

— А ты в гостиную зайди, и на журнальный столик посмотри, — предок расплылся в довольной улыбке.

«Неужели мою физиономию напечатали? Чёрт, мы же с Зориным просили этого не делать»! — я мысленно покрылся холодным потом. Быстро скинул ботинки, куртку и на всех парах рванул в комнату.

— Ты смотри, Настя, какой шустрый, — слова отца догнали меня уже в гостиной. На столике лежали «Комсомольская Правда» и «Человек и Закон» за ноябрь. Секунду поколебавшись, я схватил «Комсомолку». У газеты тираж более 9 миллионов экземпляров, продается в каждом киоске, поэтому она заинтересовала в первую очередь. Развернул, всмотрелся в заголовки, ага, вот оно. «Красное Знамя» — Нам важно чтобы ребята росли настоящими людьми».

Пробежался глазами по тексту. «Максим Горький писал: в жизни всегда есть место подвигу. И классик, основатель литературного направления социалистического реализма был абсолютно прав. Но великий писатель не добавил, что именно в такие мгновения, каждому приходится сделать выбор. Выбор, который определит, что ты представляешь собой как Человек и Личность.

Можно стыдливо отвернуться и притвориться глухим, делая вид, что не замечаешь истошных детских криков из горящего дома. Или трусливо отвести глаза, увидев убегающего преступника. Здоровье и собственная безопасность важнее, думают такие граждане. Но могут ли они называться людьми? Вопрос риторический.

Игорь Семенович Зорин и его воспитанники свой выбор сделали. И когда окна детского дома полыхнули пламенем, кинулись в здание, чтобы спасти малышей и подростков».

Так, понятно. Теперь посмотрим фото. Вот оно. Всё-таки напечатали групповой снимок, несмотря на мою просьбу. Правда, на газетной бумаге наши лица хрен нормально разглядишь. И из нескольких групповых снимков, сделанных фотографом, подобрали самый удачный для меня, Зорина и Мальцева. Серега вообще не похожий на себя получился. Меня закрыли Миркин и Волобуев, полголовы торчит, хрен что разберешь, сэнсей тоже куда-то в сторону смотрит, почти в профиль стоит, в общем, не страшно. Тем более что мы ночью с ворами разбирались. И даже когда этих уродов парни в дом перетаскивали и допрашивали свет не включали. Ладно, пойдет.

Откладываю «Комсомольскую Правду» и поднимаю глаза. Батя стал у входа в комнату, матушка рядом. Улыбаются, наблюдая за мной.

Беру «Человек и закон». Ещё одно пафосное название. «Ребята из «Красного Знамени — герои нашего времени».

И здесь всё в таком же духе. Нас хвалят, нами гордятся. Все провокационные вопросы из интервью убраны. Получилась красивая статья о неравнодушных парнях, спасающих малышей из огня, задерживающих бандитов с ножами, помогающих ветеранам и вместе с милицией, поддерживающих порядок в городе. Так, а что с фотографиями? Листаю статью. Всё отлично. Миркин, Волобуев и Потапенко. Смущенная Вероника с Машей на руках. Тренировки наших бойцов в зале. Меня, Зорина и Мальцева нет. Это замечательно, потому что фотки получились качественные. И хорошая приписка в конце статьи: «Успехами и достижениями ребят из «Красного Знамени» заинтересовались в министерстве Обороны. По нашим сведениям, рассматривается вопрос организации военно-патриотических клубов такого плана при поддержке руководителей министерства и ВЛКСМ по всему Советскому Союзу». Быстро они подсуетились.

— Понравилось? — интересуется папа.

— Нормально, — кивнул я. — Главное, клуб разрекламировали. Это для меня самое важное.

— Плохо, что тебя отдельно не сфотографировали — вздохнула матушка. — Написали о Зорине и тебе достаточно, а вот снимков нормальных не сделали. Я бы в институт отнесла «Комсомолку» и журнал, подругам похвасталась.

— Не нужно этого мам, — открестился я. — Только беспокойство одно от такой популярности. У нас с Игорем Семеновичем была цель: рассказать о клубе, показать, что удалось сделать. И это у нас получилось. Остальное неважно.

— Пошли на кухню, покормлю тебя, скромник, — улыбнулась родительница, нежно потрепав меня за волосы.

— Пошли, — согласился я.

В клубе моё возвращение было похоже на триумф. Журнал «Человек и Закон» с тиражом более 3 миллионов экземпляров распространялся по подписке и ещё даже не вышел. Как потом оказалось, нам его прислали предварительно, для ознакомления. Поэтому его ещё никто толком не видел.