Пропавшие (ЛП)

— Линч?

— Что?

— Кусты… вон там. Кажется, я что-то видел.

— Я ничего не вижу.

— Там! Ты видишь это? — Бойд побежал через сад в темноту.

— Подожди! — крикнула ему вслед Линч. — Куда ты собрался?

Перепрыгнув через изгородь, Бойд включил фонарь на телефоне. Неожиданно телефон зазвонил, но детектив проигнорировал звонок, сосредоточившись на тёмной фигуре, убегавшей впереди вниз по улице.

— Бойд, ты идиот! — завопила Линч. — Подожди!

Он бежал быстро, поскальзываясь и спотыкаясь, стараясь не упустить цель из виду. Ветви врезались ему в лицо, влажные листья отлетали и яростно шлепали по коже. Колючий кустарник разодрал ему ноздрю, ветка поцарапала голову. Ему нужно было поймать свою добычу. Бойд был уверен, что то был убийца. Адреналин заряжал ноги, и подсознательно детектив поблагодарил себя за часы, проведённые в тренажёрном зале.

Лунный свет был ярким, но бежать по скользким камням было сложно. Дыхание его быстро стало охриплым. Под ноги ему упала мусорная корзина, тень бежала дальше по переулку. В конце улицы возвышалась стена, Бойд перелез её одним прыжком и последовал за призраком в ночь.

Впереди, словно бесконечная тьма, простиралось поле. Детектив остановился, пытаясь отдышаться. В какую сторону побежал преступник? Бойд ничего не мог разглядеть. На него нахлынуло разочарование, и он чертыхнулся.

Не услышав ни звука, он вдруг почувствовал, как что-то обволакивает его шею. Он поднял руки, хватаясь за пустоту и проклиная свою глупость. Бойд был силён, но, пойманный врасплох, оказался в невыгодном положении. «Лотти будет что сказать по этому поводу», — взволнованно подумал он, ткнул позади стоящего локтем в живот, но хватка того не ослабла.

Бойд откинулся назад, и его нога наступила на кость. Хорошо. Петля затянулась. Плохо. Темнота опускалась, в то время как морозный воздух сгущался вокруг него. Он чувствовал себя бессильным и в то же время не готовым сдаться. Его горло сжалось, он размахивал руками, но петля всё сужалась. Бойд отчаянно сопротивлялся. Но колени его ослабли, снег словно просачивался в кости.

Бойд ничего не видел, но слышал запах нависшего над ним мужчины. Нож прорезал его одежду, вошёл в его плоть, и резкая боль пронзила бок. Бойд булькнул, пытаясь вскрикнуть. Где-то в отдалении зазвонил его телефон. Лотти бы жутко разозлилась из-за того, что он не ответил на её звонок, потому что умирал. Удар коленом пронзил его позвоночник. Бойд подавился, задыхаясь, луна на секунду осветила тени кругом, а затем полная темнота свалилась на него, словно чёрная вуаль на лицо вдовы.

И опустилась кромешная тьма. 

Глава 74

Лотти почувствовала, как ладонь отца Джо скользнула в её ладонь, пока он вёл их по улицам старинного города, через здание Борго Прио и далее через мост.

— Надеюсь, эти регистры помогли вам, — сказал он. — Как вообще продвигается расследование?

— И не спрашивайте.

— Не хотите об этом говорить?

— Не с вами, Джо. Вы всё ещё подозреваемый, — в её голосе послышались неприятные нотки.

Священник рассмеялся.

— Ах, никакой благодарности от вас не дождёшься. Я ведь говорил, что меня могут отлучить от церкви за то, что я вам только что показал.

— Прошу прощения. Спасибо вам.

— Всегда пожалуйста.

— По-прежнему не могу понять, зачем отец Ангелотти отправился в Рагмуллин, — продолжила Лотти. — Кажется неправдоподобным, что он поехал туда, полагаясь только на переписку с Джеймсом Брауном.

— Я не знаю, — ответил отец Джо, прижимаясь к ней ближе.

— Что не знаете?

— Почему он уехал в Рагмуллин.

Они оглянулись назад через реку Тибр на базилику Святого Петра. Отец Джо почесал голову.

— Лотти, порой меня посещают чудные мысли. И мне не нравится это чувство.

— Продолжайте.

— На протяжении веков Католическая церковь была окутана скандалами. В последние десятилетия ходят слухи о неуместных финансовых сделках и позорных случаях сексуального насилия над детьми. — На мгновение отец закрыл глаза. — Я думаю, что, возможно, отец Ангелотти уехал с миссией прикрыть что-то, что угрожало церкви очередным скандалом. Я постараюсь выяснить, кто мог отправить его туда. Но, возможно, он действовал по собственной инициативе.

— Было много случаев насилия. Дети Туама[28], Прачечные Магдалины[29]. Но почему сейчас? Зачем убивать их? Это не имеет никакого смысла. — Лотти взмыла руки вверх и опустила их. Отец Джо взял её за руку и повернул к себе.

— Ничто из этого не имеет смысла, Лотти, но должен быть правдоподобный мотив или сценарий. И когда вы изучите копии этих регистров, я уверен, что-нибудь найдёте.

— Это дело похоже на спагетти, — ответила Лотти, чувствуя его пальцы сквозь пиджак. — Они везде и нигде. Ни улик, ничего. А перевод этих регистров в Рим кажется неортодоксальным.

— Не неортодоксальным, просто Католическая церковь делает то, что у неё получается лучше всего. — Они снова зашагали не спеша. — Утром я снова загляну к Умберто, изучу остальные книги.

— Я ценю всё, что вы делаете, вы знаете это.

— Но я по-прежнему подозреваемый? — спросил отец Джо.

Лотти ничего не ответила. Они прошли остаток пути в молчании. Стоя на ступеньках у своего отеля, Лотти спросила:

— Куда вы пойдёте?

— Честно говоря, даже не знаю.

Лотти почувствовала мягкие капли дождя.

— Хотите зайти на кофе? — Ей не хотелось оставаться в одиночестве с мыслями о записях в регистрах, она чувствовала, что Джо мог быть ей другом.

— Возможно, зайду, — ответил священник и последовал за Лотти в тёплый вестибюль отеля.

— Вот чёрт, — выругалась Лотти.

— Что случилось?

— Бар закрыт.

— Возможно, мне стоило забронировать вам более фешенебельный отель, — пошутил священник.

Лотти на секунду задумалась.

— Это не совсем уместно, но, возможно, вы захотите подняться ко мне в номер? Там есть чайник и чашки.

— Инспектор Паркер, это совершенно неуместное предложение, — ответил отец Джо, в то время как лёгкая улыбка осветила его лицо, — которое я, несомненно, приму.

В лифте Лотти сохраняла между ними дистанцию; прижав сумку к груди, она вздохнула. Что же она делала? Ей нравился отец Джо. Но нравился ли он как брат, или это было нечто большее? Лотти отнюдь не была уверена.

Комната выглядела так же, как перед её уходом. Занавески затрепетали на ветру, и в комнату ворвался свежий запах дождя. Когда Лотти повернулась, отец Джо стоял прямо за ней. Комната вдруг показалась слишком маленькой.

— Прошу простить меня, — сказала она, скользя мимо него, чтобы взять чайник.

Лотти наполнила его водой из ванной, и, когда вернулась в комнату, священник сидел на узком деревянном стуле за столом; его пальто было перекинуто через край кровати. Он не произнес ни слова с тех пор, как они покинули вестибюль. Лотти щёлкнула выключателем, занялась открыванием жалких пакетиков с кофе и высыпала мелкие зёрна в чашки.

На неё вдруг навалилась неимоверная усталость. Она принялась потирать шею, отец Джо встал и подошёл к ней.

— Ш-ш-ш, — произнёс он, массируя место, где только что были её пальцы. Дрожь пробежала от головы до пят.

«Господи Боже, да я же сплошное клише, — подумала Лотти. — Он священник, всё в порядке. Он просто массирует тебе уставшую шею».

Сквозь тонкую ткань блузки она чувствовала тяжёлые рукава его рясы. Ощущала исходивший от него запах мыла. Лотти стояла неподвижно, захваченная его прикосновениями и задаваясь вопросом, не хотела ли она подсознательно этого контакта, чтобы он мог избавить её от всех ужасов последних нескольких часов, последних нескольких дней, последних нескольких лет и тех ужасов, с которыми ещё предстоит столкнуться?

— Достаточно, Джо. — Лотти нервно рассмеялась и отодвинулась от священника, снова увлёкшись чайником. — Давайте выпьем этот кофе.

28

На территории бывшего католического приюта, расположенного в городе Туам, графство Голуэй, Ирландия, было обнаружено массовое захоронение почти восьмисот детей в возрасте от полугода до трёх лет. На том месте в середине ХХ века работал дом матери и ребенка. Так назывались государственные учреждения под патронатом Католической церкви.

29

Сеть воспитательно-исправительных учреждений монастырского типа для так называемых «падших женщин», существовавшая с конца XVIII века и до конца XX века. Наибольшее распространение получили в католической Ирландии. Первоначальная миссия приютов состояла в том, чтобы помочь «падшим женщинам» вновь найти своё место в обществе. Однако к началу XX века приюты по своему характеру всё больше становятся институтами наказания и принудительного труда. В большинстве приютов их воспитанницы должны были выполнять тяжёлую физическую работу, в том числе прачечную и швейную.