Страница 6 из 16
Мудрые делали так.
Игоря Пасечника дураком не называли даже враги.
Он оказался еще мудрее.
Потому что в том же году начался Майдан, и каждого, кто тогда служил в милиции, народ проклял как устно, так и в социальных сетях. Достаточно было просто носить форму, иметь звание и должность, чтобы оказаться слугой преступного режима. После победы Майдана и с началом войны волна вымыла из органов многих. Каждый имел клеймо, которое старался вытравить, как знал и умел.
Олег Кобзарь, например, пошел добровольцем на Восток.
Чтобы вернуться с еще большим позором и окончательно сменить род деятельности.
Пока ему не напомнил о себе бывший начальник Игорь Пасечник…
Тут, в «Фильтре», старые приятели встречались во второй раз.
До того Медвежонок приглашал его в неприметные, дорогие и помпезные, обычно пустые рестораны. Даже вечером выходного дня в залах не бывало посетителей. Мэтры здоровались с ним, не проявляя больше никаких эмоций, официанты ни о чем не спрашивали. Пасечник, в свою очередь, не просил меню, всегда заказывая по памяти.
Кобзарь еще в розыске подобные заведения преимущественно обходил стороной. Его клиентов чаще можно было найти в дешевых забегаловках, а то и вовсе в заброшенных квартирах, притонах, подвалах, у проституток, на дальних окраинах. Словом, всюду, куда человек, которого принято считать приличным и солидным, зайдет лишь в крайнем для себя случае.
Например, в кафе «Фильтр».
На самом деле оно так не называлось.
Над дверью собственник разместил скромную табличку «Бистро», и тут собирались окрестные маргиналы. Совсем уж притоном «Бистро» не выглядело: деревянные столы в два ряда с лавками, запрещалось курить, пьяным не давали упасть – выводили по просьбе, а чаще по требованию Зои или Кати. Женщины работали тут поочередно, в их обязанности входило разливать алкоголь, делать кофе-чай, греть в электрической печке котлеты, вареную картошку, блинчики с творогом-мясом, зажаренные куриные крылышки и пирожки. Буфетчицы будто нарочно прошли пробы и получили роли, настолько колоритной выглядела парочка. Зоя – приземистая, коротко стриженная, полноватая, не часто улыбалась. Катя, наоборот, длинная, худая, одну прическу не носила долго, постоянно шутила и могла налить в долг, если, конечно, клиент постоянный и проверенный. Единственное, что объединяло обеих: это были женщины, чей возраст невозможно определить на глаз.
Сегодня была смена Зои.
Расположение забегаловки оказалось очень удобным для местных таксистов. С одной стороны – стихийный рыночек, с которым прежде не могла справиться милиция, а теперь полиция. Рядом спальный район, почти весь застроенный старыми «хрущевскими» домами. Чуть дальше – конечная остановка сразу нескольких маршруток. Все размещалось вокруг небольшой площадки, все пути которой вели к «Бистро». Так сложилось, что в округе не было другого места, где с восьми утра до одиннадцати вечера можно выпить кофе. И таксисты давно освоили местность, сделав участок рядом с кафе своей базой. Подобные неформальные стоянки они называют фильтрами. Нет ничего удивительного в том, что забегаловку, куда постоянно наведывались, они тоже стали звать между собой так. А со временем название «Фильтр» распространилось и по всему микрорайону.
Если бы Пасечник появился тут, одетый привычно для себя, на него обязательно обратили бы внимание.
– Олег, кофе свой забери! – гаркнула Зоя.
– Момент.
Кобзарь сходил за двумя бумажными стаканчиками эспрессо, поставил один возле Медвежонка и хмыкнул, когда тот брезгливо поморщился.
– За точно такой ты в понтовых кабаках платишь тридцать гривен.
– Пятьдесят. – Пальцы Пасечника осторожно, будто это было хрупкое стекло, стиснули стаканчик с двух сторон.
– Тут шесть таких выпьешь, еще и сдачи дадут.
Медвежонок вздохнул – так уставшие родители реагируют на непослушных упрямых детей.
– Почему я постоянно должен за тобой подтирать, не знаю и не узнаю никогда.
– Не так уж и постоянно.
– Ага. – Пасечник кивнул, слегка пригубил кофе. – Когда был твоим начальником, прикрывал тебя через два раза на третий. Именно тебя, Лилик. Не Головко, не Нагорного, не Свистуна…
– Ну-ну, вспомни весь отдел поименно. Может, соберешь всех, выпьем, подуреем. Без Свистуна, ясно.
– Знаешь, как говорят: своей дури хватает, – отмахнулся Пасечник. – Не спрыгивай с темы, Кобзарь. Говорим по делу и разбегаемся. Жена ждет. Она долго не может одна, забыл?
– Не забыл. Как Алла?
– Держится.
– Не лучше?
– Сейчас лучше. Потому и держится, пока снова не стало хуже.
Жена – еще одна причина отставки Пасечника. Детей у пары не было, что до сих пор огорчало Игоря. Однако бесплодной оказалась Алла, теперь у нее еще и диагностировали рак. Грянуло, когда он уже работал в главке. Лечение требовало немалых денег, и он не скрывал: Алла до сих пор не сгорела, потому что на новой службе он зарабатывал значительно больше. Что позволяло время от времени класть ее в дорогие клиники, а то и отправлять лечиться за границу. Хотя все посвященные понимали: с онкологией ничего не могут поделать даже самые лучшие западные доктора. Уход Аллы Пасечник – вопрос времени. Однако усилия мужа хотя бы давали возможность это время оттянуть.
– Мы не про жену мою говорим.
– Ты сам ее вспомнил.
– Кобзарь, ты услышал и понял.
Олег вздохнул. Так было всегда, когда кто-то свободно или невольно касался болезненной для Пасечника темы.
– Хорошо. Милена.
– Милена. Приметное имя. В «Торнадо» мои люди навели справки. Правда, заходит туда часто. Имеет клубную карту, фамилия ее Кравец.
– Думаю, не так много в Киеве молодых женщин с такими паспортными данными.
– Правильно думаешь, Лилик, я это уже признавал. – Пасечник был слегка раздражен. – Есть одна Милена Кравец, зарегистрирована на Анны Ахматовой, район Позняки.
– Знаю.
– И знаешь, что там новострой?
– Это имеет значение?
– В нашем… В твоем случае – большое.
– Именно в моем?
Пасечник снова вздохнул:
– Давай ты дослушаешь.
– Я – одно большое ухо.
Игорь хмыкнул:
– Объясняю популярно, один раз. Милена Кравец никогда нигде не работала. То есть где-то подавала кофе и распечатывала бумаги в офисах. Но не могла на такой службе заработать на квартиру площадью пятьдесят шесть квадратных метров в новом доме. Я там не был, мне достаточно адреса и фотографий строения. Вряд ли твоя знакомая живет в хате, где нет ремонта и мебели. Добавь к стоимости стен еще и начинку.
– Ее содержат! – вырвалось у Кобзаря.
– Не научился слушать.
– Извини, но это же очевидно!
– Без тебя знаю, – буркнул Пасечник. – Математика очень простая, учебник начальных классов. Хату ей купил один папик, которому нужно приблизительно раз или два в месяц безопасно расслабляться и не платить за это больше, чем оно стоит. Дешевле содержать девку, которая полностью зависит от твоих денег.
– Не знаю. Не содержал.
– Потому что у тебя бабла не хватит. А означенный папик его имеет. Но, ясно, не хочет и не будет делиться ни с кем своим движимым имуществом.
– Ты про Милену?
– Иначе ее не назовешь.
– Пусть так. – Олег допил остывший кофе. – Тогда, позволь, я теперь. Нашей Милене скучно в золотой клетке. Тот, кого ты назвал папиком, действительно не часто наведывается. Однако вряд ли он будет доволен, узнав о ее приключениях в «Торнадо». Из-за этого, кстати, девушка заглядывает в клуб на Подоле, хотя развлечений и на Позняках хватает. Не просто другой район – другой берег. Зуб даю, Милена бывает там, когда опекуна нет в Киеве, а то и в Украине.
– Говорю же – простенькая задачка. – Пасечник с плохо скрываемым отвращением отодвинул пальцем бумажный стаканчик с недопитым кофе. – А ответ такой. Милена Кравец – не свидетель для полиции. Пусть она даже каким-то чудом узнает, что последней видела Свистуна живым. И с ним был человек, которого убитый называл по имени.