Страница 20 из 86
— Найди его, девочка. Найди. Он ждёт тебя. Спаси нас.
Кого мне следовало спасать? Кого искать? Кто меня ждёт? Понять безумца было сложно. Конечно, следовало бы отмахнуться от явной несуразицы. Только подобную странную просьбу мне уже доводилось слышать, и такая настойчивость не могла не обеспокоить.
К подножью гор добрались неожиданно быстро, или я просто не заметила дороги. Сначала выпытывала у Смарта о загадочной хозяйке приютившего нас домика, которую так и не довелось увидеть. Его рычание по поводу моей глупости проигнорировала. Уж очень хотелось поглядеть на змею, умеющую печь такие вкусные пирожки. Моё любопытство оказалось сильнее страха. Не будь рядом умника, я бы точно не удержалась, чтобы хотя бы одним глазком глянуть на змеиную княжну.
— А она змеиный оборотень, да? — приставуче ныла я Смарту на ухо, быстро перебирая ногами и почти наступая ему на пятки. Он шагал, не оглядываясь, но руку мою так и не выпустил, подозревая, что я всё же поддамся искушению и предоставлю себя змеям в качестве десерта. За его широкими шагами я не поспевала, поэтому приходилось бежать мелкой трусцой. Впрочем, неудобств передвижения я не замечала, не переставая дёргать спутника за рукав.
— А когда пироги печёт, то змеиную шкуру с себя скидывает? А она красивая или страшилище?
На очередном вопросе Смарт начал тихо звереть.
— Верна! Ты, правда, дура, или всё же прикидываешься? Никогда я Агаи не видел и тебе не советую. Неужели не слышала россказней о том, что от её взгляда всё живое камнем обращается? Так что вряд ли кому известно красавица она или нет. Думаю, даже сам Граб никогда её не видел. Если жив пока ещё, значит, глаз свой успевает прикрывать вовремя.
Ну, я, конечно, понимала, что этот грубиян спас меня в очередной раз. И вообще, его давно следовало бы записать в мои личные телохранители. Только вот об оплате задумываться совсем не хотелось. Ох, боюсь, не понравится мне эта цена, даже злотником удовлетворить его вряд ли удастся. К тому же, больших денег у меня всё равно не было, если не считать сомнительное обещание Ждана щедро одарить монетой за убийство суженого. Рассыпаться в благодарностях на сей раз не стала. Сделала вид, что обиделась, надулась и дальше уже топала, молча, не вглядываясь в дорогу. Раз так ему моя жизнь важна, что даже на саму смертоносную Агаю не побоялся натолкнуться, так уж в пропасть точно не утащит, куда-нибудь в безопасное местечко всё равно выведет.
Кроме загадочной змеиной княжны мою голову занимали так же мысли о таинственной просьбе Граба, и не только его. Воспоминания о недавнем прошлом сплетались с другими, которые я столько времени старательно пыталась забыть. Тихое возмущённое бормотание Смарта о том, что я идиотка, ни за что, ни про что свалившаяся ему на голову, от размышлений меня совершенно не отвлекали. Я его просто не слушала. Мысленно унеслась в то далёкое время, когда о свободе приходилось лишь мечтать. Удивительно, как прожив почти два года взаперти практически без общения, я умудрилась не сойти с ума, особенно если учесть царящую вокруг меня атмосферу неприязни, временами переходящую в ненависть. Даже слуги от меня шарахались, боясь схлопотать наказание за сочувствие к изгою, а то и попасть в пресловутые «застенки» мудрецов. Меня кормили, одевали и мыли обычно в гробовой тишине, опасаясь, лишний раз заглянуть в глаза. Родители навещали каждый день, чего раньше никогда не было. Но они не снисходили даже до элементарных приветствий. Скорее всего, просто проверяли, не испарилась ли я каким-нибудь чудесным образом из запертой комнаты. Даже в прогулках по саду мне было отказано, словно я была птицей и могла улететь из своей золотой клетки. Приходилось разговаривать с книгами. Их, к счастью, в моём распоряжении было предостаточно. А дневники древней принцессы я выучила буквально наизусть. Иногда ко мне приходили учителя, ведь отказывать в знаниях считалось противозаконно. Но заговорить с ними о чём-либо помимо учебных занятий так ни разу и не получилось. Они тоже чего-то боялись и нервно оглядывались на дверь, если я пыталась задать вопрос, не соответствующий рассматриваемой в данный момент теме. Зато благодаря им я не успела разучиться разговаривать. Конечно, долго ломала голову, что же происходит, но так ничего и не придумала. Причина этого пленения выяснилась в день, когда мне исполнилось восемнадцать лет.
Когда принесли безвкусное, богато расшитое золотом, выходное платье, я даже не знала, как к этому жесту отнестись. Заподозрить родителей в такой глупости, как устроение праздника в мою честь, было бы с моей стороны верхом легкомыслия. Приёмы у нас случались крайне редко и, уж во всяком случае, не по такому ничтожному поводу. Когда меня пригласили пройти в гостиную, я, казалось, была готова к любым неожиданностям, включая собственную смерть. Вот только встречи с Конрадом никак ожидать не могла. Помню, подумала, встретившись с ним глазами:
— Уж лучше на плаху.
Председателя Совета мудрецов в нашем мире знали все. Мне даже доводилось его видеть в храме науки во время каких-то празднеств, правда, мельком. Я, как и все, боялась Конрада до икоты. Только, в отличие от господ учёных, не преклонялась перед его гениальностью. Никогда даже в самых страшных кошмарах не предполагала, что мне выпадет сомнительная честь беседовать с ним лично. Не могу судить о его характере, но, как говорится, земля слухами полнится. Да и тот факт, что учёные стремились подражать его бесчувственности, говорил совсем не в его пользу. Внешне же он был страшен. Высокий, буквально возвышающийся над окружающими, мудрец был одет в тёмно-серый костюм, чёрную рубашку и чёрный длинный плащ. Руки, затянутые в кожаные перчатки, показались огромными, будто молоты. На ногах сапоги — странные, непривычно высокие, значительно выше колен. Тело непропорционально: выпуклая грудь, уродливо нависающая над впалым животом, и устало опущенные широкие плечи. Руки он держал скрещёнными на груди, словно защищаясь от чего-то, или прикрывая своё уродство. И всё же несуразное тело скрывала одежда. Голова же, лишённая волос, была обнажена. Спокойно смотреть в лицо Конраду обычно не мог никто. Испещрено шрамами, оно выглядело так, словно все его фрагменты попали к хозяину от разных людей, после чего были соединены и сшиты подобно лоскутам старого покрывала. Даже отдельные участки кожи по цвету немного отличались друг от друга. Я бы не удивилась, узнав, что так оно и есть, ведь о занятиях учёных мне теперь было известно не понаслышке. Так что создать себе новое тело, имея в своём распоряжении неиссякаемый запас доноров, этому мудрецу вполне по силам. Но больше всего пугали в нём глаза. Вот они вряд ли могли принадлежать кому бы то ни было ещё. Тёмные, почти чёрные, как будто лишённые зрачков, они глядели пытливо и в то же время равнодушно, заглядывали в самую душу, читая там, словно по книге. Мне было очень сложно не отвести глаз от лица нежданного гостя. Помогло упрямство. Уж очень не хотелось чувствовать себя мышью перед удавом. Поэтому я, плотно сжав губы, позволила гостю прочесть свои мысли. Впрочем, разглядеть мою ненависть можно было, не особо напрягаясь. Конрад лениво скривил губы, что, видимо, означало усмешку. Но молчания так и не нарушил. С речью выступил отец. Они с мамой стояли у двери, заслоняя собой выход, будто опасаясь моего бегства, и подобострастно взирали на своего кумира, явно не веря упавшему на голову счастью. Принимать столь именитого мудреца у себя в особняке считалось очень почётно.
— Верна, сегодня тебе исполнилось восемнадцать. По законам нашего мира в этот день девица может вступить в брак, если ей будет предложена эта честь. Тебя пригласили, чтобы объявить о помолвке. Твой многоуважаемый жених настаивает на немедленном бракосочетании. И мы, как твои родители, рады вручить ему руку своей дочери.