Долой

– Чего вы хотите? – спросил Иммануил.

Бакинский рассмеялся.

– Что я хотел – у меня уже есть! А вот чего хочешь ты в чужой стране?

– Цель своего прибытия я уже озвучил в посольстве. Обратись – подскажут, – Иммануил тоже перешел на «ты», но Бакинскому это не понравилось.

Он нажал на какую-то кнопку на столе, и через минуту появилась его рыжеволосая помощница. Иммануил не обратил внимания, продолжая битву взглядов с Бакинским. Победа осталась за хозяином кабинета – Иммануил развернулся, когда услышал звон наручников за спиной. Он попятился спиной к столу Бакинского, и тот резко, с шумом встал.

– Неповиновение сотруднику? – взвизгнул полковник и поднял левую бровь.

Иммануил крутился, как юла, отворачиваясь то от дамы с браслетами, то от стола Бакинского, который продолжал стоять, как истукан.

«Им только дай повод…» – подумал Иммануил и позволил заковать себя.

Подталкиваемый всю дорогу в спину, он очутился в подвальном помещении с голыми бетонными стенами и тусклой больничной лампой под потолком; в центре комнаты стоял железный стол; у двери – два амбала-охранника. Старший лейтенант-водитель “такси” сняла наручники и велела встать к стене. На столе уже лежал багаж Иммануила. Рыжая натягивала нитриловые перчатки для личного досмотра.

– Разве не мужчина должен… – не договорив, он пристально посмотрел на нее.

Та ехидно улыбнулась и, громко отстукивая каблуками по серому гранитному полу, направилась к нему.

– Ноги! Руки! Повернись! Развернись! – громко приказывала она и каждый раз в нужном ей направлении толкала Иммануила, как куклу.

Когда она в очередной раз схватила его, чтобы развернуть, он решил скинуть ее тонкую руку с плеча. Один из охранников это заметил, снял дубинку с пояса и сделал шаг вперед. Своеволие тотчас же куда-то испарилось.

Когда все “процедуры” наконец закончились, Иммануила буквально вытолкали из здания отдела. Спорить, что-то доказывать, жаловаться – бессмысленно и бесполезно. Есть дела поважнее.

Вот, кстати, про эти дела… Это будет, вероятно, последнее и самое важное, о чем стоит упомянуть, прежде чем говорить о последующих событиях.

Иммануил тогда еще проводил свои бессонные ночи перед монитором в «Global Integral». До увольнения оставалось немного, необходимая сумма денег почти была собрана, как вдруг у матери диагностировали прогрессирующую лучевую болезнь. Тогда начался, наверное, самый сложный этап в жизни и без того несчастного человека. Естественно, когда наступит день «X» и Иммануил навсегда покинет свой пост, бо́льшая часть денежных средств пойдет на лечение. Как человек из сферы точных наук и рационализма в чудеса Иммануил не верил.

«Мать умрет. Не сегодня – так через месяц, через год. Эти подонки («Global Integral») ни за что не остановятся. А что делать мне? Чем заниматься в жизни? Как стать счастливым?».

Весь его смысл жизни на то время заключался в заботе о матери. Симидзу дышал работой, отдавал ей все свое время и силы, да и признаться –горя в этом не знал. Была цель. То, ради чего стоит кривить позвоночник и просыпаться с головной болью. А умрет мама – для чего жить? А жить уж точно придется, просто непонятно – для чего? Музыка, кинематограф, бизнес? Так вышло, что все эти сферы уже, так сказать, укомплектованы. Либо не воображать и, как все, работать на начальника, либо искать что-то свое.

Ивы Симидзу не стало через три месяца после того дня «X». У Иммануила не осталось ничего, кроме ноющей пустоты внутри и внушительной суммы денег. Алкоголь, беспорядочный образ жизни, постоянно меняющиеся друзья, женщины; переезды – ничего не могло заполнить отсутствие чего-то внутри. Часто посещали мысли о суициде, но Иммануил их отгонял.

«А смысл? Там уже ничего, а тут хоть есть видимость какого-то мимолетного наслаждения, что ли…».

В общем, ни этот мир, ни загробный не представлялись Иммануилу пригодными для счастливой жизни местами. В забвении шли годы. И вот летом прошлого года случилось нечто. Он был в очередном «отпуске» в Сицилии. Аналогичный предыдущим день подходил к концу; зарубежное, непривычно большое и оранжевое солнце тонуло в водах Средиземного моря, разливая по горизонту розовые краски; в окно порывами проникал теплый ветер, наполненный ароматами сирени; Иммануил допивал бутылку вина. Перед глазами по телевизору шла передача канала «Discovery» про Атлантиду. Как это обычно бывает, он пропускал происходящее там, на экране, мимо глаз и ушей, летая где-то у себя в голове от одного воздушного замка к другому. И он уже собирался выключать телевизор, как вдруг голос ведущего привлек внимание:

«Сейчас принято считать, что Атлантида – миф, выдумка о том, что таинственный город–государство был разрушен тысячи лет назад. Обратимся к Платону – одному из главных, если можно так сказать, теоретиков того времени об Атлантиде и ее устройстве».

Далее следовали кадры и видеорепортажи, якобы демонстрирующие остатки того города; картины и снимки с подлодки. Все это сопровождалось речью диктора, цитирующего Платона:

«Послушать описание того, как это государство ведёт себя в борьбе с другими государствами, как оно достойным его образом вступает в войну, как в ходе войны его граждане совершают то, что им подобает, сообразно своему обучению и воспитанию, будь то на поле брани или в переговорах с каждым из других государств».

Как человек Иммануил был очень впечатлительным, отчего долго не мог заснуть, воображая, что Атлантида действительно существует… Может, все эти годы она в ногу с нами проходила развитие, а может даже и опережала. Что, если о ней так мало известно потому, что кому-то надо, чтобы это было так. Что, если туда можно попасть…

Он помешался окончательно. По крайней мере, так говорили все, кого он посвящал в свои дела. Ах, да! Про эти дела…

Его расстроенное сознание четко утверждало, что Атлантида существует, а если нет, то он, Иммануил, обязательно должен в этом убедиться. Все сошлось! Тут, на земле, ему делать больше нечего: нет цели, не для чего жить, а там, под водой – совершенно другой мир, точно не похожий на этот и наверняка лучше. Невозможно даже представить, что там; сегодняшние исследования океанологов выглядят так, как, впрочем, и все остальные исследования любых других ученых – все проходит через цензуру, через фильтр. Видно, что все выводы и гипотезы исследователей выстроены согласно общей идеологии – ничего лучше нашего мира и его устройства не существует, мы есть идеал. Общедоступный интернет тут не помощник, надо копать глубже…

По другую сторону сети – по ее темную сторону – нашлась пара форумов, на которых люди делились мнениями и наблюдениям на тему существования Атлантиды или того, что как–то с ней связано. К сожалению, ничего конкретного найти не удалось: люди просто рассказывали о своих круизах в Средиземном море, о том, что видели или даже чувствовали что–то на дне, но не единого внятного описания. Опять отчаяние, пустота, алкоголь, переезды и т.д. За год Иммануил постарел лет на пять от подобного образа жизни. Еще годик и можно готовиться к панихиде.

Так вот, пару дней назад он наткнулся на статью. В ней пользователь «eagle.22» рассказывал:

«Это было 7-го мая 2044-го. В свой очередной выходной я выбрался на Каспий порыбачить. Первое, что меня поразило – это полный штиль, туман, стелящийся по воде и мертвая тишина: ни птиц, ни плеска воды, ни рыб – ничего. Все было так странно, мир вокруг как-то поменялся, я даже вспомнил свой “кислотный трип”.

В это время года раньше все было иначе: ярко светило солнце, птицы, как и рыбы, вели себя довольно активно, вся обстановка вокруг была, как это сказать, весенняя! Да, это поздняя весна: лед оттаял, рыбы проснулись для поиска пищи, и это толкнуло птиц на охоту. Но тогда все было по-другому. Мне стало дико интересно, я покопал и вот что нашел: “7–го мая 2040 года местные рыбаки обратились в cельское управление с жалобой на то, что стали свидетелями военных атомных учений подводных судов на территории Каспийского моря” – это вырезка из газеты тех лет. Но более интересно, что после инцидента газета закрылась, статьи удалили, а рыбаков объявили пропавшими без вести. Сегодня 11 октября 2045-го, и я точно знаю, что на Каспии творится что–то странное и происходит это каждый високосный год 7–го мая. Я продолжу наблюдать и как выясню что–то новое – обязательно напишу!».