Страница 17 из 96
- На вас форма! – повысила голос, взывая к, прости Исконная магия, совести, ответственности, служебному долгу, наконец, этого альтернативно одаренного индивидуума.
Провела взглядом по черному камзолу с ярко-красными эполетами и золотой нашивкой службы Императорских гончих. Один из тридцати. Точнее, двадцати восьми, потому что Персли и Кейлара я знаю. А этого, увы, нет.
- Раздеться? – мазнув по мне масляным взглядом, спросил блондин.
Обворожительно улыбнулась. Подалась вперед, мягко касаясь ладонями поросшего щетиной подбородка.
- Грых, выйди, дорогой, - проворковала, не отрывая взгляда от голубых глаз императорского гончего. Сейчас он млел от моих поглаживаний, попавшись на первый крючок ментального воздействия.
- Эйри… - по-отечески предупредил тролль.
Да знаю я, знаю. За ментальное воздействие на императорского гончего мне могут голову отрезать. Но, если я не сбегу, мне совершенно точно отрежут руку, и тогда я стану инвалидом! Это в лучшем случае!
Мысль о том, что рука – это меньше чем голова, и без руки можно и прожить, пришла слишком поздно. Когда двери за троллем тихонько закрылись, я проворковала, склоняясь к приоткрытым губам гончего:
- Имя.
- Айтон Тарментон.
Сын Великого князя Герберта Тарментона. Давнего недруга отца. Не знаю почему, но я по-прежнему взвешивала возможные последствия своих поступков для родителей.
- Что это за браслет?
- Приказ его высочества Шаэртрасского найти и доставить Шаамни. О большем не знаю, - безропотно вымолвил он, облизнув пересохшие губы.
Я вырисовывала подушечками пальцев круги на его щеках, позволяла ладоням скользнуть дальше, зарыться в копну пшеничных волос, стянутых в хвост на затылке.
- Какого именно высочества?
- Кейлара, - нетерпеливо прошептал Айтон.
Понятненько. Значит, не все потеряно. Если я приду к Кейлару и обо всем расскажу, он наверняка найдет способ снять браслет без членовредительства.
«Не отдавай! Спаси! Не отдавай!» - раздался в голове жалобный голос.
У-у, гадина!
Гадина, а жалко…
Виски заломило от боли. Я обхватила лицо гончего ладонями и произнесла:
- Сейчас ты забудешь, что мы встречались. Спустишься вниз, выпьешь хмельного, снимешь девочку. Будешь с ней предельно нежным, и щедро заплатишь! – а что, местные девчонки мне не раз помогали, можно сказать, я им задолжала по-женски. – Грыху тоже заплатишь, золотом. А после вернешься к себе и ляжешь спать. Ты никогда не вспомнишь ни мое лицо, ни мой голос, ни мои прикосновения.
Я отшатнулась, когда обжигающая боль стала невыносимой. Смахнула с глаз слезы и пульсаром выскочила из комнаты. В коридоре валялись чьи-то шлепанцы. Уж лучше они, чем изодранные ступни. Обулась и степенно спустилась вниз. Мое внушение абсолютно, и даже у императорских гончих нет к нему иммунитета. Разве что у высших, но я не проверяла.
Грых возился в обеденном зале и, заметив меня, махнул волосатой лапой.
- Ты во что вляпалась, ррыха?
- Я не вляпалась. Меня вляпали, - вздохнула, усаживаясь за стул и подвигая к себе кружку с ароматным чаем. Тролль с опаской проследил, как с лестницы спускается потрепанный гончий. Подходит к нам.
Замерла, стиснув руками деревянную кружу. Должно сработать.
- Мне двух лучших девиц, - растерянно пробормотал гончий. Тролль удивленно поднял волосатые брови, глянул на меня, на гончего, снова на меня.
- Конечно, господин. Сейчас оформим. Вы пока поднимайтесь на третий этаж, выбирайте комнату. Девочки скоро придут…
По столешнице покатились золотые монеты. Неровной походкой гончий поплелся к лестнице.
- Что ты с ним сделала, Эйри?
- Поговорила. По душам, - ответила уклончиво, насаживая на вилку кусок омлета. Фырша, жена Грыха, еще и салатик нарезала. Троллиха меня по-матерински любит. По большей части за зелье трезвости, но все равно. – Зла держать не буду, Грых. Но ты меня не видел.
- Сама знаешь, какие порядки, - тролль растерянно пожал плечами, за что получил затрещину от жены.
- Вот именно, порядки! Эйри императорского гончего отчухекала! Ты у меня смотри! – пригрозив мужу кулаком, она промурлыкала уже: - кушай, папа, кушай. Вон какая худенькая!
- Угу, - протянула, набивая полный рот.
Всем известно, если тебя откармливают тролли, значит, где-то неподалеку уже горит костер. Фаршированная человечинка – деликатес для волосатых. Да-да, закон охраняет человеков от съедения, но с каждым годом Астория все больше похожа на джунгли, где каждый второй – хищник, а нам, простым смертным, приходится спасаться от всех подряд. Ведь даже куст может оказаться дендроидом и сожрать тебя. Его потом, конечно, накажут. Возможно, даже сожгут, но сильно ли это поможет, когда тебя уже съели?
Быстро подчистив тарелку и опустошив кружку, я поблагодарила троллей, выгребла последний медяк, случайно застрявший между подкладкой и тканью мошны, и пошла на выход. Посвящать Грыха в свои дальнейшие планы – дело неблагодарное. Да и вообще, что мне теперь делать?
Вышла на улицу, подставила лицо ласковому солнцу и вздохнула.
- Гадина ты, - беззлобно прошептала браслету.
Красивые завитушки приятно обнимали руку и, как ни странно, совсем не мешали. Наоборот, мне начинало казаться, что браслет – часть меня. Глупо, конечно, но…
Может, и не стоит его снимать? Ну, мало ли? От приличных мужчин браслеты не убегают. А тот господин, который хамло подзаборное, хоть и папа, но на приличного совсем не похож. От такого и я бегаю!
В детстве нянечка читала мне сказку про выпечку-оборотня. Как-то раз ведьма на пенсии заскучала. У нее с мужем-оборотнем детей не получилось, и решили они поэкспериментировать. Испекла ведьма человечка, щедро сдобрила маслицем и на окошко посадила. Под лунным светом магия ожила и человечек, соответственно, очеловечился. Потянулся, размялся, осмотрел халупу, и решил, что достоин большего. Пока ведьма спит, а оборотень охотится, новоиспеченный, в прямом смысле слова, сделал ноги. Бродил он бродил по лесам, и все его, горемычного, съесть хотели. В итоге сгинул он в недрах желудка кицунэ, невесть откуда взявшейся в тех краях, но не суть. Не хочется мне закончить также. В недрах чьего-нибудь желудка. Мораль той сказки такова, что если уж ты бегаешь, то не высовывайся и на льстивые речи всяких красавчиков не ведись. Будь это даже красавчики в эполетах императорской гвардии или тем паче императорских гончих!