Страница 1 из 11
Юлия Ефимова
Русская тайна Казановы
– Тебе снятся цветные сны? – спрашивает меня Казанова.
– Конечно, – отвечаю я ему, – вот ты сейчас одет в зеленый камзол.
– Это хорошо, – вздыхая, радуется он за меня, – цветные сны снятся только тем людям, которые в ладах со своей душой. Хочешь, расскажу, почему я не вижу цветных снов?
– А ты правда Казанова? – недоверчиво спрашиваю я.
– Я не знаю, – отвечает он, – я давно себя забыл, но эта история почему-то не забывается, и мне очень трудно ее нести.
– А она правдива? – интересуюсь я, перед тем как начать записывать за венецианцем.
– Иногда мне кажется, истина, а иногда, что вымысел. Бывают же времена, когда я почти уверен, что это плод моего воображения.
Я стала быстро записывать за Казановой странную историю его путешествия в далекую и такую странную для него Россию и поняла, что он все это придумал, лишь бы привлечь мое внимание, которого ему сейчас так не хватает. Хотя имя великого покорителя женских сердец навсегда осталось в веках, но любви, о которой он мечтал всю свою жизнь, ему так и не досталось. Так что и ты, читатель, не верь этой истории, потому как выдумщику Казанове немного помогла и я, украсив его рассказ своими фантазиями.
Он был действительно в одних носках, в полном и таком нелепом смысле этого слова. Ротвейлеры в количестве двух штук изводились лаем у дерева, а у Яниса Леппика вся жизнь пробежала перед глазами.
Ян был умным с детства – возможно, гены сыграли свою роль, оба родителя могли часами хвастаться своими достижениями в науке, а возможно, у него просто не было выбора, потому что так было надо. В семье школа вообще не считалась за учебу, так, мелочи жизни. «Вся учеба, сынок, начинается после, в библиотеках, дополнительных занятиях и саморазвитии», – говорила ему мама, тыкая при этом пальцем в его старших братьев, которые просто не отрывались от учебников и компьютера. Ему же всегда хотелось другого, хотелось праздника, внимания девочек и, возможно, даже обожания. Когда однажды он решил поделиться этими мыслями с мамой, то увидел на ее лице разочарование. «Эх, – вздохнула тогда строгая родительница, – говорили мне, нельзя рожать после сорока, возможен брак», – сказала она больше себе, чем Янису. Умная женщина, кандидат наук не подумала тогда, что маленькому мальчику с этой фразой придется жить дальше.
Каждый божий день начинался и заканчивался тем, что Ян доказывал, что способен хорошо учиться, в душе же знал точно, что он не такой, как его братья. Янис, словно прокаженный, боялся, что люди заметят это, и с еще большим усердием шел к своей мечте. Цель же заключалась в том, чтобы любыми способами доказать родителям, что он не брак.
Ян это сделал, вот только оценить его успехи уже никто не мог. Он был поздним ребенком, и когда к нему пришла удача, деньги и большие возможности, родителей уже не было в живых и признать, а вернее, опровергнуть страшную версию никто уже не мог. От невозможности реального подтверждения, что его можно любить, а еще из-за того, что он шел к своей цели, не распыляясь на личную жизнь, в каждой девушке Ян видел хищницу. Подозревая, что им нужны только деньги, а не он сам, ведь его любить не за что, он брак, Янис стал защищать себя, построив глухую стену надменности и высокомерия, потихоньку забывая, какой он на самом деле. От этого душа стала черстветь и иногда тихо ныть по ночам, по-прежнему так нуждаясь в любви.
К слову, его братья, которыми так гордились родители, в отличие от Яниса, ничего не достигли, продолжая равнодушно и безамбициозно просиживать штаны в своих научных институтах. Но порядок вещей изменить уже было невозможно – Ян так и остался браком, несмотря на его огромное сопротивление данной версии. Те же, кто могли изменить статус-кво, были уже на небесах, и похвастаться, а тем более услышать восхищение в свой адрес было не от кого.
Правда, сейчас, сидя на дереве в чужом саду и имея на себе из одежды лишь одни носки, Ян заметил, как в его голове впервые промелькнула шальная мысль: а может быть, родители были не так уж и неправы. Может, он и вправду брак.
Это было не фиаско, это был полный провал. Хотя и это выражение слишком мягкое – это была катастрофа. Кира шла по улице и задыхалась от слез. Они стояли везде: в горле, в носу, в сердце и, главное, в душе. Они наполняли ее изнутри и вытесняли все остальные чувства, например стыд. Правильная девочка Кира никогда не позволила бы себе реветь и, размазывая тушь, вышагивать по летнему парку. Горожане, решившие заняться спортом, собачники и другие посетители парка, коих в столь ранний час сюда занесла судьба, с любопытством поглядывали на нее. Всех, конечно, разбирал жгучий интерес, что же служилось у девушки, и многие даже, скорее всего, строили разнообразные версии, но подойти все же никто не решился. Сказывалось наше безразличное время, оно принесло в общество равнодушие и стойкое знание, что нельзя лезть в чужую жизнь – это табу для современного индивида. Человек человеку волк, как говорится. Поэтому даже самые любопытные не рискнули поинтересоваться, что же случилось у девушки.
Кире же, как ни странно, сейчас очень хотелось, чтобы кто-нибудь сделал именно так – не по правилам, а от души. Ее преисполняло желание рассказать постороннему человеку, словно случайному попутчику в поезде, все, что накопилось в жизни. Все, что она сейчас так горько оплакивала. Эмоционально поведать о том, что все было хорошо, а потом стало резко плохо. Стоп. Кира словно прозрела и, перестав навзрыд рыдать, села на ближайшую свободную лавочку, теплую от утреннего летнего солнца. Не бывает так: все хорошо, а потом резко плохо. Все, кто так говорят, лгут, а Кира решила больше никогда не врать самой себе. Достав маленькое зеркальце и вытирая потекшую тушь, она первый раз сказала себе правду: все было плохо уже давно. Все к этому шло, постепенно набирая обороты грязи, в которую Кира погружала себя самостоятельно, так сказать, на добровольных началах. Она сама в последнее время выдумывала Савелию оправдания, даже не загружая его такими мелочами. В конце концов, должно было случиться именно так, как сегодня утром. В голову опять полезли воспоминания о тех моментах, когда им вдвоем было хорошо, ведь они были, были, были. Слезы заблокировали дыхание, и, боясь задохнуться, Кира решила перевести мысль в другую сторону. Она оказалась не менее трагической, но не такой жестокой. Вот почему именно сегодня? Что это? Чем Кира так провинилась перед Богом? Нет, конечно, она знала, что не святая, и грешки свои все помнила и стыдилась их периодически, но зачем так жестоко?
Сегодня они должны были лететь на свадьбу к ее младшей сестре. Эта выскочка решила не ждать старшую и выпрыгнуть замуж в двадцать лет. Да за кого – молодого бизнесмена, мясного короля, имеющего в собственности три огромные фермы, два завода и множество магазинов с дурацким названием «Бычка хотите», и это даже не потому, что там продавалось мясо, так креативный будущий родственник решил прославить свою незвучную фамилию Бычков. В общем, родители и вся большая родня были в восторге от будущего зятя и лишь тяжело вздыхали при виде Киры, глубоко и как-то уж нарочито жалея ее.
«Мало того, что сестра красивее, – не стесняясь, говорила тетка Нора, за месяц до свадьбы, глубоко затягиваясь сигаретой, – так еще и удачливее. Не надо было тебе, Ольга, ее Кирой называть, – упрекала она мать, даже не беря во внимание, что некрасивая и неудачливая сидит тут же за столом и стыдливо прячет глаза, словно провинилась в чем-то, – дурацкое пацанячье имя, вот и судьба у девки теперь такая», – продолжала рассуждать сестра отца.
Она была грубой, дерзкой и всегда говорила людям в лицо то, что думала. В тот раз досталось и младшей сестре. «Бедная девочка, – не скрывая издевательского тона, говорила тетка, – поменяла шило на мыло: была Гусь, стала Бычкова».