Сердце, которое помнит

Я слишком смутился и не смог читать дальше. Должно быть, это я рос внутри ее. Никто не мог нас разлучить, однако я уже давно жил с дядей здесь, а она жила в Янгоне.

Почему?

Краешком глаза я увидел на половицах две старые босые ступни и поднял голову. Рядом со мной стоял У Ба. Я и не слышал, как он подошел.

– Что ты тут делаешь, черт тебя побери?! – спросил он таким тоном, что у меня застыло сердце. – Бо Бо, мой Бо Бо! Ты… Тебе нельзя…

Часть вторая

Глава 1

За целых семь дней мы с У Ба не сказали друг другу ни слова.

Семь дней, когда тишина проникла во все уголки нашего дома.

Семь дней, когда гнев и досада отравляли наши сердца, втекая туда ядовитыми струйками.

Дяде казалось, что я действовал за его спиной. Предал его. Обманул. Он и подумать не мог, что я тайком буду рыться в его вещах! Что осмелюсь читать эти страницы без его разрешения! Я был слишком мал и неопытен, чтобы разбираться в подобных делах.

Его недовольство действовало угнетающе. Я чувствовал себя не лучше кур, переставших кудахтать. Даже свинья не хрюкала.

Я ощущал себя настолько оторванным от него, что мне становилось больно.

Я считал, что дядя не вправе сердиться на меня. Я не совершил никакого преступления. Ничего не украл, никого не ударил и не обманул. Я просто хотел узнать о смелости, которая превосходила силу сердец моих родителей.

Я хотел знать, почему живу не с ними, а с дядей в Кало.

Почему отец приезжает ко мне раз в год.

Почему я не узнал голоса звонившей женщины.

Это была моя история.

У Ба не желал рассказывать мне мою же историю. Ни единой строчки. Тогда и я решил хранить молчание.

Я не готовил ему еду.

Не массировал ступни.

Я жил так, словно его не было рядом.

И как всегда в его отсутствие, дом вдруг по ощущениям стал больше.

Ночи сделались холоднее.

Пустота – пустее.

На третий день дядя пару раз обратился ко мне, но я не отреагировал, и он оставил меня в покое.

На четвертый день он повел себя так, словно меня нет рядом.

На пятый день он объявил, что через несколько месяцев расскажет мне больше.

На шестой день я перестал есть. Я отказывался вылезать из постели и идти в школу.

На седьмой день У Ба вдруг принял решение.

Незадолго до полудня он вошел в нашу спальню и сел на краешек кровати. Откашлялся. Похрустел костяшками пальцев.

Я отвернулся.

– Бо Бо, я целиком пересмотрел этот вопрос.

Я слушал и ждал.

– Ты должен узнать о случившемся.

Я повернулся к нему.

– Это действительно твоя история.

Я потянулся к нему, взял за руку. Она была холодной. Облегчение, испытанное мной, быстро ее согрело.

– Когда? – осторожно спросил я.

– Сегодня. Завтра. Послезавтра. Эту историю не расскажешь за один день. Несколько недель подряд я пытался написать ее для тебя, чтобы ты прочел, когда станешь старше. Мне хотелось, чтобы ты знал о случившемся, даже если я не смогу рассказать тебе об этом сам. Как видишь, я не продвинулся дальше начальных страниц. – Он помолчал. – История эта слишком длинная и запутанная. Она затрагивает самый важный из всех вопросов.

– Какой? – шепотом спросил я.

Дядя снова откашлялся.

– Незадолго до своей смерти мой отец – твой дед – сказал, что в мире существует только одна сила, в которую он по-настоящему верил.

– И какая это сила?

– Любовь. – У Ба надолго замолчал. – Твоя история поднимает вопрос: а не ошибался ли мой отец? Может, в нашей жизни есть сила помощнее любви?

Дядя сидел на кушетке. Перед ним лежал конверт, и он достал из него несколько листов, написанных от руки.

– Что это? – спросил я.

– Страницы из дневника твоей матери и письмо твоего отца к ней. Когда-то давно она отдала мне эти листы и попросила сохранить. Я хотел бы прочесть их тебе. Прямо сейчас.

Я перебрался на кушетку и положил голову дяде на колени. Так мы проводили много дней и вечеров. Дядя читал мне или рассказывал. Я грыз семечки и слушал.

Дядя набрал в легкие побольше воздуха, не спеша выдохнул и откашлялся. Я слышал, как у него заурчало в животе. Глотнув чая, он начал рассказывать.

Глава 2

Когда начинается любовь?

В то мгновение, когда двое встречаются впервые? Когда обмениваются первыми любопытными взглядами? Впервые робко улыбаются друг другу?

Или это происходит намного позже, когда желания и потребности другого начинают преобладать над собственными?

Когда больше не надо самоутверждаться.

Когда страх, утратив свою силу, преобразится в смелость.

У Джулии это произошло раньше.

Любовь укоренилась в ней, когда она услышала историю жизни маленького Тхар Тхара.

Когда поняла, что́ значит быть нелюбимым ребенком.

Когда его одиночество затронуло ее душу так, как ничто и никогда не затрагивало.

Когда Джулия впервые увидела Тхар Тхара, он вовсе не был для нее чужим, незнакомым человеком. Она знала его историю и чувствовала в нем родственную душу. И тем не менее он оставался полным загадок.

А когда начинается конец любви? С первой лжи во спасение, сеющей семена недоверия, какими бы маленькими они ни были? С первой серьезной ссоры? Со второй?

Когда эго возвращает себе все бразды правления?

Когда смелость оступается, а страх разрастается, как плющ в сезон дождей?

Или только когда собственные желания и потребности снова занимают первое место, отодвигая желания и потребности другого?

Но эти вопросы начнут занимать их обоих гораздо позже.

В чайной Джулия оказалась едва ли не первой посетительницей. Кало только просыпался. Первые длинные вереницы монахов и послушников ходили от дома к дому, собирая ежедневные пожертвования. Над лугами и между холмами постепенно рассеивались клочья тумана. В синее безоблачное небо поднимались струи белого дыма. Отовсюду пахло дымом очагов и готовящейся едой.

Было холодно. Джулия поглубже натянула шерстяную шапку, закрывая уши и лоб. Перед ней стояли миска горячей шанской лапши и стакан бирманского чая. Рядом лежал ее открытый дневник.

Последняя запись, датированная вторым января 2007 года, состояла всего из двух слов:

ТХАР ТХАР?!

Ради него она сошла с самолета, готового взлететь.

Осталась с человеком, которого едва знала. С кем провела всего несколько дней.

И две ночи.

Две «полуночи».

Осталась с тем, кто, быть может, вовсе не хотел, чтобы она оставалась.

Будь что будет.

Это она-то, кто, как никто другой, боялась сюрпризов и не любила ничего оставлять на волю случая. Кому было трудно совладать с чем-то неожиданным. Она сама превратилась в большой сюрприз.

Между ее настоящей жизнью в Нью-Йорке и будущей жизнью в Кало или Хсипо лежали два океана, три континента и восемь тысяч миль.

И это если говорить о расстоянии, измеряемом в цифрах.

Можно ли за один день отказаться от собственного эго и поставить интересы другого выше своих?

Ей было тридцать восемь лет. Незамужняя. Как говорят, без привязанностей. Но что это значит? Можно подумать, в мире есть люди, совсем не привязанные к кому-то или чему-то.

Ей еще нет сорока. «Хороший и в то же время плохой возраст», – подумала она. Она была еще достаточно молода для перемен в своей жизни. И уже стара, чтобы начинать жизнь сначала. Метаморфозы хороши для животного мира. Мы не змеи, чтобы сбрасывать старую шкуру. И не гусеницы, способные превратиться в бабочек.

Если бы мы так могли.

Джулия думала о своем возможном будущем. Что оно могло бы ей предложить. Родом ее занятий была юриспруденция. Она специализировалась на корпоративном праве, международном авторском праве и правах интеллектуальной собственности. Окончила Колумбийский университет summa cum laude[7]. Будущий партнер в одной из ведущих фирм Уолл-стрита. Клиенты высоко ценили ее эффективную работу, добросовестность и дисциплину. Она была амбициозной. Решительной. Целеустремленной. Сознательной. Очень требовательной к себе, равно как и к другим. Ее резюме и отчеты производили впечатление. Это в Нью-Йорке. А в Бирме? Здесь восторгов было куда меньше.

7

Диплом с отличием (лат.).