Единственная для Цербера

— Простите, таков был приказ Тимура Эмировича.

Меня так и не выпустили. Как и не пустили потом к нему на похороны, потому что я была слишком эмоциональна. Через неделю я родила дочь. На седьмом месяце беременности, недоношенную, на грани жизни и смерти. Она единственная меня вытащила с того света, из депрессии, в которую меня вогнала потеря Тимура. Я до последнего не верила, думала, что он вернется, но он не вернулся. Ни через месяц, ни через год.

Глава 48

Два года спустя

Каждый из нас хотя бы раз в жизни совершал неправильные поступки, принимал неверные решения. Кто-то пострадал сильнее, кто-то меньше, я но без сомнения все мы вынесли из этого уроки.

Я не знаю, сколько ошибок мы совершили с Тимуром, что всё закончилось так. Каким богам мы не угодили, что они разгневались и не позволили нам быть вместе. Я бы с радостью вернула время вспять и где-то поступила по-другому, провела бы последние несколько месяцев с мужем иначе. Уделяла его бы ему больше внимания, готовила бы сама, и вообще… изменила бы все, что можно, лишь бы получить больше воспоминаний, больше тех моментов, о которых так часто спрашивает сын.

Я до сих пор не могу поверить, что Тимура больше нет. Что он больше не придет в нашу жизнь, не зайдёт в дверь и не скажет “Привет, Аня”. Не возьмет сына на руки и не поиграет с дочкой, а ведь он так хотел.

Я обещаю себе не плакать и, взяв со стола торт с зажжеными свечами, выхожу в гостиную. Здесь меня уже ждет дочка и сын, а еще мать Тимура, и несколько слуг. Самых близких. Вики с Ахмедом нет. И я до сих пор не знаю, что у них. Все ли в порядке. Они уехали год назад. Вика звонила, а потом перестала.

— Ула, толт, — закричала Лиза и вытянула ручки вперел. — Садуть, — закричала, и я улыбнулась ей.

Поднесла торт ближе, поставила его на стол и стала вместе со всеми петь “Happy Birthday”. Лизка тут же стала задувать свечи, а я пела, пела, и не могла не думать о Тимуре. Дочь не позволяла забыть о нем ни на мгновения, потому что росла полной его копией. Собственно, как и сын. Они оба были живым напоминанием о муже, а Давид в последнее время даже стал спрашивать о нем, интересоваться папой. Он ходил в детский сад и понимал, что у других детей есть отцы, а у него нету.

— С праздником, моя хорошая, — я поцеловала дочку в щеку, расставила по куску торта всем, а сама забрала грязную посуду и унесла ее на кухню.

Вернуться назад смогла не сразу. Просто стояла в кухне и пыталась не разреветься, не закричать белугой, как это было первые дни после всего, что случилось. Я не знала, как держится Эмель. Кажется, она сейчас жила в доме Эмира. Мы не общались после всего, что случилось, потому что обеим было слишком больно вспоминать.

— Аня, может хватит? — услышала за спиной голос Дани.

— Что хватит? — сначала не поняла я.

— Изводить себя хватит. Я же вижу, как ты мучаешься. Забудь о нем. Нет его, понимаешь? Он умер, Аня. Умер.

— Обязательно об этом напоминать сейчас?

— Да, обязательно, — она кивнула. — Ты не живешь. Существуешь. Не ешь нормально, не веселишься. Ты вспомни, как ты встретила свое день рождение. С бутылкой мартини и одна.

— У меня нет подруг, — возразила, потому что не хотела этого слышать.

Я не могла жить без него. Пыталась, даже на свидание полгода назад сходила, но ничего. Я даже обнять себя мужчине не дала, потому что было противно, потому что мое тело желало только одних рук. И эти руки принадлежали ее сыну.

— Ты должна жить дальше. Ты мододая девушка. У тебя вся жизнь впереди. Я могу скорбеть по ним, я потеряла сыновей, но ты… ты должна забыть и смириться.

— А вы забыли? — вырвалось у меня. — Забыли Эмира?

— Это другое, — возразила она, и я не выдержала.

— Другое, — кивнула. — Он жив, понимаете. Жив. Вы можете его увидеть, поговорить с ним по телефону, — я не замечала, как слезы стали катиться из моих глаз. — Вы все можете, Дани, а я нет. Я только на могилу к нему пойти могу. Представляете?

Она пыталась что-то сказать и возразить, но я лишь прервала ее и махнула рукой.

— Нет, вы не представляете. И не можете, потому что у меня сердце вырвали вместе с ним.

Стерев с глаз слезы, пошла в комнату. Не верила, что это говорила Дани. Мать Адема и Тимура. Неужели это правда? Как она могла так говорить, ведь я и сама понимала, что она страдает.

— Мама ты плакала? — спросил Давид, и я лишь замотала головой.

— В глазик что-то попало, малыш.

Отпраздновав день рождения, Давид с Лизой уснули на некогда нашей с Тимуром кровати. Улеглись в позы эмбрионов каждый на своей стороне и мирно уснули. Слуги убирали со стола, а я пыталась найти себе место. Спать после терзающих воспоминаний не могла. Так было всегда. У всех праздник, а я вспоминаю, что потеряла его и не могу. Ни улыбнуться, ни что-то сказать. Ничего не могу.

Посидев в доме некоторое время, я таки вышла к Дани и попросила ее присмотреть за детьми. Решила дать себе один, пожалуй, последний шанс. Вызвала такси и назвала адрес клуба. Захотелось напиться и развлечься. Просто отвлечься от всего, что происходит.

Добравшись до клуба, вышла из такси и расплатилась с водителем. У бара выпила несколько шотов и, почувствовав прилив бодрости, пошла танцевать. Я отрывалась как могла. Делала все возможное, чтобы выжить, чтобы снова почувствовать себя живой. Отчасти у меня даже начало получаться. И даже тогда, когда меня обхватили чьи-то сильные руки, я не отстранилась, позволив себе представить, что все в порядке. Что так и нужно. Что не было ничего.

И только спустя пару минут я поняла, что представляю Тимура. Что думаю, будто это он. Резко оттолкнулась от мужчины, отбросив его руки, повернулась и застыла как вкопанная. Даже глаза протерла и прикрыла, потому что мне показалось, что я схожу с ума. Передо мной стоял Тимур. Тот самый мужчина, которого я любила. Отец моих детей. Тот самый, который погиб два года назад.

Я не верила. Он стоял и смотрел на меня. А я не верила. Это кто-то другой, не он. Я даже отступила назад, в кого-то врезавшись, а потом услышала:

— Аня.

Услышала и увидела, как он тянет ко мне руки. Не знаю, кто первым сделал шаг: он или я. Мы просто оказались в объятиях друг друга. Я вдохнула его запах, тот, который помнила, тот, от которого кружилась голова.

Я не могла понять, что происходит. Он здесь, со мной? Неужели это и вправду он или это просто галлюцинация?

— Бармен что-то подмешал в коктейль?

Не сразу осознала, что произнесла это вслух.

— Нет, Аня, все в порядке.

Я не помнила, как мы оказались на улице, как сели в машину и как Тимур стал что-то рассказывать. Я просто сидела и смотрела впереди себя. Это ведь неправда? Этот мужчина рядом — галлюцинация, а я просто сошла с ума.

— Аня, — Тимур прикоснулся ко мне, и я расплакалась.

Просто разревелась, потому что не могла понять, я все еще жива или умерла и вижу другую реальность.

— Иди ко мне, тише, тише. Так нужно было.

— Кому нужно?

Мне кажется, что именно сейчас я поверила в то, что он реален. Вот именно после этих слов поняла, что это реальность. Тимур жив и… и он просто был далеко от нас.

— Кому Тимур? — спросила я, вытирая слезы. — Твои дети росли без отца. Я… я даже передать не могу, что чувствовала. Да я не жила без тебя!

— Я знаю, — лишь прознес он, и я не выдержала.

— Остановите машину, — потребовала.

Автомобиль тут же остановился, и я выбежала на улицу. Вдохнула прохладного воздуха и почувствовала себя живой. Не хотела верить в то, что все это было правдой, что он жив, что он передо мной и все это время был непонятно где.

— Аня, прости меня, — крикнул Тимур, и я остановилась. — Прости, потому что так нужно было. Ради тебя и детей. Только так вас оставили бы в покое, только так, Аня.

— А сейчас? — спросила. — Что сейчас?

— Больше нет опасности, — произнес Тимур. — Больше ничего этого нет, Аня. Айсу ведь не одна действовала, — он горько усмехнулся. — Ею удаленно руководил Бешеный.