Страница 140 из 149
Митя
Мы и вправду умудрились весь день, до самого ужина провести на свежем воздухе. Большую часть времени мы были на пляже с моей семьёй, но, что самое странное, меня это уже не тяготило. Мы отлично провели время, играя в летающую тарелку; строя очередной замок, окруженный глубокими рвами, с Федькой; читая книги, уютно разместившись в обнимку с Катюшей под зонтиком на лежаке; болтали с моими родителями.
Катя чувствовала себя свободно и легко, мы много шутили, веселились, и, по-моему, она по новой всех в себя влюбила. А мою маму впервые, но зато по-настоящему — она много расспрашивала Катю, с неподдельным интересом выслушивая ответы, смеялась её шуткам и много хвалила.
Я был горд своей избранницей (любимую девушку ведь называют избранницей или я что-то путаю, забегая вперёд?). А больше всего радовало, что я был Катиным избранником (всё же это верные слова, описывающие то, кем мы друг другу приходились).
Ужинать мы сели уже с Анной Петровной и Сергеем Константиновичем, просидев за трапезой дольше, чем кому бы то ни было требовалось для питания.
Бабушка Кати не переставала сводить с нас глаз, полных умиления, как если бы мы были… ну, например, милыми пушистыми котятами, или что там умиляет женщин? Младенцы, наверное? Меня это забавляло немного, но больше грело сердце. Она была рада видеть нас вместе.
Сергей Константинович, напротив, несмотря на мир, скрепленный рукопожатием, был поначалу достаточно немногословен и смотрел на меня сдержанно. Но и он через какое-то время сделал необходимые выводы, и его отношение ко мне ощутимо потеплело. Правда, я догадывался заранее, что доверие этого человека будет не очень просто вернуть, но я обязательно намеревался это сделать.
Возвращаясь уже в номера, после насыщенного дня, уставшие, но очень довольные, мы стояли между шестым и седьмым этажами, не имея возможности расстаться. Я уже провожал её до номера, потом она меня до лестницы, потом ещё пару раз туда-сюда, но мы так и не могли разойтись.
Слышали когда-нибудь, как влюблённые заканчивают телефонные разговоры?
“Давай, вешай трубку.”
“Нет, это ты первый вешай трубку”
“Нет, дорогая, ты вешай первая”
И так до бесконечности, пока у кого-то случайно не соскочит палец, чтобы разъединить вызов. Чаще всего у того, кто вынужден это выслушивать со стороны.
Я раньше этого не понимал. И вот уже почти час мы не можем уйти с лестницы по своим номерам, потому что никто не может сделать это первым, подавая пример другому. Да, и сложно уйти, когда стоишь крепко обнявшись. Неудобно, как минимум, ходить. Но, чтобы стоять — лучше не придумаешь. Особенно на лестнице, когда между влюбленными есть приличная разница в росте. Так удобно обниматься и целоваться, что просто невозможно остановиться.
— Я передумал. Не уходи. Давай здесь всю ночь простоим, — решил я, проводя своим носом по кончику Катиного носика, наслаждаясь сладким ароматом выдыхаемого ею воздуха, — или пойдём ко мне? — попытка не пытка.
— Эту фразу принято говорить более соблазняющим голосом, — с улыбкой сказала она. — Вот так: “Пойдём ко мне?” — произнесла она таким голосом и придыханием, как будто это была её профессиональная фраза для завлечения глупых парней в расставленные для них сети.
Ни у кого не было бы шанса отказать.
— Пойдём! — с огромным желанием согласился я, забыв, что эта актриса меня развела, как самого наивного мужчину в мире.
— Митя, — засмеялась Катюша, поддерживая мои намерения, — ты бы тогда спал в комнате с бабушкой и дедушкой, дед ни за что бы не разрешил нам до замужества спать в одной комнате. Ты был прав, он в жизни не поверил бы в прошлую ночь, — прошептала она мне последнюю фразу на ухо.
— Понимаю… Я и сам в шоке, — я в шутку горестно вздохнул, получив за это щипок нежными пальцами, которыми Катюша до этого “рисовала” узоры на моей пояснице.
— Ладно-ладно, это было чисто и красиво, но мы никому об этом никогда не расскажем, чтобы сохранить мою репутацию, — засмеялся я, потому, что эти озорные пальцы начали меня щекотать. — Ты планируешь заводить себе мобильник?
— Я надеялась, что мы заведём почтовых голубей, чтобы пересылать наши любовные послания самым романтичным способом, — захлопала она своими длинными ресницами.
— Так они же загадят всё… — растерянно ответил я, опять купившись на её шутку.
Катя прыснула от смеха.
— Конечно же, я теперь, наверное, снова куплю мобильник.
— У тебя он был?
— Был, — грустно ответила она, положив голову мне на плечо. — Мне подарили его в школу мама с папой. Потом мне никто на него больше не звонил, я и перестала им пользоваться.
— Мне очень жаль, Катюша, — если бы только эти слова хоть как-то помогали… — А телефон у тебя остался, наверное? Мы могли бы его уже сегодня использовать, если бы, пока были у тебя, про него вспомнили.
— Не, телефона нет. Я его бабушке Люде подарила, а то она всё говорила, что ей не надо, зато теперь с удовольствием пользуется. А то, пока он лежал у меня, мне всё казалось, что он вот-вот зазвонит. А там будет любимый голос, спрашивать как я. Иногда звонили с предложениями из банка или что-то в этом роде, но это было ещё хуже. Оказалось, проще обходиться без телефона.
Я молчал, не находя нужных слов, чтобы не звучать банально. Мне было невыносимо больно за мою любимую девочку, которая столько перенесла. Как бы мне хотелось быть рядом тогда, когда она проходила через весь тот ад потерь. Но меня не было, ведь мы ещё не были знакомы.
Хотя мне смутно казалось, что я чувствовал её боль.
Мы тогда собирались переезжать. Меня разрывало от какой-то беспросветной тоски, причину которой я списывал на переезд из родного города, оставление друзей, серость бесснежной зимы и полноценное вступление в сложный подростковый период жизни, когда меня часто всё раздражало безо всякой на то причины.
Но сейчас мне представилось, что я мог чувствовать её боль, которая отзывалась в груди, так как в моём сердце было предначертано место для неё.