Ноты в венах

Я очнулся от влюбленного наваждения, когда Джек уже несколько секунд дергал меня за плечо, а я стоял прибитый к полу, почти всем телом прислоняясь к куполу.

– Ты разве не собирался послушать другого участника?– Джек вопросительно присмотрелся ко мне. – Почему ты залип?

– Возможно, потому что она использует какой-то любовный гипноз?– Я воткнул свой раздражительный взгляд в его ухмыляющиеся губы.

Перебивая своей скептичной улыбкой мои мысли, он объяснил:

– Нет, это только ты на нее так реагируешь.– Джек повел меня через толпу.– Она лишь может заставить соперника остановиться. Пошли.

Свет прожекторов направлен на Марионетку ,который, упираясь одной рукой об пол и выставив ноги наверх, принял удобное для него, но неудобное для чужого взгляда положение. Если не вглядываться, он двигался плавно и медленно, однако переводя взгляд на его с невероятной скоростью плавающие ноги, можно заметить, что воздух меж его движений сделался плотным и очертаниями схожим с лезвием.

При этом он умудрялся смотреть на певицу, которая сухим и тихим голосом плела мелодию. Ее окутывал фон то нашептывающих, то отчетливых обработанных голосов и компьютерных, складывающихся как пазл звуков. Атмосфера наливалась меланхолией, которую я еле чувствовал, помутневшим разумом.

Бой закончился быстро: в один момент приближающиеся к отвлеченной сопернице движения замедлились, прекратились. Голос затих окончательно и умолк. Прогремел зал, счёт, ведущий.

Действительно, стоять вблизи было бы намного интересней, чем смотреть с галерки.

– Джек, было объявлено о четырех парах. Почему последняя так задерживается?

– Внимание! – вступил ведущий.– По традиции, вы знаете, что ждёт одного из вас, наших гостей. Ну же, не дрейфьте. Сегодня вам, возможно, улыбнется фортуна.– Он сам ослепительно улыбался, проверяя взглядом весь зал на удачливость, заставляя вылупиться и сверлить глазами сцену.

– Наш счастливчик… – , шум за окном от тишины прогрохотал и ушёл восвояси спустя несколько секунд.-, Винсент Эдер.

Поднялись голоса: разочарованные, радостные и один ошарашенный.

– Винс! Твою колокольню! Винс, не стой столбом фонарным, иди, – меня хлопали по плечам и я с подозрением направился вперед, попутно пытаясь придти в себя.

– А вот поднимается! Да я смотрю, ты парень крепкий! Ну, валяй, кого хочешь себе в соперники?– на меня пристально уставились все глаза и волосы в помещении. Яркий лимонный цвет и пересохшее горло. Я не мог понять, что от меня хотят и с той же пристальностью наблюдал за ведущим.

– Если ты не запомнил участников, могу повторить,– его физиономия неподалеку суетилась и распиналась. От него веяло сценой, тем запахом ,который редко умудряешься встретить, запах славы, гримерной и дымящих машин.– Итак: Кавелуя, Вариер, Эмили и Марионетка. Выбирай с умом, ты же не хотел бы огрести слишком быстро.

С перспективой того, что должен проиграть, я смириться не мог. Нужно выбрать кого-то заведомо физически слабее, я тут впервые.

– Эмили.

– Достойный соперник! И снова – Эмили, душка, выходи на сцену.

Меня спросили о песне, выдали оборудование и легонько похлопали по плечам, будто маленького ребенка, впервые столкнувшегося с последствиями своих хулиганств. За сценой слышен был только неряшливый гул зала, старательно прорывающегося за невидимый обволакивающий меня и Эмили звукоизолирующий купол. Соперница была настроена серьезно, посмотрев на неё, я вспомнил ,что мне нужно придумать метод борьбы.

Я думал лихорадочно, перебирал варианты, которыми я мог если не выбить противника из колеи, то уж точно заставить сосредоточить внимание. Мне хотелось её впечатлить. Стоя босиком на барабанах, пробуя их на звук кончиком стопы, она была такой красивой.

– И мы, пожалуй, начнем!

Времени не оставалось. Если не начать действовать, выбывшим буду я.

Подготавливая меня, мне быстро и невнятно задали вопрос о том, какую песню я выбрал. Не в темп спрашивающему технарю я, помедлив, озвучил своё решение.

Я старался представить себя на улице, непринужденно напевающим мотив, который навязчиво крутился у меня в голове, но музыка гудела так, будто я находился в тесной коробке из звука. Меня хлестала волна энергии. В моем теле бурлил азарт, и я не знал, куда его направить. На неё? Сбить её с ритма?

Она, не замечая моих атак, порхала дальше, подол юбки соотносимо с её движениями колыхался так, будто я ничего не предпринимаю. Мои руки затвердевали в воздухе и падали от бессилия словно бетон. Недостаточно усерден. Недостаточно напорист. Мне не приходило в голову, а может, она запросто развеивает мои атаки, предсказуемые для неё.

Я кричал, чувствуя, как мой голос немеет. Оглушенный, я не слышал себя – высоко брал. А музыка наполняла, стреляла, колотила меня силой, и это, правда, было с её стороны бесполезно. Я ощущал, как через волны моего ритма прорываются чужие, сосредоточенные.

Через несколько мгновений в моей песне начался последний отрывок перед припевом, где я мог что-то сделать. Мелодия притихла, будто последние мелкие ручьи внутри океана присмирели. Я начал петь сложную партию, технику которой выучил в детстве. Я начал осторожно, постепенно выводя ноты своим голосом, как узоры перьевой ручкой. В конце я отпустил поводок, и, будто цунами, звуковые волны захлестнули пространство, мутные, пышущие, своенравные. Выстрелили. Набросились. Опустошили.

Вокруг все затихло. Я, закрывший глаза, оглушенный, еще и ослеп. Красное свечение пробивалось сквозь муть темноты. Кажется, аварийные огни? Это я? Что я наделал?

Обессиленный, я провалился в сон.

Глава 2

В горле комом стояла сухость. Я открыл глаза, не ожидая увидеть ничего хорошего.

Наверно так бы выглядел постапокалипсис. Люди, не живые не мертвые, лежали обездвиженные и почти бездыханные. Все без исключения: парни, девушки, подростки… И абсолютно все с бесцветными волосами. Внутренности скрутило от ужаса, я долго не решался сдвинуться с места. Во время нашего выступления что-то произошло, и такое точно не могло произойти из-за меня. Некоторые лампы в помещении лопнули, их свет растекался по стенам, словно кровавые следы. Я пригляделся к телам, из ушей всякого, к кому я присматривался, текла кровь.

Может я и сам мёртв, и моя душа скоро вспорхнет в небеса? Я ощупал свои уши, и крови не обнаружилось. Я перевел взгляд на сцену. Эмили также не двигалась, но её дыхание было заметнее, чем у остальных людей, волосы не потеряли цвет и её уши были целы. Одно имя заставило меня содрогнуться, когда всплыло в сонном сознании. Джек. Где же он? Я быстро дошагал до того места, где мы стояли. Его не было. Я продолжил перешагивать через людей, не обращая внимания на внутренние замечания о какой-нибудь невзначай появившейся плохой примете. Всё было напрасно ни одежды, ни силуэта Джека я не увидел. И после того, как грудь начала стесняться пассивной паникой, я вдруг понял, что он, может быть уже на ногах, присоединился к серой армии ни живых и даже не мертвых людей, которых я, поднимая голову, видел в фойе, которые апатично бродили в поисках звуков.

Взглядом я нашел уборную и вскоре стоял перед зеркалом в комнате, с резкими и кислотными граффити. Приглушенный свет выделял переливающиеся прядками атласно синие волосы. Я помню, каким цветом назвала их моя мама. Цветом океана. Растительность на лице, в отличие от волос на голове была неприметной и только чуть отдавала синим.

Переносица выглядела потрепанно, низко сидящие брови смотрелись сердито или устало , под желто-песчаными глазами сидели синяки, и больше ничего. Почему меня не покалечило? Ответ я наверняка успею найти позже. Я направился к выходу.

Перешагивая через людей, будто не желая разбудить несколько десятков детей в сонный час, я не хотел смириться с тем, что они тяжело пострадали. Через 14 перешагиваний я обнаружил чьи-то наушники и плеер. Раз волосы их обладателя не горят, то ,значит, он перестал слышать. Следовательно, они ему ни к чему. Я подобрал находку.