Призрак в машине

Зато он хорошо знал, чего не будет делать. Не будет собирать коллекцию. Не будет возиться с кремниевыми микросхемами. Не наденет шорты, бейсболку задом наперед и не станет вести себя, как многие его ровесники. Избави бог, никаких марафонов и игр с мячом, особенно гольфа. Никакого бриджа, предусматривающего долгое сидение на одном месте и перебранку с другими стариками. Никакой пластической хирургии; его двойной подбородок останется на своем месте. А самое главное — никакого боулинга.

Барнеби знал людей, которые делали все или часть этих вещей. Не далее как вчера он столкнулся с бывшим коллегой. Они обменялись парой слов. Когда Барнеби предложил зайти в «Сороку» и отметить встречу, собеседник отказался. Похвастался, что у него еще куча дел, которые нужно закончить до ночи, а потом исчез, как белый кролик из «Алисы в стране чудес», встряхивая свои наручные часы и поднося их к уху.

Эта встреча произвела на Барнеби угнетающее впечатление. Он знал, что не станет тратить жизнь на вещи, которые никогда не доставляли ему удовольствия, чтобы избежать скуки и бессмысленности собственного существования. Какая сухая, безрадостная перспектива. И все для того, чтобы не смотреть в лицо правде, которая заключается в том, что песку в верхней половине часов осталось совсем мало.

На Востоке все обстоит по-другому. Кажется, первую треть жизни там учатся жить, во время второй становятся домовладельцами и заводят семью. А третью проводят в лесной хижине, медитируя, пытаясь познать смысл жизни, постепенно растворяя свое «я» и учась умирать. Однажды вечером ему рассказала об этом Калли. Он проворчал, что должен принять таблетку от давления, а она стала убеждать его, что глубокое расслабление намного безопаснее.

Барнеби живо представил себе, как он в одной набедренной повязке сидит под раскидистым каштаном, скрестив голени. Эта картина заставила его сначала насмешливо фыркнуть, а потом громко расхохотаться. Смех помог ему восстановить хорошее настроение.

Он хотел отвернуться от окна, но увидел какое-то движение на лестнице. Сержант Трой выходил из здания в сопровождении констебля Картер. Они шли к любимому «форд-косуорту» Троя и о чем-то серьезно разговаривали. Эбби-Роуз забралась на пассажирское сиденье, но не смогла правильно застегнуть ремень безопасности. Трой, собиравшийся захлопнуть дверь, помедлил, потом протянул руку, чтобы ей помочь, и оставался в таком положении намного дольше, чем требовалось.

Барнеби отвернулся, чтобы не расстраиваться из-за поворота событий, который можно было предсказать заранее, и мысленно перескочил через двадцать четыре часа. Завтра вечером они с Джойс поедут в Лаймхаус на ужин с четой Брэдли. Калли сказала, что они должны отпраздновать свой первый визит, выбрав блюда, которые им нравятся. Джойс остановилась на своей любимой закуске — заливной говядине и сыре с перцем на горячем тосте. Барнеби заказал пирог с мясом и почками, а на гарнир — цветную капусту и свежие помидоры. Оба согласились, что абрикосовый шербет будет прекрасным завершением вечера. В животе Барнеби заурчало от ожидания.

Боже, как ему повезло! Да он просто счастливчик… Барнеби выключил свет и поехал домой.

ЧТО БЫЛО ПОТОМ

Глава двадцать шестая

После того как человеку, подозреваемому в убийстве Денниса Бринкли, предъявили обвинение и отправили в тюрьму ждать выездной сессии суда присяжных в Эйлсбери[139], прошло больше месяца. Возмущение жителей Форбс-Эббота, вызванное смертью одного из них, улеглось, и жизнь в деревне, название которой одно время мелькало на страницах всех газет, вернулась к своему обычному распорядку, спокойному и неторопливому.

Осень была на носу. Повсюду трещали костры; между соседями то и дело вспыхивали перебранки из-за дыма и нарушения распоряжения местных властей о запрете разводить открытый огонь после наступления сумерек. В «Лошади и гончих» команда игроков в дартс составляла расписание встреч с командами соседних деревень. В местном клубе прошла викторина в пользу больных рассеянным склерозом, а в парке состоялся последний матч сезона по крикету. Начинали поговаривать о рождественской благотворительной ярмарке. На сентябрьской встрече женского клуба прошел конкурс на лучший рецепт начинки для сладкого пирога. Прошел слух, что миссис Латтис из виллы Монрепо уже потихоньку закупает продукты для приготовления своего печально известного пудинга.

Все говорили только о туманах и урожае фруктов. Прекрасные яблоки из сада Эпплби-хауса были собраны и тщательно упакованы. В последние две недели сборщиков требовалось все меньше и меньше, и наконец на деревьях не осталось ни плода.

Дэвид и Элен Моррисоны из «Пиппинс Дайрект» помогали грузить последние ящики в открытый грузовик, который должен был отвезти их на рынок в Сэвен-Дайалс. Мэллори топтался в стороне и нерешительно следил за ними. В последние недели он узнал Моррисонов немного лучше, но из-за драматических событий, происшедших в его жизни, и постоянной занятости супружеской пары это знакомство не стало близким. Чувствуя себя обязанным их проводить, он улыбался и махал рукой, пока грузовик не скрылся из виду. Дэвид сказал, что они вернутся после окончания листопада и начнут обрезку деревьев.

Оставшись в одиночестве, Мэллори ушел в сад, где было просторно и тихо. Ему нравилось топтать ногами источенную осами падалицу. Лоусон отчаянно нуждался в утешении, хотя и презирал себя за слабость и мягкотелость. Во время этих вечерних прогулок он пытался сосредоточиваться на мелочах. Самых простых вещах, которые были у него перед носом. Конечно, Мэллори понимал, что его поведение вызвано желанием отвлечься от болезненных воспоминаний о предательстве дочери. Кейт считала, что ему нужно выговориться, но понимала, что время для этого еще не пришло, и не торопила события.

Она говорила с Полли по телефону. Неделю назад Мэллори вошел в комнату и услышал:

— Конечно, милая. До свидания. — Потом она положила трубку, повернулась к мужу, улыбнулась и сказала: — Тебе привет от Полли.

Мэллори молча миновал веранду, пошел к кустам и начал рвать сорняки голыми руками. Обнаружив длинный побег ежевики, он обмотал его вокруг запястья и тащил, пока не вырвал с корнем. Ободрав при этом ладонь до крови.

Теперь Мэллори бо́льшую часть дня проводил под открытым небом, благо погода позволяла. Дел в саду хватало всегда; ему нужно было многому научиться. Время от времени он спрашивал совета у Бенни, но чаще заглядывал в справочники или справлялся сам. Однажды Кейт процитировала вольтеровского «Кандида»: что бы ни случилось, нужно возделывать свой сад. Раньше Мэллори считал это занятие невероятно скучным и бесполезным и думал, что на него способен только человек, дошедший до полного отчаяния. Но теперь он в этом сомневался. Иногда, бережно извлекая из земли луковицы тюльпанов и разделяя их или собирая в конверт семена люпина, он чувствовал, что на душе становится легче. А временами даже ощущал проблески умиротворения.

Полли удачно вышла из трудного положения, обосновавшись на верхнем этаже дома неподалеку от Итон-сквер. Владелец квартиры — пожилой и чрезвычайно богатый бразилец, жена которого была такой же молодой и красивой, как сама Полли, — имел дома в Париже и на Коста-Эсмеральда, не считая ранчо в Кентукки и Вирджинии, где он разводил чистокровных лошадей. В Лондоне они почти не бывали.

Работу она нашла через агентство. Услышав, что ей будут платить четыреста фунтов в месяц, Полли ахнула и хотела уйти, но передумала. Столь смехотворное жалованье должно было предусматривать большие льготы. Так оно и оказалось. Работа была, мягко выражаясь, легкой. Требовалось переправлять почту и телефонные сообщения в парижский офис на бульваре Осман. Поддерживать чистоту и порядок в квартире. Все счета будут оплачиваться; в случае возникновения каких-то проблем с квартирой следует обратиться к привратнику. Сидеть весь день в квартире не обязательно. После выполнения этих простых заданий она может располагать своим временем. Естественно, для такой работы требовались рекомендации. Одну Полли получила у своего преподавателя в ЛШЭ, а другую состряпала сама, напечатав ее на бланке с грифом палаты общин, украденном из «дипломата» Аманды Ффорбс-Снейт. Она была уверена, что именно этот бланк и сыграл свою роль.

139

Выездные сессии суда присяжных (ассизы) проходят в каждом графстве не реже трех раз в год; при этом дела выслушивает член Высокого суда правосудия.