Арт-галерея

Воспоминания о печке заставили Ольгу заволноваться, потому что навык растапливания печи у неё отсутствовал, и каждый раз это занятие было для неё тяжёлым испытанием. Печка никак не подчинялась, дрова не разгорались, и приходилось терпеливо пытаться разжечь огонь снова и снова. В Ольгином деревенском детстве печку топили родители, а став взрослой, она уехала в город и жила в квартире с центральным паровым отоплением. А вот теперь ей пришлось осваивать премудрость.

Ольга всегда боялась этой процедуры, но сейчас, идя по безлюдной деревне, с ожиданием и радостью представляла себе, как доберётся до родного дома, как вычистит оставшуюся в поддувале золу, как насыплет из ведра в топку приготовленный уголь, как разложит щепочки и бумагу, как чиркнет спичкой, подожжёт и будет ждать, когда весёлый огонёк схватится и подцепит угли. А печка заиграет, загудит, нагреется и будет излучать тепло и уют.

И дождавшаяся хозяйку обрадованная Мурка станет настойчиво тереться о ноги в ожидании корма, внимания и ласки.

С такими мыслями шла Ольга по осенним Бычкам.

Бычки запомнились ей тем, что отчаянно и упоительно тонули в буйной растительности. Подчас за стеной ивовых зарослей, крапивы, полыни, лопухов и мальвы дома с дороги даже не просматривались. И только отдельные редкие усадьбы выделялись выкошенными перед ними лужайками.

А в целом Бычки представлялись людям, впервые оказавшимся в них, непроходимыми джунглями.

Опустевшая к вечеру деревенская дорога словно вымерла. Жители, управившиеся со скотиной и хозяйством, давно сидели дома у телевизоров и на улицу не выходили. Унылый осенний безлюдный пейзаж угнетал одинокую путницу.

Пройдя около километра, Ольга вышла из деревни. Заросли оскудели и исчезли, а путешественница оказалась на самой окраине. Теперь перед ней широко раскинулось поле и лежали четыре дороги, все они вроде бы, судя по направленности, вели на восток, в сторону шоссе, на которое героине и надо было выйти. Такого неожиданно разнообразия в повороте событий Ольга никак не ожидала.

Подчеркнём, что она бывала в Бычках лишь однажды лет двадцать назад и сейчас не представляла себе, какую из дорог надо выбрать. Спросить было не у кого. Она принялась размышлять и сразу вспомнила, что из окна автобуса, курсировавшего по шоссе, видела просёлки, которые в разных местах сворачивали в сторону Бычков. Она сразу почувствовала, что по правому, самому дальнему, идти не следует. Левый, по её предположениям и смутным воспоминаниям о давнем путешествии, вполне мог увести её в обходной путь – вдоль обмелевших прудов и едва приметной речушки, скрывавшейся в зарослях ивняка.

Подумав, героиня решила идти по одной из двух средних дорог и выбрала левую. Это было как-то ближе, как ей казалось, к лежавшему левее Бычков Топтыкову.

Сельский асфальт с навязшим на нём чернозёмом закончился сразу за деревней, наезженная грузовиками и тракторами дорога стала набухшей, вязкой и скользкой. Мокрая топкая грязь слегка поблёскивала под хмурым неприютным небом, готовым разразиться сильным дождём, но пока только тихонько плакавшим мелкой моросью. Большие и маленькие лужи картинно обрамляли дорогу. Ноги увязали в навязчиво прилипавшей грязи. Светлые городские сапожки стали тяжёлыми, и их приходилось часто очищать о траву на обочинах. И вообще, идти по раскисшей обочине было легче, чем по середине дороги. Ольга пожалела о том, что не прихватила резиновых сапог. Но тут же оправдала себя тем, что не могла предугадать подобного развития событий – она рассчитывала успеть на автобус.

Глыбы ярко-антрацитового чернозёма лежали гигантскими гладко разрезанными пластами на вспаханном поле по обеим сторонам просёлка. Между этими блестящими монолитами крупными комьями кудрявилась влажная жирная земля. Кое-где виднелись остатки стерни и весело посверкивали бело-жёлтые разрезанные соломины. Идти становилось всё тяжелее и тяжелее. И с каждым шагом прогулка переставала казаться простой и быстрой. Поле разрасталось и делалось мрачнее и масштабнее, шире, непригляднее и недружелюбнее. И конца дороги, уводившей к горизонту, не было видно. Он представлялся чисто гипотетически. Оставалось только надеяться и ждать, что где-то вдали покажется высокое ровное и гладкое шоссе. Но впереди раскинулась беспредельная серая даль. А неминуемое приближение сумерек начинало пугать. Справа, слева и перед собой Ольга видела только необъятное поле, раскисшую от дождей просёлочную дорогу и колею с чёрными лужами на ней.

Но она методично шла, и шла, и шла, покрывая расстояние и мечтая поскорее выбраться на шоссе. А до него было ещё очень далеко. Вскоре от дороги отделилась другая, поуже, и повела куда-то вправо – в то же безбрежное неохватное поле. Ольга остановилась и начала вглядываться в сторону, куда вело ответвление и, судя по следам, ездили гусеничные трактора. Отпечатки гусениц чётко врезались в землю и не исчезли даже под дожём, такие орнаменты мог оставить только трактор на железном ходу. Ольга заметила очертания постройки вдалеке, прошла немного вперёд и увидела, что это ферма.

Она с досадой поняла, что выбранная дорога ведёт её не по адресу, вернулась к развилке и пошла по другой дороге – предположительно, в сторону шоссе.

Но идти ей пришлось недолго, потому что через несколько сотен метров дорога опять раздвоилась, но куда ведёт новый вектор, трудно было догадаться. Вообще-то, из Бычков в Топтыково машины ездили редко. А следов тракторов теперь уже не наблюдалось. Ольга выбрала левую дорогу.

Тягучая грязь прилипала к обуви, идти становилось всё труднее и труднее, и вскоре Ольга почувствовала, что сапоги не выдержат длительного путешествия по чернозёму и в конечном итоге выйдут из строя. Но не о сапогах думала героиня – ей хотелось поскорее добраться хотя бы до асфальта.

И тут она заметила, что впереди дорога в очередной раз разветвляется. Ольга дошла до развилки и увидела, что обе колеи ведут в сторону шоссе. Но, скорее всего, одна из них опять направила бы её куда-то вдаль от цели. «Опять на какую-то ферму?» – предположила Ольга. Но зачем строить ещё одну ферму в поле, к тому же так далеко от деревни? И зачем нужны две равноценные дороги, ведущие к шоссе? Ольга попыталась понять логику и не смогла придумать ничего, кроме того, что в осеннюю распутицу одна из дорог стала совсем негодной для езды, а потому невдалеке проложили другую. Иных целей и ориентиров, кроме шоссе, среди чистого поля не угадывалось.

И вдруг Ольга вспомнила, что когда-то недалеко от Бычков находилась совсем крохотная деревушка под названием Верный Путь. Но существует ли она сейчас, Ольга не знала. По её представлениям, деревушка располагалась значительно правее, в Верный Путь Ольга попала бы, пойди она изначально по правой дороге. Но и через эту деревушку она неминуемо должна была выйти на шоссе.

На всякий случай Ольга выбрала левое ответвление. И пошла по нему, отгоняя страхи, а потому, вспоминая чей-то рассказ о том, как когда-то в восьмидесятых у двух бабушек, пришедших в автолавку, которая пару раз в неделю приезжала в Бычки, спросили, как им живётся там, на отшибе, в их Верном Пути. И старушки с радостью отвечали, что всё замечательно, а в последние годы стало совсем хорошо. «Спасибо Горбачёву! – благодарно восклицали они. – Электричество нам провёл! Не жизнь, а сказка!» И слушатели не понимали, смеяться им или плакать.

Мысли о Верном Пути и его счастливых обитателях немного развлекли Ольгу, и потому она довольно равнодушно восприняла появившийся впереди большой скирд соломы. «Скирд и скирд – сельское хозяйство», – праздно подумала она. Мало ли что там может находиться посреди поля, засеваемого зерновыми. Конечно, после уборки остаётся солома, которую потом складывают в скирды. Ольга мысленно отметила для себя эту веху на пути. И только когда по примятой стерне обогнула скирд, остановилась и замерла.

За скирдом дорога отсутствовала – она исчезла, её просто не было. Перед Ольгой раскинулось всё то же перепаханное в тяжёлые мокрые глыбы и простиравшееся до самого горизонта безбрежное поле чернозёма. И куда ни глянь, в какую сторону ни посмотри, всюду перед глазами темнела мокрая перевёрнутая плугом тяжёлая земля.