Когда начнутся дожди

Когда Анна Фрейзер обратилась к Клиффорду Салтеру, она думала, что благодаря связям богатого крестника ее мужа дочь возьмут на работу секретарем в приемную адвоката в Чичестере, или что-нибудь в этом роде. Анна надеялась, что тогда дочь бросит свою нынешнюю карьеру: кому нужна женщина-фотограф? Однако желающий нанять ее в этом качестве нашелся, и это оказался не кто иной, как сам Клиффорд. Он заявил, что для его целей Элиза – идеальный вариант. Тут Анна возразить не смогла. Клиффорд – представитель британской короны, он отчитывался только перед главой администрации Раджпутаны или агентом генерал-губернатора Индии, который в статусе серого кардинала управлял всеми двадцатью двумя княжествами. Вместе с резидентами и главами администраций небольших и менее значительных индийских штатов он принадлежал к политическому департаменту, напрямую подчинявшемуся вице-королю.

И вот теперь Элизе предстояло провести год во дворце, где она никого не знала. Ей поручено запечатлеть сцены из жизни княжества для нового архива, чтобы отметить тот факт, что резиденция британского правительства наконец переместится из Калькутты в Дели. Строительство Нью-Дели заняло намного больше времени, чем ожидалось, а из-за войны и вовсе пришлось все отложить. Но теперь время пришло.

Элиза из рассказов матери знала, как страдают здешние жители. За мощными стенами крепости Элиза заметила уличных мальчишек, игравших в пыли и грязи. Нищенка-попрошайка, скрестив ноги, сидела рядом со спящей коровой и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. Бамбуковые строительные леса у высокой стены рядом с ней угрожающе покачнулись на ветру. Две деревянные доски зашатались прямо над головой голого малыша, сидевшего на корточках на земле.

– Стойте! – крикнула Элиза.

Повозка остановилась, она спрыгнула. Тут одна доска отвязалась и заскользила вниз. С бешено бьющимся сердцем Элиза кинулась к ребенку и оттащила его в сторону. Доска рухнула на землю и раскололась на несколько кусков. Малыш убежал. Проводник пожал плечами. «Неужели им ни до чего нет дела?» – думала Элиза, когда они въезжали на насыпь под крепостными стенами.

Несколько минут спустя проводник ожесточенно заспорил со стражниками у ворот крепости. Те упорно не желали их пропускать, хотя проводник показал им бумаги. Элиза окинула взглядом грозный фасад и огромные, широкие ворота: через такие пройдет целая армия вместе с верблюдами, лошадьми и повозками. Элиза слышала, что у местного правителя есть даже несколько автомобилей. Увы, машина, на которой путешествовала она сама, сломалась. Элиза вынуждена была продолжить путь на повозке, запряженной верблюдами, поэтому к месту назначения прибыла уставшая, страдающая от жажды и с ног до головы облепленная пылью. От песка жгло глаза, кожа головы зудела. Элиза старалась не чесаться, потому что от этого становилось только хуже, но не могла удержаться.

Наконец за ворота вышла женщина. Длинный тонкий платок скрывал все ее лицо, кроме темных глаз.

– Имя?

Выставив ладонь козырьком, чтобы защитить глаза от пронзительно яркого полуденного солнца, Элиза объяснила, кто она такая.

– За мной.

Женщина кивнула стражникам. Те нехотя пропустили Элизу внутрь.

Прошло восемнадцать лет с тех пор, как Элиза с матерью покинули Индию и вернулись в Англию. Все эти восемнадцать лет дела Анны Фрейзер шли все хуже и хуже. Но Элиза твердо решила вырваться на свободу. Для нее это задание стало вторым рождением, будто загадочная невидимая рука вернула ее к жизни. Впрочем, в Клиффорде Салтере не было ничего загадочного. Ореол тайны, пожалуй, добавил бы ему привлекательности, ведь трудно было представить человека с более заурядной внешностью. Редеющие светлые волосы и вечно слезящиеся близорукие бледно-голубые глаза делали его совсем уж невзрачным. И все же Элиза была ему признательна: именно он дал ей эту работу посреди скопления княжеств в пустынной части Индийской империи, на земле раджпутов – благородных кланов воинов.

Прежде чем пройти через великолепную аркаду, Элиза постаралась стряхнуть с себя хоть часть пыли. Евнух провел ее по лабиринту выложенных плиткой покоев и коридоров в маленький вестибюль. Элиза слышала о кастрированных мужчинах в женской одежде, и в присутствии одного из них ей стало не по себе. Вестибюль охраняли женщины. Устремив на Элизу недобрые взгляды, они преградили ей путь к массивным сандаловым дверям, инкрустированным слоновой костью. Евнух что-то им объяснил, и Элизу наконец пропустили внутрь, но тут же оставили одну. Она окинула взглядом помещение, в котором оказалась. Комната была выкрашена лазурной краской, повсюду сверкали золотые узоры. Цветы, листья, филигранные завитки поднимались по стенам и тянулись через весь потолок. На каменном полу лежал ковер точно такого же небесно-голубого оттенка. Хотя цвет был слишком яркий, в целом помещение выглядело очень красиво и изящно. Среди всей этой лазури Элизе казалось, будто она парит в небе.

Может быть, нужно как-то дать знать о своем присутствии? Вежливо кашлянуть? Позвать кого-нибудь? Она вытерла вспотевшие ладони о брюки и опустила на пол сумку с тяжелым фотографическим оборудованием, но, поколебавшись секунду, снова подняла ее. Волосы Элизы были собраны в узел на затылке, а одета она была в затрапезные брюки цвета хаки и белую блузку, которая с утра была свежей, но теперь висела унылым мешком. Ее внешний вид только лишний раз доказывал, что ей здесь не место. Нет, ей никогда не стать своей в этом мире великолепных цветов и узоров. Бо́льшую часть жизни Элиза лишь притворялась, будто вписывается в компанию: болтала о пустяках, изображала интерес к людям, которые ей несимпатичны. Она очень старалась ничем не выделяться среди других девочек, а потом – женщин. И все же ощущение собственной чужеродности не покинуло ее даже после свадьбы с Оливером.

За голубой комнатой виднелась ярко-оранжевая. Лучи солнца лились внутрь через маленькое прямоугольное окошко и подсвечивали кружившиеся в воздухе пылинки. А дальше Элиза заметила угол еще одной комнаты, на этот раз с насыщенными красными стенами. А еще дальше – украшенные резьбой стены зенаны. Элиза знала, что долгое время в зенану правителей Раджпутаны допускали только тех, в чьих жилах течет княжеская кровь. Клиффорд объяснил ей, что зенана – он называл ее гаремом – место тайн и интриг. Там царят коварство, сплетни и разнузданный эротизм, утверждал он. Все обитательницы зенаны обучены «шестнадцати искусствам быть женщинами». Это место – гнездо разнузданности и разврата, и остается им, даже несмотря на присутствие местного духовенства. А может быть, благодаря ему, прибавил Клиффорд и подмигнул. Предшественники Клиффорда, британские чиновники, всячески пытались искоренить самые нездоровые сексуальные практики в зенане.

Элиза задумалась: что же это за шестнадцать искусств такие? Будь она им обучена, возможно, ее брак был бы счастливее. Но, вспомнив, какой одинокой оставалась она, выйдя замуж за Оливера, Элиза фыркнула при одной только мысли об этом.

Из красной комнаты доносился приторный запах восточных благовоний. Элиза уловила аромат корицы и, кажется, имбиря, а еще чего-то одурманивающе сладкого. Это благоухание только подтверждало все, что Элиза слышала про зенану. Она почувствовала себя как в ловушке. До чего же ей хотелось подойти к окну, отдернуть белые занавески, колыхавшиеся на ветру, высунуться наружу и глотнуть свежего воздуха.

От тяжести у Элизы заныли руки, и она наклонилась, чтобы поставить свой увесистый багаж на ковер. На этот раз она отнесла его к стене, туда, где на мраморной колонне стояла лампа в форме павлина. При звуке низкого кашля Элиза вскинула голову и торопливо выпрямилась, убирая с лица пряди волос, которые не сумели сдержать тщательно распределенные по голове шпильки. Густые, длинные вьющиеся волосы Элизы были ужасно непослушными, и она всю жизнь с ними боролась.

При виде вырисовывавшегося на фоне окна силуэта очень высокого мужчины Элизу охватила тревога, но она постаралась взять себя в руки.