Страница 32 из 45
Я уже почти добрался до дома, когда внезапно свернул с дороги увидев знакомый указатель. Мог ли я вернуться туда откуда сбежал столько лет назад? Я попытался найти в кармане куртки телефон, но вспомнил что оставил его на кухонном столе. Рита должно быть уже проснулась и прочитала мою записку, что я ненадолго уехал в клуб и скоро вернусь. А я тут на стою и не могу собраться с мыслями. Рита разворошила мою душу, как осиное гнездо своими словами, глазами, пальцами, губами, шепотом. Я тряхнул головой и потер виски. Блин! Сраные качели!
Кто-то постучал мне в стекло. Черт, только этого мне не хватало. Я пригнулся и посмотрел на ближайший дорожный знак. Какого фига я припарковался там где нельзя было? У меня совсем отключился мозг? Я протянул патрульному документы и выдохнул.
— Артур, знак видели? — глянул на его погоны. Капитан. Окей, капитан.
— Видел.
— Остановка запрещена, — он еще раз внимательно посмотрел на меня, а затем на мои права у него в руках.
— Понял, шеф. Может договоримся? Мне ехать надо.
Он кивнул мне и взглядом показал следовать за ним. Я нащупал портмоне в кармане куртки и бросил взгляд на чехол с гитарой.
Пятнадцать минут моей жизни снова были потрачены зря. Матом крыть самого себя уже не стал. Я завел машину и не стал разворачиваться. Сейчас мной управлял не Артур Волков, которого я знал столько лет, мной управлял тот самый неугомонный Арч, который никогда никого не слушал, и делал только то, что считал правильным, который буйствовал и пытался нарушить все существующие правила на свете. Который теперь держал путь в прошлое.
— Ох, не хухры себе, какие люди! — по голосу я узнал своего старого знакомого Димона. Радость встречи была односторонней, но я пожал ему руку. — Ты какими здесь судьбами, золотой мальчик?
Я чуть не дал ему в челюсть. Люди не менялись и меня все также бесили ярлыки, которые развешивали люди в этом маленьком городе от ничегонеделанья.
— Отлично, как видишь.
— В гости? Или ностальгия замучила? — Димона уже нехило штырило, в руках болталась полупустая бутылка пива.
— Дела, — я стиснул зубы.
— Да ладно, Арч, мы же тут все свои. Деньжат может подкинешь, ты же мажорик у нас.
— Не подкину, Димон. Иди работай, а не хлещи тут алкоголь.
— Ой, да ты какой правильный! А когда со мной бухал, чет таких разговоров не было. Падла ты, Артур Волков. Золотой мальчик из нашей сраной деревни, — он хохотнул и обнажил два золотых зуба во рту. В этом городе и вправду, было делать нечего и какого хрена, я сюда приперся?
Я развернулся и сделал уже несколько шагов, как Димон схватил меня за куртку.
— Думаешь ты лучше меня, да? Да ты такой же ублюдок как и мы все. Если не очкуешь, подтягивайся вечерком на район, есть о чем покумекать.
— Отвали, — я вырвал рукав из его цепких пальцев и направился в сторону знакомых дворов. Туда, где виднелась крыша школы и наша площадка. Гитара в чехле неспешно стучала меня по спине, а я пытался избавиться от гадкого чувства, подступающего к горлу. Димон был лишь одним из тех людей, с которыми мне никогда бы не хотелось увидеться вновь. Но это было нужно мне сейчас.
Я обошел школу и нашел вход на площадку, все там же и все так же. За столько лет никто не додумался заделать дыру в заборе, оно и понятно. Я добрался до входа в мастерскую трудовика, а оттуда до подсобки музыкального класса. Школа пахла также. Ничего не менялось. Только в воздухе звенела тишина. Будто эхо голосов школьников, которые только недавно были тут, но уже покинули ее стены. Каждый шаг гулко отдавался внутри и я прибавил шаг. Дверь была приоткрыта. Я постучал.
— Коля? — голос моего наставник теперь звучал ниже и грубее. Но все было таким же как я и помнил.
— Это Волков, Михал Саныч, — я прошел в тесную комнату, наполненную запахом спирта, старой бумаги и невыносимо тяжелого скрипа от каждого моего шага. Я и тогда сбежал сюда. Когда умер Рома, когда я не мог спасти никого и даже себя.
— Волков? — на меня смотрели все те же глаза учителя в обрамлении морщин. — Какими судьбами, сынок?
Михал Саныч обнял меня и на меня дохнуло старостью, сыростью и моим прошлым.
— Да в гости заехал. Дай думаю загляну.
— Это правильно сделал, — учитель присел на стул и достал непонятно откуда взявшуюся бутылку водки. — Садись, выпьем.
— Я не… Я за рулем, Михал Саныч, — я присел на табуретку.
— Ой, да ладно тебе, завтра поедешь, чай не на пожар торопишься? — он усмехнулся и придвинул мне стакан. Пить мне не хотелось. Хотелось бросить и сжечь все свое прошлое прямо тут в этой самой комнате.
— Не на пожар, но надо ехать.
— Давно не заглядывал, — он похлопал меня по плечу. — Как жизнь сложилась? Женился наверное?
— Не женился, работаю.
Я пришел сюда изливать душу, но не мог. Учитель знал все, он видел все и он помнил все? И как я плакал и как пил водку прямо тут и орал, что мне нужно сдохнуть. Что он сейчас сидел во мне? Того самого тупого подростка, который косячил на каждом шагу и требовал, чтобы все его принимали таким какой он есть? Хотя он сам не понимает какой он есть?
— Зря не женился. Баба нужна тебе.
— А кто сказал, что у меня бабы нет, — я усмехнулся. Михал Саныч завел свою любимую шарманку.
— Баба нужна в сердце, а не только в кровати, Артур, — он покачал головой и опрокинул залпом стакан с водкой.
— А где же ваша баба в сердце?
— Один я остался, Артур и никого не пустил больше внутрь.
Я замолчал. Я много чего мог не знать о своем учителе и его жизни.
— Понятно.
— А ты все успокоения ищешь? Нашел?
Я выдохнул и посмотрел на свою гитару.
— Не нашел.
— Простил?
— Не простил.
— Артур, ты так и не повзрослел. А ведь столько времени прошло, — он улыбнулся мне только глазами и наполнил свой стакан. Я сглотнул.
— Лера приходила сюда, да?
— Приходила ваша Егорова сюда.
— Что говорила?
— У нее сам спроси.
— Я, — я запнулся, а что я хотел услышать от него или от Леры? — Я с ней не общаюсь.
— Понятно. Ты выпей лучше.
— Нет, спасибо.
Я пришел сюда не молчать, но не мог и слова сказать. Неужели Саныч помнил все?
— Не ходил к нему, да?
Меня будто током ударило. Он помнил.
— Нет.
— А я ходил. К нему на могилу только я хожу, да Дарья Петровна.
— Понятно.
— Артур, — он накрыл мою руку своей рукой. — Сходи к нему. Он твой друг.
Саныч снова опрокинул стакан одним залпом и даже не поморщился. Смотреть на него было тоже тяжело. В этом городе всё умирало и все умирали. Тут можно было только гнить изнутри и снаружи.
Уже темнело, когда я выбрался наружу и осторожно переступая сугробы, бросился к машине. Рита, наверное, злилась на меня или ждала, а я даже не предупредил ее, что задержусь. Но мне нужно было время, чтобы принять себя.
Могилу Ромы я нашел почти сразу, как и говорил Саныч, вторая слева от большого креста на пригорке. В снегу и с пустой банкой для цветов.
Я закрыл глаза.
— И вот я тут, Ромыч. Что сказать я не знаю, ты все видел, все знаешь, — я замолчал и откашлялся. — Больше не приду, все равно ничего не вернуть. Ни тебя, ни нашу дружбу. Я такой вот предатель. И тебя обидел и Леру. Прощения не прошу, просто пришел, чтобы сказать тебе, что я тут и все еще жив.
Сказать мне больше было нечего. Прощение моего друга мне было не нужно, бесполезно разговаривать с мертвыми, когда и живые тебя не слышат.
Музыка затихала в моей голове, но я отчетливо слышал перебор струн, но уже без ударных. Я слышал голос Ромы и видел кривые строчки в тетради, которые он пихал мне читать на переменах и на заброшенном заводе.
Пора было возвращаться домой и к жизни и к Рите. Я надеялся, что она сильно на меня не разозлилась за мой побег. Черт, просто придурок. Я ехал сюда за столько километров, чтобы увидеть то место, откуда сбежал, а все что увидел — это могилу лучшего друга, с девушкой которого я спал.