Страница 43 из 52
«Ну что за прелесть эта грузиночка! — воскликнула она с нежностью. — Какие чудесные волосы, какие глаза!»
И все наперебой принялись восторгаться Ли.
И Волшебнику она понравилась с первого взгляда, это сразу было видно. «Хотела бы ты увидеть дальние страны?» — с каким-то скрытым значением и почему-то по-французски спросил он Ли. Он, верно, и не думал, что девочка поймет вопрос, и когда услышал ответ, у него стали безмерно удивленные глаза… Может, у него, как у той цыганки, тоже была дочка, похожая на Ли, и умерла и Волшебник вспоминает о ней и тоскует?..
Чем дольше думал я об этом, тем вероятнее представлялось мне, что именно у Волшебника нужно искать Ли.
Страстное нетерпение охватило меня, я выбежал на балкон, перегнулся через перила. Внизу, во дворе, Васька и Амалия помогали тетушке Аревхат выжимать и развешивать на веревках выстиранное белье.
Я негромко свистнул, и Васька, услышав, вскинул голову. Схватив флажок Ли, я помахал; Васька кивнул в ответ, но еще какое-то время вынужден был повозиться у корзины с бельем, знаками показывая: сейчас, дескать, управлюсь и приду.
Слоняясь в ожидании по балкону, я раздумывал: а следует ли посвящать в мои предположения и планы Амалию — девчонка, она девчонка и есть. Примется болтать во дворе, на улице, долетит слух до кого-нибудь из взрослых — и всё, помешают довести дело до конца. Хотя, несмотря на мою давнюю и труднообъяснимую неприязнь к Амалии, я не мог не признать, что она и смелая, и отчаянная, и в сообразительности не уступала любому мальчишке…
Минут через десять мы с Васькой, забившись в дальний угол балкона, шепотом обсуждали детали предстоящего похода. Васька с первых же слов уверовал в справедливость моей догадки, изо всей силы шлепнул себя ладонью по лбу и, вытаращив свои зеленые глаза, крикнул: «Само собой, он!»
Да, все казалось донельзя естественным: Волшебник и его телохранители похитили Лиану и, если еще не увезли куда-то, значит, держат взаперти, всячески ублажая, чтобы не тосковала, не просилась домой. Я представлял себе, что Волшебник, у которого огромная куча денег, накупил Ли всяческих самых дорогих игрушек и книг, а может, увез за город, катает там на фаэтонах, даже на автомобилях, выполняет все прихоти…
— Но не уехал ли он из Тифлиса? — высказал я Ваське свои сомнения. — Ведь мог уже уехать? А?
— Да нет! — весело замотал рыжей головой Васька. — Вчера я его опять на базаре видел! Шлялся по ряду, где чеканщики, знаешь? А фески за ним голую бронзовую тетку таскали… Пошли! Может, он и сегодня придет!
— Пошли!
К этому часу мама уже вернулась с рынка, и я отпросился «погулять».
На базаре, как и всегда в утренние часы, было шумно и людно. Мы быстренько пробрались через овощные ряды, где на прилавках зеленели остро пахнущая кинза и тархун, цицматы и реган, громоздились пирамиды гранатов и яблок. Затем мы миновали ряды торговцев рыбой и мясом, перебрались через нагромождения бараньих туш и бочек, пахнувших остро и терпко, и наконец оказались в ряду лавчонок, где торговали стариной.
Чего-чего не сыскать было в этих темных лавочках! Старинное оружие и серебряные рога и кубки, глиняные и бронзовые статуэтки, вазы и всевозможные блюда и кувшины…
А в ряду напротив, у порогов крошечных мастерских, сидели, согнувшись, чеканщики; они словно бы перезванивались крошечными молоточками, ударявшими по чеканам, и прямо на глазах у зрителя на серебре и меди возникали причудливые узоры, хвостатые птицы, скачущие всадники в остроплечих бурках на фоне величественных гор…
Бывая в той части базара, я мог часами простаивать перед чеканщиками, следя за рождением рисунка, за дробными ударами молоточка, за острием впивающегося в металл чекана. Но сейчас у нас не было времени любоваться искусством седобородых мастеров — мы искали Волшебника.
Прошли по ряду и раз, и другой и с огорчением убедились, что того, кто нам нужен, здесь нет. Лишь мельком взглядывали на множество выставленных на обозрение замечательных вещей — ларчики и блюда всевозможной величины, кувшинчики и подсвечники, какие-то подносы, женские украшения и рукоятки кинжалов, рога и наборные кавказские пояса. В другое время меня не просто было бы оторвать от созерцания подобных сокровищ. Но теперь… Ведь если Волшебник не уехал, он может уехать в любую минуту! А вдруг как раз сейчас он садится в поезд, отправляющийся за границу! Или уже добрался до Батуми, а там вот-вот погрузится на пароход и уплывет в Турцию или Грецию. Его, наверно, везде пускают, он — богатый!
— Что же делать? — спросил я в отчаянии.
Но Васька по привычке шлепнул себя ладонью по лбу.
— Придумал! У меня дома остались утренние газеты. Пойдем в гостиницу, где мы видели Волшебника. Наверно, он там и живет!
— Так не пустят же, Васо! Ты видел, какой там величественный швейцар?
— А газеты? Скажем — просил принести газеты. И пройдем к нему. И прямо спросим: где Ли?!
Во дворе к нам прицепилась Амалия. По нашим бегающим глазам она догадалась — мы что-то затеяли, и увязалась за нами, как мы ни старались от нее отделаться. В конце концов пришлось рассказать о наших планах, но со строжайшим уговором: Амалия не будет пытаться проникнуть с нами в гостиницу. Васька надел форменную фуражку с золотым галуном и надписью «Заря Востока», и мы отправились к гостинице «Орион», где останавливались иностранные туристы. По дороге забежали в типографию газеты «Заря Востока» за свежими дневными газетами, и там Васька расспросил своего приятеля Ладо, тоже «крикуна», в каком номере живет в «Орионе» Волшебник: мать Ладо работала в гостинице горничной и, уж конечно, о Волшебнике знала всё.
Надо ли объяснять, как бились наши мальчишеские сердца, когда мы подходили к «Ориону»! Я думал, что по моему лицу легко было угадать, что мы обманщики, что пытаемся проникнуть в гостиницу с тайными целями. Но Васька держался молодцом, его длинный нос, который он то и дело почесывал, торчал независимо и вызывающе. И с самым непринужденным видом Васька насвистывал дурацкую песенку о прекрасном городе Кобулетах.
Между зеркальными дверями тамбура нас действительно задержал швейцар — седой старик профессорского вида с великолепной холеной бородой, величественный, как Эльбрус.
— Куда? К кому? — строго спросил он, воздвигнув на нашем пути свой мощный торс, украшенный ливрейными позументами.
— Газеты приказано в двадцать пятый помер! — дерзко отбарабанил Васька. — Персиянец в зеленой чалме!
И хотя во взгляде швейцара мелькнуло недоверие, он посторонился, уступая дорогу.
— Проходите, крикуны! И сразу же назад! Не шляться по этажам!
— Да нет, батоно! Зачем нам?
Слева за распахнутыми дверями белели накрахмаленные скатерти ресторана, сверкал хрусталь, музыканты во фраках настраивали скрипки. Дамы, разодетые как в заграничных кинобоевиках, и мужчины, важные и толстые, восседали за столиками; бесшумно, как привидения, сновали официанты в белых куртках. Перед нашими глазами мелькнул кусочек немыслимо далекой, чужой жизни.
По устланной пушистым зеленым ковром мраморной лестнице мы поднялись на второй этаж, и в высоченных, до лепного потолка, зеркалах отразились две неказистые мальчишеские фигурки и внизу — швейцар, провожающий нас внимательным, стерегущим взглядом. Но, видимо, Волшебник почитался в «Орионе» важной птицей — швейцар не посмел ослушаться его приказания.
Мы шагали длинным коридором, куда с обеих сторон выходили обитые кожей двери, в позолоченных канделябрах пылали лампы, ковры заглушали шаги. Коридор был тихим, пустынным. Навстречу нам попался только толстый румяный старик в смешных кожаных трусах; он буркнул какое-то непонятное слово и на ходу сунул Ваське монетку, тот услужливо протянул толстяку пару газет.
И все же, приближаясь к нужному номеру, мы замедлили шаги: кто знает, как нас встретит Волшебник? Может, верные его слуги просто прогонят нас, даже не разрешив войти? Могло случиться и так.
Но, видимо, телохранители Волшебника обитали в номерах подешевле, где-то на четвертом-пятом этаже, — на наш робкий стук дверь открыл сам хозяин. Молча и недоумевая, рассматривал он нас спокойными, спрашивающими глазами. На сей раз он был без чалмы, она лежала на подзеркальнике в передней роскошного двухкомнатного номера.