Три поцелуя (ЛП)

— Чего они хотят? — спросила она тихо.

Мэб только улыбнулась ей и потянулась к ее руке. Но даже если она знала, чего они хотят, а по страху в ее глазах Эсме видела, что мать знала, она не собиралась говорить.

Поезд мчался дальше, вынырнув из подводного туннеля на французские равнины. Вскоре они прибыли в Париж и пересели на поезд до Марселя, где Мэб рассчитывала сесть на корабль, плывущего в Африку или на Канарские острова, а возможно и на лодку, которая никогда не пристанет к другому берегу, а будет просто плыть и плыть, а потому волки их никогда не достанут. Но когда они добрались до порта в Марселе, то узнали, что следующий пассажирский корабль отправится в путь только на рассвете. Место назначения: Тунис.

Подступала ночь.

Мэб знала, что там в Лондоне в темных укромных уголках вот‑вот должны проснуться охотники. Спали они, наверное, в своих человеческих ипостасях, как они обычно делали в Тэджбеле. Ерезав и Исвант наверняка среди тех охотников, фавориты Королевы. Они походили на животных, и неважно какая ипостась у них была: волка, человека или вороны. Они создавали злобных воронов и выбирали человеческие глаза только для того, чтобы смотреть на них. Да и Королева собственной персоной будет, не волком, но женщиной. Она может оседлать одного из своих волков, впившись длинными пальцами в загривок животного. Мэб содрогнулась, представив Королеву верхом на одном из своих массивных черных зверей. Она знала, что охотники не смогут добраться до Марселя в одночасье, у них есть еще время, но вид восходящей луны вызвал в ее душе панику.

— Пойдем, — сказала мать, схватив Эсме за руку.

Они нашли отель и сняли номер под самой крышей, на чердаке. В номере имелось круглое окошко с видом на гавань и одна большая кровать. Мэб и Эсме кое‑как устроились на ней. Было очень тесно. Они сожгли любовный роман, который кто‑то оставил в номере и рассыпали пепел вокруг кровати, оставив немного в пригоршне кулаков и на коленях, прикрытых ночной сорочкой, готовые в любой момент сбросить его.

— Пепел сжигает их, — сказала Мэб Эсме.

— Почему? — спросила Эсме, глядя на свои испачканные пальцы. Она обнаружила, что ей неприятно чувствовать пепел на коже.

— Не знаю. Они ненавидят огонь. Пока я не ушла от них, не знала, что такое огонь.

Они умолкли. И долгое время молчали, прислушиваясь.

В итоге Эсме уснула и ей грезилась луна в обрамлении круглой каменной рамы окна, и ложе из меха, и раскрывающиеся серебренные веки, обнажившие настоящие глаза, липкие, налитые кровью. Ей снилось, как к ее губам прижимались теплые губы, и на вкус они были как речная вода, и увидела снежинки, застрявшие в длинных темных волосах. Она проснулась и вслушалась в темноту, но не услышала никакого воя волков, только шум города.

Мэб не спала всю ночь, а ее глаза были стеклянными от усталости.

— Пора уходить, — сказала она.

Занимался рассвет. Рванное кружево тьмы все еще висело над городом, словно ночь, подобно мрачной невесте силком тащила себя к горизонту, замыкая призрачный свадебный картеж. Они поспешили по коротким кварталам к набережной и слились с горсткой пассажиров, ожидавших посадки на корабль. Минуты тянулись, а рассвет все набирал силу, отвоевывая неба себе все больше и больше, пока Мэб и Эсме не начали верить, что им удастся сбежать.

Первое завывание, исходило откуда‑то издалека, жуткий звук, который мог быть чем угодно: сиреной или убитой горем женщиной. Но Мэб с Эсме знали, что это нечто совершенно иное. Они чувствовали это своими позвоночниками и душами. Они закружились, вслушиваясь, вглядываясь, в поисках источника. Следующий вой раздался ближе, а последующий еще ближе.

— Мама, они приближаются! — крикнула Эсме, и Мэб услышала в ее голосе волнение. Их лица раскраснелись.

— Эсме! — резко окликнула Мэб дочь и схватила ее за руку. Пассажиры, неуклюже перебирая ногами, взбирались по узкому трапу на корабль. Женщина, расталкивая людей, волокла дочь за собой. Наконец ей удалось сунуть в руку матроса билет и оказаться на борту, следом по широкому проходу палубы, вслед им посыпались ленивые проклятья. Она направилась к двери, которая вела внутрь, но Эсме вырвалась и бросилась к перилам. Девушка вцепилась в них и обшарила взглядом омытую рассветом набережную.

На мгновение взгляд Мэб застыл на дочери, такой легкой и стройной, с отрезанными волосами и лебединой шеей. Ее кожа почти сияла благодаря неизменному очарованию юности. Она протянула руку и сдвинула повязку с глаза. Голубой глаз блестел как стеклышко. Она вскрикнула и ткнула пальцем вдаль.

— Мама! Там!

Мэб судорожно проследила взглядом за указательным пальцем, и в тот же миг, когда раздались из доков первые обрывочные крики, она увидела их. Черные, стремительные, огромные. По лицу Мэб потекли слезы. Она оторвала руки Эсме от перил и потащила дочь через дверной проем. Она сделала шаг, пытаясь спуститься вниз по коридору. Эсме отступила, оглянулась и в ужасе застыла.

Но Мэб потащила ее за собой. Они спускались все ниже и ниже. Корабль представлял собой лабиринт. Вой, который казалось затих, когда они оказались в брюхе корабля, заполненного пассажирами, теперь отдавался нереальным эхом. Волки попали внутрь. Неистовая Мэб нашла пустую комнатушку, затащила в нее Эсме, и закрыла за ними тяжелую дверь.

Но щелчка не послышалось. У двери не было замка. Мэб в отчаянии тяжело вздохнула и прижалась спиной к двери. Но не успела она это сделать, как что‑то тяжелое ударило в дверь, удар пришелся и на голову. Дверь дернулась и чуть приоткрылась. В проеме появилась черная морда и в комнатушку хлынуло тяжелое волчье дыхание. Мэб крича и пинаясь, попыталась закрыть дверь. Волки рычали и бросались в ответ.

Эсме стояла не шелохнувшись, будто в трансе.

Но вдруг у нее за спиной, в тусклой крошечной каюте, которая мгновение назад была пуста, появилась фигура.

— Куда это ты собралась? — поинтересовался вкрадчивый голос.

— Ты! — воскликнула Мэб, когда фигура вышла из тени.

Он был красивым, диким и высоким. С его темных блестящих волос на мускулистые плечи стекала вода, и он смотрел на Мэб бледными страшными глазами Друджей. Он выглядел точно так же, как и четырнадцать лет назад. И так он будет выглядеть вечно. Он потянулся к Эсме и нежно прикоснулся к ее затылку.

— Не прикасайся к ней! — крикнула Мэб. Удар в дверь толкнул ее вперед, и женщине пришлось опять броситься спиной на дверь, и наблюдать за тем, как охотник развернул Эсме к себе лицом.

Эсме едва осознавала где находится. Выпав из фуги волчьего пения, она не удивилась бы окажись в снегу рядом с быстрой темной рекой. Она даже почти ожидала этого. Поток воспоминаний перенес ее именно в это место, и, глядя в глаза охотника Друджа перед ней, она наполовину поверила, что и правда перенеслась с континента в горы, в воспоминания прошлой жизни. Она знала это выражение лица. Она пробовала на вкус эти губы. Она услышала возглас собственного томления.

— Михай, — раздался незнакомый голос, и услышав, что голос принадлежит ей, глаза девушки широко распахнулись. Как и его. Они поражено уставились друг на друга.

Когда дверь очередной раз ударила ей в спину и волчьи пасти еще настойчивее полезли в щель, Мэб издала звук похожий одновременно на вздох и вопль. Ее ноги скользили по полу. Видя ее отчаяние и белое лицо, Михай прошептал слово на своем суровом языке. Мерцающий иллюминатор отрылся и он сказал:

— Пойдем, — прижимая Эсме одной рукой к себе и протягивая другую — Мэб. Она колебалась всего секунду, но дверь толкнула ее вперед. Волки ворвались в каюту. Зубы полоснули по локтю Мэб. И Михай прижал Эсме крепче, и вылетел через окно, утащив за собой и Мэб, которая успела вцепиться в протянутую руку. 

Глава пятая

Шёпот

Магия Друджей должна быть произнесена вслух. Чаще всего она творится шепотом. Их магия заключается в дыхании, в форме дыхания, в том, как сомкнуты или разомкнуты губы, движении языка между зубами, когда рождаются слова — все это определяет форму магии. Важная особенность состоит в том, что род Друджи только в человеческом обличие физиологически приспособлены к тому, чтобы говорить на каком‑то языке. На любом языке. Таким образом Друдж может сменить обличие, но однажды сменив обличие, он должен довериться кому‑то, кто прошепчет правильное заклинание, или рискнет остаться на вечность вороной, совой, оленем, лисой, сорокой, гадюкой или, как в случае, Накстуру, волком.