Страница 17 из 126
Сердце трепыхнулось, Иринка ойкнула, мысленно костеря себя за эксперименты, и торопливо выдернула руку. Без пальца она не осталась. Зато теперь на нем, сжимая совсем легонько, а не так, будто собиралось отрезать кусочек, красовалось колечко из перламутрового, как волосы вампирки, металла. По ободку шел едва заметный прихотливый узор. Длинные, вытянутые лодочкой листочки, похожие на иву. Каким-то чудом неведомый мастер умудрился сделать узор более темным, чем остальной металл колечка, потому листочки казались выпуклыми и живыми, почти колышущимися на незримом ветерке.
«Красиво!» – решила Иринка, поворачивая нежданную обновку на пальце. Но тут ей пришла в голову мысль о кровавом происхождении безделицы, и девушка попыталась стянуть колечко с руки. Не получилось! Серебристо-перламутровый тонкий ободок невесть как угодившего в денежный мешочек колечка легко поворачивался, запросто скользил вверх-вниз по пальцу, но сниматься до конца отказался категорически.
Маруська, лежащая рядом на мху, с интересом понаблюдала за потугами спутницы, потянулась головкой к пальцу и потерлась о колечко, совершенно явно одобряя приобретение. Сама же Иринка продолжала пыхтеть и пытаться снять навязанное украшение. На кольцо всевластия безделушка, конечно, не тянула, но все же нормальные побрякушки так себя вести не должны! Девушка начала нервничать.
Маруська совершенно по-человечески вздохнула, соскользнула с моховой подушки и бесшумно исчезла в траве рядом. Вернулась почти мгновенно и положила у бедра Иринки мышь. Мышки, правда, тут носили гордое звание шимми. Но пищали и выглядели, как натуральные хвостато-серые земные грызуны. Потому замещение образов у Иринки произошло мгновенно. Придушенная Марусей тушка была совершенно мышиной. Кажется, змейка предлагала поправить напарнице нервы, хорошенько подкрепившись. Хорошо еще Ивкина мусофобией не страдала. Потому не завизжала, а растрогалась и устыдилась.
- Марусь, кушай мышку сама, я уже успокоилась. В самом деле, чего я распсиховалась? – принялась рассуждать вслух и вроде как беседовать со змейкой Иринка, поглаживая ее пушистую шерстку. - Всего-то наделось симпатичное колечко и отказывается сниматься. Вдруг оно только на полную луну снимается или только через сутки после того, как примерил? Хочется ему пока на моем пальце побыть, пускай сидит. Или может колечко просто соскучилось от долгого лежания и решило со мной погулять?
На последнем предположении колечко потеплело, чуть-чуть сжало палец Ивки, и по нему проскользнули изумрудно-зеленые огоньки. Кажется, предположение оказалось верным.
Фига себе! О разумных змеях маскарадницах, выбирающих спутников, Ивэйда читала в бестиарии отцовского замка. Про разумные побрякушки с той же установкой не слыхала даже легенд. Но в мире, где боги выкидывают разные фокусы, кровь имеет вкус шоколада и жива магия, наверное, может быть все. И если она, Иринка-Ивка, чего-то не знает, это вовсе не означает, что этого не может быть!
На этой психикоспасительной ноте попаданка сеанс оглашения мыслей завершила. Пару монет поменьше достоинством: первая дилмарская – золотой лучик, вторая эльфийской чеканки, чего-то с цветочками-листиками – перекочевала из кошеля в потайной карман длинного жилета. Иришка встала, чувствуя себя удивительно отдохнувшей и полной сил. Пора в путь-дорогу, если она не собирается еще разок ночевать в лесу или на обочине, как профессиональная бродяжка.
Одна змея маскарадница, конечно, заменяет охранную сигнализацию и два, а то и три мохеровых шарфа (Теплокровные они что ли, а иначе с чего такие теплые, будто живой калорифер?). Но при всем желании матраса и одеяло Маруська заменить не в состоянии. Пропорции не позволяют. И вообще, спать Иришка предпочитала на кровати в четырех стенах. Никогда не страдала приступами кочевой романтики.
Это только в детском мультике принцесса мчится, теряя тапки, за убогим фургончиком трубадура, чтобы счастливо танцевать и плести веночки на лугу. А как она в этом самом фургоне будет дальше жить с мужем, петухом и тремя зверями – никого не волнует. Птички-то, между прочим, воняют сильнее псины и кошака вместе взятых. Иринка бы точно первым делом сварила куриный суп, а там по обстоятельствам.
Городские ворота и сам город, к ним прилагающийся, показались спустя верно рассчитанные два с половиной часа. Чтобы не светиться своим присутствием, путешественница старалась идти по лесной кромке, а не по дороге. Движение чуть за середину дня было довольно интенсивным, но народ именно что шел, ехал, волочился по предназначенному для этой цели тракту и шарить по кустам не спешил. Если только по нужде отлучиться. Но для этих целей годились и придорожные заросли, углубляться далее трех-четырех метров от дороги никто не рвался. Наверное, всех страдающих избытком стеснительности уже повыбили местные лесные обитатели, не страдающие отсутствием аппетита.
То, что Иришка вполне комфортно и почти беспечно двигалась по лесным тропкам, она сама, как жираф из анекдота, заметила уже перед самым подходом к городу и списала как наследство охотника, помноженное на установившуюся связь с Маруськой. Змеи ведь в лесу двигаются неслышно, а не натыкаются на деревья и не запинаются с матом об корни.
Меж городских ворот тек небольшой людской, точнее разнорасовый ручеек. Пешие, конные или ящерные (если ехали на тропыгаях), разномастные повозки от простецких возов до вычурных карет… Уже перед самыми воротами общее движение распадалось на два русла. В двустворчатые ворота въезжали с грузом, в одностворчатые двигались пехом или въезжали всадники.
Безлошадная Иринка заблаговременно вытянула из пожитков Ивки безразмерный легкий плащ, между прочим, эльфийского шелка. Вроде как неприметный с виду, но очень качественный.