Страница 8 из 11
Марии Фёдоровне совсем не хотелось оставаться дома без супруга, а отправиться за компанию с ним в путешествие в уездный город она не могла.
К тому же за Генрихом Карловичем водилась страсть к карточной игре. Хотя эта распространённая забава и оценивалась в обществе как милая и приятная, в случае с помещиком Р. таковой считаться не могла. Будучи азартным игроком, он не делал мелких ставок. И почти исступлённое увлечение его иногда оборачивалось проигрышами – не то, чтобы глобально разорительными, но подчас вполне ощутимыми, к тому же выбивавшими помещика Р. из душевного равновесия, вызывавшими у него раздражение и недовольство всем и вся. И вообще, Мария Фёдоровна не жаловала поездок мужа в дальний уездный город С.
Сама она не была поклонницей длительных зимних путешествий. Вот принимать соседей-гостей в своём доме она любила – со всем хлебосольством и изобретательностью на угощения и развлечения. Но лично предпочитала не покидать своего имения, где всё было обжито, налажено и удобно устроено. И не нравилось ей расставаться с тремя маленькими погодками-детьми, да и появление четвёртого младенца уже было не за горами – к началу весны семья ожидала прибавления. Так что мысль о необходимости смотреть на дорогу почти шестьдесят вёрст даже на лёгком морозе была Марии Фёдоровне не по душе, да и не по силам.
Она перевела озабоченный взгляд с мужа за окно и увидела запорошённые снегом ветви яблонь и сугробы в саду.
– Но душенька, – сразу почувствовал настроение жены загоревшийся своим планом Генрих Карлович и, не желая показать, что заметил волнение в распахнутых синих глазах, резонно и убедительно произнёс,– уже морозы стоят с неделю! И санная дорога наверняка наладилась!
Мария Фёдоровна поняла, что её возражения приняты не будут.
– Поеду! – решительно воскликнул помещик Р., не допуская никаких возражений, и громко позвал. – Гришка!
Далее он резко поднялся, а через пару минут уже размеренно ходил по комнате и давал прибежавшему слуге распоряжения о закладке кибитки.
На следующее утро хорошо выспавшийся и воодушевлённый Генрих Карлович Р. после завтрака отправился в путь.
Мороз пощипывал щёки, солнце искрилось на снегу, три гнедые лошади с гулким топотом бежали по мёрзлой дороге, из их широко раскрытых влажно-чёрных ноздрей валил белый пар, поднимавшийся вверх небольшими облачками, бубенцы послушно многоголосо и весело позвякивали в такт копытам, а кучер, приговаривая «а ну-кася!», поддавал кнутом по окладистым крупам.
Ещё дома Генрих Карлович приказал приоткинуть кожаный верх кибитки, а теперь, покорно принимая всем телом дорожные потряхивания, взирал сначала на просёлки, а потом на наезженный тракт, до которого они вскоре добрались, и с любопытством оглядывал окрестности – в основном застланные снежным пологом поля. Полость, шуба, меховая шапка, валенки – всё это не давало ему замёрзнуть. И помещик Р., щурясь на солнце, крутил по сторонам головой, следил на дорогой и кучером.
Генрих Карлович был весел и полон ожиданий, равно как и одушевлён, и движим азартом. Ему давно хотелось покинуть наскучившую листопадной тоской усадьбу, отдохнуть от детского плача, забыть об осенних раскисших и расплывшихся полях, оказаться в пути – на вольной дороге, окунуться в зимний пейзаж, услышать посвистывание скользящих по зимнику полозьев. Нравилось ехать и замечать то высоко поднимающийся дымок над укутанными в снежные перины крышами в деревеньке, то далёкую заметно подросшую за лето рощу за холмом, то скованную льдом неширокую речку.
Помещику Р. хотелось поскорее оказаться в городе, в обществе, увидеть знакомые лица. Ему, ценителю продолжительных разговоров, слывшему хорошим собеседником, не терпелось обстоятельно поговорить о серьёзных делах и праздно поболтать о мелких пустяках, пошутить, посидеть за ломберным столом и поиграть в вист, бостон или ералаш. Да и шахматную игру Генрих Карлович жаловал, и не отказался бы от партии-другой с достойным противником.
Карточные же игры были в ту пору в большой моде, Генрих Карлович любил их и по праву считался неплохим расчётливым игроком. Умел он увлечённо просчитывать ходы, детально продумывая их порядок. Случались у него, правда, и досадные промахи, но ведь в игре главной была благосклонность фортуны, неожиданная удача. На сей раз Генрих Карлович предчувствовал счастливый расклад и триумфальную викторию.
Сладко ныло и радостно пело в душе у него ощущение неминуемой победы.
В предвечерних сумерках он остановился перекусить и переночевать на постоялом дворе, готовый утром опять двинуться в путь на отдохнувшей тройке.
И уже на другой день, подъезжая к городу С. и минуя небольшую деревеньку, Генрих Карлович увидел на белом пригорке за околицей высокую деревянную ветряную мельницу. Новое крепкое строение казалось красивой затейливой игрушкой, вольготно раскинувшей четыре решётчатых крыла, сквозь которые светило солнце с бездонного бирюзового неба.
– Ах ты! – тотчас восхитился он волшебной картинкой, приказал кучеру остановиться и принялся разглядывать недавно появившуюся и доселе не известную ему постройку.
«Это Афанасий Герасимович у себя поставил! Его владение!» – сразу понял Генрих Карлович и, прикинув, что и ему самому в хозяйстве тоже пригодилась бы ветряная мельница, наметил себе цель выспросить у Афанасия Герасимовича, как и откуда появилось у него такое сооружение.
Через какое-то время Генрих Карлович прибыл наконец в гостиницу города С., снял шубу, отогрелся с мороза, вкусно отобедал горячими жирными щами с кислой капустой, румяной курицей с гречневой кашей, сытной кулебякой, напился чаю, после чего с удовольствием улёгся на перину и уснул в своей комнате. А на следующий день свежим, бодрым и полным приятных предчувствий отправился в Дом дворянского собрания.
Мероприятие, на которое съехались помещики со всего уезда, носило увеселительный характер, не предвиделось на нём обсуждения серьёзных вопросов. Заскучавшие в осеннюю распутицу окрестные дворяне, важные и мелкие, устремились по установившемуся пути в город рассеяться и развлечься.
Генрих Карлович издали увидел в зале своего давнего приятеля Афанасия Герасимовича, раскланялся, поприветствовал его и тотчас же, не откладывая в долгий ящик, перешёл к делу, задав вопрос прямо в лоб.
– Видел-видел твою мельницу! Хороша! – сразу начал он, обращаясь к другу и отмечая, что тот за лето и осень, в течение которых не доводилось им встречаться, несколько раздался в объёмах. – Рассказывай, откуда взял, кто и как её поставил!
– Ну откуда-откуда, – невинно опустил глаза и развёл руками не желавший разглашать секретов и хвастаться успехами Афанасий Герасимович. – Построил.
– Кто же тебе её построил? – не унимался Генрих Карлович, задавшийся целью выведать, позаимствовать и воплотить в жизнь идею.
– Да так… – замялся и стал уходить от ответа скрытный Афанасий Герасимович.
– Нет, я от тебя не отстану! – воскликнул Генрих Карлович. – Говори!
– Ну, человека выучил, – начал порционно выдавать информацию о ноу-хау Афанасий Герасимович.
– Как же ты его учил? – был настойчив Генрих Карлович.
– Мужик у меня один есть, умный, смекалистый, очень сообразительный. Так я его и отправил учиться. Теперь есть свой мастер – ставит мельницы, хочешь – ветряные, хочешь – водяные. Всегда нужен такой человек в хозяйстве!
– А продай его мне! – сразу взял быка за рога Генрих Карлович.
– Нет, не продам, самому надобен! Да и деньги за учёбу плачены! – стоял на своём Афанасий Герасимович, предвидевший подобную просьбу.
– Какой ты, друг мой, несговорчивый! – чуть отступил и осадил натиск Генрих Карлович, при этом пристально и настойчиво посмотрев в глаза заупрямившемуся приятелю.
– Ни за что не продам! – был неумолим и категоричен Афанасий Герасимович.
– Так я у тебя его в карты выиграю! – нашёлся и засмеялся найденному решению Генрих Карлович. – Вот увидишь!
– Не выиграешь! Ты в прошлый раз подчистую проигрался! – напомнил досадное недоразумение Афанасий Герасимович.