Воин Девы

Воины Девы

День истекал. С той поры, как Тангл и Свавильд покинули борт драккара, пролетело немало времени. Непривычно жаркое солнце давно перевалило за середину неба. Тени на палубе удлинились, напоминая о приближении вечера. Пробоины на боках «Зверя» были кое-как затянуты просмоленными шкурами, гребцы выспались и отдохнули. Дел на корабле больше не было, и Тор с особенным нетерпением вглядывался в песчаную полосу пляжа, ожидая появления разведчиков. Их лодка все так же чернела у полосы прибоя, однако сами норвеи не появлялись. Уже дважды Рагнар, самый      молодой из оставшихся на драккаре воинов, предлагал отправиться по их следам, но Тор обрывал его речь, даже не дослушав. Сейчас на борту «Зверя» оставалось полтора десятка воинов, этого едва хватит, чтобы грести хотя бы половиной весел. Смерть каждого сына Вотана уменьшала их призрачный шанс на возвращение домой в несколько раз. Тор слишком хорошо понимал, какие опасности могут таиться на чужом берегу, и предпочитал выждать еще немного. Вдруг объявятся? И хотя никто не появлялся на прибрежной полосе, старого воина не покидало ощущение, что за кораблем следят чьи-то зоркие внимательные глаза.

На исходе дня Тор решил отправить на берег еще нескольких человек, чтобы пополнить запасы пресной воды. Шлюпок на борту «Зверя» больше не было, однако неприхотливые сыны Вотана соорудили некое подобие плота из надутых бычьих шкур, в которых раньше хранилось вино. Соединив их между собой прочными веслами, мореходы спустили ненадежное суденышко на воду. Поразмыслив, Тор приказал отправить на берег пятерых воинов, чтобы пока трое пойдут за водой, двое остались на страже лодок.

– На берег пойдут Рагнар, Скар и Монту. Торвальд и Унтар останутся возле лодки, чтобы в случае опасности всем вам было на чем вернуться на «Зверя». Не забывайте о том, что на этой земле даже женщины носят оружие. Если будет на то воля Вотана, возвращайтесь с Танглом и Свавильдом. Но если их следов нет поблизости от берега, набирайте воды и уходите. Каждый гребец нужен нам, как глоток воздуха. Старшим из вас будет Скар. Идите! И да пребудет с вами сила Вотана!

Тор кивнул Скару, возглавлявшему маленький отряд, похлопал по плечам Рагнара и Унтара, в первый раз оказавшихся в боевом походе, и приказал воинам отправляться.

Рагнар, Монту, Торвальд и Унтар разместились по бокам самодельного плотика и мощными ударами весел погнали его к берегу. Скар сидел на корме, направляя движение длинным веслом, словно рулем.

Не успело самодельное суденышко отойти далеко от драккара, как с вершины холма, на котором застыл белый храм, поднялся столбик красного дыма. Тонкая полоска ярко выделялась на фоне прозрачной голубизне неба.

«Быстро же их часовые подают сигнал!» – недовольно подумал Тор. – Если они передвигаются так же быстро, то к моменту высадки моих воинов на берег уже будут готовы встретить. И, судя по тому, что первые двое так и не вернулись, вряд ли хлебом и элем. Хотя, нет, вряд ли поселение расположено достаточно близко от берега, иначе мы бы заметили хоть какие-то следы пребывания людей. Окажи свою милость, всемогущий Вотан! Будем надеяться, что ребята успеют сойти на берег прежде, чем местные жители атакуют.

Тор напряженно вглядывался в фигуры гребцов. Мерно сгибались и выпрямлялись сильные спины. Рагнар и Унтар положили весла: толчки четырех могучих гребцов были слишком сильны для непрочного плотика, который грозил опрокинуться при каждом взмахе лопастей. Теперь гребли только двое, но и их усилий вполне хватало на то, что суденышко упорно продвигалось к линии прибоя. Скар чуть поворачивал длинным рулевым веслом, а Рагнар вытянув шею, пытался рассмотреть что-то на берегу.

– Да охранят их могучие боги! Да сделает великий Вотан своих сыновей неуязвимыми! Да отведет Один глаза их врагов в сторону, затупит лезвия их мечей и сделает хрупкими стрелы! – услышал Тор за своей спиной. Обернувшись, он увидел, что все мужчины, находившиеся на драккаре, так же пристально наблюдают за каждым движением воинов на плоту. Многие сложили руки в движения оберегов, направленных на защиту от чужеземного колдовства. А самый старый из норвеев, однорукий Гунт, вполголоса призывал милость самых почитаемых обитателей северного пантеона.

Но благим пожелания не суждено было сбыться. Лодка прошла лишь половину расстояния от корабля до берега, как вдруг перед самым носом Рагнара, стоявшего на носу, в прозрачную воду залива с пением вошли несколько стрел. Тор не смог уловить, откуда стреляли, линия берега по-прежнему оставалась пустынной. Находившиеся на плоту переглянулись, Скар сказал что-то, властно задрав подбородок. И вертлявое судно, не меняя скорости, продолжило движение к берегу. Через пару гребков, однако, норвеям пришлось бросить весла и остановиться. Вокруг лодки с завидной точностью вспенились бурунчики воды, взбаламученной упавшими стрелами. Словно старательный художник очертил круг из точек, расставив их на одинаковом расстоянии друг от друга. Головы старших воинов повернулись в сторону Скара, а Рагнар и Унтар завертелись, оглядываясь на драккар. Глаза новичков беспокойно сновали по палубе, отыскивая среди соплеменников грозную фигуру Тора. Скар вновь резко взмахнул рукой в направлении берега. Не приученые к послушанию Монту и Торвальд что-то отвечали ему, указывая на корабль. Унтар и Рагнар, слишком молодые, чтобы участвовать в споре, молча переводили глаза с предводителя на двух старших воинов. Скар достал длинный меч, видимо, пригрозив расправиться с непокорным на месте, и гребцы вновь схватились за весла. Однако не успели непросохшие лопасти коснуться поверхности воды, как все шкуры, из которых был связан плот, ощетинились древками стрел. Тор понял – это последнее предупреждение стражей берега. За неповиновением последует расстрел гребцов. Хозяева песчаного пляжа были не намерены выпускать на свой берег незваных гостей. Он поднес к губам рог и коротко протрубил сигнал возвращения. Несколькими взмахами весел викинги развернули свой плот и направились под спасительную охрану "Зверя".

Глаза всех мужчин были прикованы к движению лодки, уходившей на безопасное расстояние от берега. А когда плот достиг расстояния, недостижимого для стрел, кто-то поднял глаза на далекий заманчивый пляж. Поднял и застыл с раскрытым ртом. Неизвестно откуда на линии обрыва, что темнел над полоской песка, появилась шеренга всадников. Словно высеченные из бронзы, застыли одинаковые темно-гнедые кони в серебристой сбруе. Неподвижно сидели на их спинах наездники, странно похожие один на другого. Черно-серебряные доспехи были непривычны: облегающий панцирь, короткие металлические пластины, прикрывавшие ноги до середины бедер. Из-за плеч всадников выглядывали кончики луков и сверкавшие лезвия копий. У бедра каждого покоился меч, а голени ног оплетали ремни серебристых сандалий. Ничего похожего на седла, которыми пользовались сами норвеи и жители Гардарики, не было и в помине. Спины коней были покрыты шкурами, перехваченными широким кожаным ремнем, уходящим под брюхо. Солнце ярко сверкало, дробясь на серебристой насечке невиданных шлемов. Не рогатые, как у сынов Вотана, не похожие на луковицы шлемы русичей, не чалмы, как у пришельцев с Востока. Вдоль поверхности шлема спускался серебряный гребень, набранный из отдельных коротких пластин, напоминавший коротко стриженую гриву коня. С середины налобной части опускалась стальная стрела, защищавшая нос.

Лица были суровы и спокойны, как у хорошего воина перед боем, но ни на одном лице вождь не мог разглядеть даже намека на бороду! Первым желанием Тора было ущипнуть себя за руку и протереть глаза, чтоб исчезло бесовское наваждение. Однако эти нехитрые действия ничего не изменили. Тор поднял руки к небу, призывая на помощь Вотана и Одина. Но, видимо, могущество норвейских богов не распространялось на эти дальние земли. Неведомые всадники не исчезли, они только пришли в движение. Плотный ряд разомкнулся и сдвинулся вновь, пропуская вперед всадника, а точнее всадницу в ослепительно белом хитоне на аспидно-черном коне. Белизна одежды оттеняла смуглость точеных рук, перевитых сверкающими браслетами, на груди переливалось нарядное ожерелье. Складки хитона ниспадали до живота скакуна, прикрывая ноги. Но на этом сходство с женской одеждой, принятой во многих землях, где побывал старый норвей, заканчивалось. И начиналось сплошное безобразие. Голову всадницы венчал золотистый шлем с богатой отделкой. К руке красовалось короткое позолоченное копье, а хитон на груди перечеркивала перевязь колчана.