Страница 14 из 30
Но кто же был выбран врагом науки? Прежде всего это религия со своим мировоззрением, ну и, конечно, всевозможные «народные суеверия и заблуждения». Постепенно из народного сознания было вытравлено всё «старое и отжившее свой век». Вместе с этим ушёл и Спас. Или, лучше сказать, отошёл в сторонку. А взамен в качестве основы мира было предложено естественно-научное мировоззрение и научная картина мира. Чудо было объявлено вне закона. «Нет ничего, что невозможно было бы объяснить с позиции физики, химии, биологии», – постулирует современная наука. Это утверждение нам повторяли с детства, начиная чуть ли не с детского сада. Затем изо дня в день это твердили в школе, в институте. Поэтому рассказы о Спасе с его чудесами мы воспринимаем как красивую сказку, в которую нет дороги. А на страже естественно-научного мировоззрения была поставлена очевидность, закрывшая для нас дорогу к чудесам. Суровая и неподкупная.
Неистовость жрецов науки – учёных, оберегающих научную картину мира, – поразительна. Пламенные речи, горящий взгляд и… надменность и оторванность от «простых смертных». Довелось как-то нам побеседовать с одним из конструкторов НПО «Энергия». Безграничная вера во «всемогущество» богини, которой он служит! Правда, на наш вопрос о чуде он допустил, что «существуют какие-то там поля», но тут же подчеркнул: «Никаких чудес!» Всё в его словах красиво и просто. Только действительность жизни совершенно иная. Несколько сотен лет наука пытается объяснить психику человека, а воз и ныне там.
Но это «высокие материи». Взять более «земной» вопрос – лечение опорно-двигательной системы. На сегодняшний день существуют сотни лекарств, освоены десятки оперативных вмешательств и многое другое, вот только инвалидизация от этих заболеваний по-прежнему очень высока. Более честные представители от медицины шёпотом признаются: «Человек вынужден платить за прямохождение. Ничего тут не поделаешь». Однако подавляющее большинство врачующих будет стоять на своём. А как же иначе! Это их хлеб. И идут миллионы страдальцев от одного врача к другому. «Может, тот был двоечником, а другой будет знать НЕЧТО!» – рассуждают эти люди. Но, как говорили римляне: «Что можно Юпитеру, нельзя быку». Или – что может Бог, не может человек. А как хочется быть всемогущим! Вот тут и «карты в руки» новой богине – Науке, которая даёт человеку ощущение всемогущества!
Самое любопытное то, что подобные взгляды на науку и её служителей – учёных – не такая уж редкость. В одном из своих рассказов о Великом Гусляре «Упрямый марсий» Кир Булычёв проговорился на этот счёт:
– Ста лет достаточно, – заявил Грубин, упрямо склонив лохматую голову. – А к славе я не стремлюсь. Главное – принцип.
– К славе тебя и не подпустят, – сказал Минц. – И правильно сделают. Наука делается на Олимпе. Ею занимаются люди, отмеченные печатью Вечности. Талантливый дилетант только нарушает поступательное движение прогресса. И наука отвергает вечные двигатели, рождённые в частных квартирах. Вечный двигатель должен создаваться в соответствующей лаборатории соответствующего Института проблем и перспектив продлённого времени.
Обратите внимание, наука делается олимпийскими небожителеми! Этим всё сказано.
Однако дорога в сказку есть!!! Надо только победить стража мира сего – очевидность, а для этого нужно ПРОСТО УСОМНИТЬСЯ! Об этом нам вещали и вещают все духовные течения, утверждающие, что мир окрест нас есть обман! Что он всего лишь пролился в наше сознание и наполняет его, но Истинной не является. Однако нам в это очень трудно поверить. Ведь наши чувствования свидетельствуют об обратном. И мы считаем: истинно только то, что воспринимается нами на слух, на зуб, на ощупь. Выйти же за свои ощущения, признать их не «истинной в последней инстанции» в восприятии мира – удел отважных, тех, кто отважился, или отказался от ваги – весомости мира сего со всеми его благами. Так что прорваться сквозь сеть непротиворечивой картины лжи – дело не из лёгких. Оно по силам лишь безумцам, отрицающим самого себя!
Очевидность не есть нечто действительное. Она создана общественным мышлением как категория сознания, с которой не принято спорить. И её зорко охраняет общественное мнение. На очевидности стоит естественно-научное мировоззрение как образ того мира, в котором мы живём. Умному человеку всё и так ясно. Это белое, а это чёрное. Это ночь, а это день. Это добро, а это зло. И так далее. Кто попробует оспорить очевидное, тот рискует прослыть дураком! Но нет худа без добра! Вспомните образ сказочного дурачка, который сидит на печи. В конечном итоге он оказывается победителем, усомнившись в очевидных «истинах», а его умные братья посрамлены.
Жили-были старик со старухой. У этого старика было трое сыновей и две дочери. Двое сыновей были умные, а третий – Иванушка-дурачок.
Раз Иванушка пошёл по воду на реку. Почерпнул первое ведро с водой, а в другое зачерпнул золотую щуку и говорит ей: «Вот я тебя и съем». Но щука сказала: «Не ешь меня, я тебе великую службу сослужу. Что тебе надо – только скажи: «По щучьему велению, по моему прошению», – так сейчас тебе и будет». Иван отступил. Пошёл домой.
На другой день он сел в сани, отвязал оглобли. Сёстры сказали ему: «Отчего ты лошадь-то не запрягаешь?» Иванушка сказал: «По щучьему велению, по моему прошению, сани, трогайтесь в лес». Сани поехали. В лесу Иванушка силой щучьего веления приказал топору нарубить воз дров. Когда воз был готов, по щучьему велению, по Иванову прошению тронулись сани вперёд.
На другой день он сел на бочку и сказал: «По щучьему велению, по моему прошению, бочка, трогайся к царю». Бочка, как ветер, помчалась к царю. Царь увидел это и крикнул из окна: «Вот чудовище: на бочке ездит!» Иванушка сказал царю: «Отдай за меня царевну, а я тебе за это множество войска дам». Царь согласился. Иван отошёл немного, и по щучьему велению, по Иванову прошению явилось много войска, которое он повёл к царю. Царь отдал за него дочь.
Раз поссорился Иван со своим тестем. Царь приказал Ивана вместе с женой заколотить в бочку и отпустить в море. Долго они плыли, наконец Иванушка вспомнил и сказал: «По щучьему велению, по моему прошению, бочка, трогайся на гору и там разбейся». Так и сделалось. Когда они вышли на берег, Иванушка пожелал иметь тут дворец лучше царского. Он вошёл в этот дворец и стал там жить.
Раз он сел на печку и сказал: «По щучьему велению, по моему прошению, трогайся, печка, к царю». Печка помчалась к царю. Дорогой Иван кричал всякому встречному: «Дорогу!» Приехал к царю. Царь испугался. Иван слез с печки и сказал: «Не бойся, царь, садись со мной на печку, и поедем со мной в дом». И поехали. Увидев дворец, царь удивился и спросил: «Где ты достал этакой дворец?» Иванушка ему всё рассказал. И зажили они мирно.
Вход в Спас может быть только (и только лишь!!!) через отрицание очевидности! С образом колдуна, характерника, химородника, мумлавца в народе было связано так называемое антиповедение, а по-русски – инакость. Наверное, не зря! Кстати, одно из определений характерника означает «отличающийся». Этих людей описывали как заросших, никогда не причесывающихся, в одежде наизнанку, проживающих вдалеке от людей, ложащихся спать тогда, когда другие встают, говорящих вздор и делающих несообразные штуки. Для общества такой человек воспринимался как «не от мира сего», или просто безумным. Старики же, передававшие «науку Спаса», «заставляли» идти своих учеников «наоборот», тем самым пробуждая их от спячки. «Тот, кто хочет проснуться, – говорит одна из реснот Спаса, – должен возлюбить путь вспять!» Очевидность нашего мира ими приравнивалась ко сну. И только презрев её, можно было очнуться от спячки.
Причём подобный образ характерен не только для русских колдунов. Основатель даосизма Лао Цзы, по преданиям, покинул столицу Поднебесной, отправившись в отшельничество верхом на быке задом наперёд. Легендарный Бодхидхарма изображался в безобразном устрашающем виде. Тем самым подчеркивался его антисоциальный статус, его инакость. Своего рода синонимами к понятию колдуна или характерного были определения «один», «одна». Они обозначали загадочную неопределённость данного персонажа для обывателя, то есть его неочевидность для окружающих. В любом случае все эти люди выпадали из того сообщества, в котором они были вынуждены проживать.