Не ешь груши!

— Ничего не поняла, — пожаловалась Инга. — Впрочем, со мной тоже странно: сидела в библиотеке, увидела интересную книжку, какой раньше не находила, про лечение рака поджелудочной. Только протянула руку, чтобы взять — и вот я тут.

— Интересно, зачем всё-таки этот «мастер маскировки» пришёл в ТАРДИС.

— Может — коммивояжёр? Ну, такие полные оптимизма идиоты, которые вламываются к тебе в прихожку и насыпают на ковёр кучу мусора.

— Очень похоже. — Доктор улыбнулся уголком рта; лицо было грустное.

Возле мокасина пробился жёлтый разветвлённый корень — опять будет хватать?! Брысь!

Инга вскочила и отбежала. Корень вылез метра на два, начал слепо ощупывать всё кругом, воткнулся в стену — и заработал как буравчик, только стружки полетели. Из-за поворота выскочила ватага здоровенных чёрных муравьёв, они влезли на отросток и начали его грызть; тот извивался, пытаясь скинуть насекомых.

Инга схватилась за сердце, вздохнула поглубже. Какое же тут всё странное! Вернуться бы уже в город, к бетону и асфальту, где нет никакой лишней агрессивной растительности.

— Кажется, давно не видно нашего приятеля. — Доктор оглянулся по сторонам.

О ком он — о рыцаре? Который использует навыки тех, кого поглотило Древо, и устраивает всякие пакости? Инга заметила:

— Расни говорил, что сумпитан делают вручную из железного дерева недели три, по миллиметру вытачивая идеальное отверстие.

— Ты думаешь, рыцарь... — Оба прыснули со смеху.

Да уж, ближайшие три недели тевтонца можно не ждать.

Напротив Инги возник светлый проём. Пахнуло гудроном, воздух казался сухим, как будто из кондиционера.

— Теперь — я? Моя очередь? — Сердце забилось часто-часто: словно билет с вопросом тянешь.

— Ты можешь не ходить.

— А что делать? Здесь сидеть? Кажется, я вижу небоскрёбы Москва-Сити!

Галлифреец встал перед ней, напряжённо сцепил ладони.

— Инга, помни: это экзамен, который ты должна провалить.

— Будет сложно. — Она вздохнула и прошла мимо Доктора, к окну. — У меня по всем — пятерки.

И шагнула в день.

Часть 4. Блюз во время чумы

Глава 1.

Небоскрёбы кругом действительно напоминали башни Москва-Сити: вот синяя в виде паруса, вот закрученная, за ней — бронзовая с косыми уступами. Только э т и махины были раза в два выше; за ними ползли клубы смога. На широкой, закатанной в асфальт улице носились в обе стороны блестящие перечницы в человеческий рост, опоясанные фарами. Ни одного человека.

Оказавшийся рядом Доктор внимательно присмотрелся к ближайшей перечнице, потом тряхнул головой и объяснил:

— Показалось, просто земная техника. Но уж больно похожи на кое-каких моих знакомых!

Плиты под ногами благоухали лимонным мылом, «Во саду ли, в огороде девица гуляла», — выдавали динамики неподалёку. Ничего не понимающая Инга подошла к единственной запылённой ели, обнесённой бетонным заборчиком. Табличка на русском гласила: «Щукинский парк».

— Тут что, всё застроили? — не поверила она. — Столько прыгало белок, я их кедровыми орешками кормила с рук, дети в прятки играли по кустам, черёмуха цвела — куда делся парк?!

— Не паникуй, вон белка, — кивком указал Доктор.

На пятачке травы под елью в такт музыке прыгал робот с квадратной мордой и прямоугольными ушками, его хвост то зажигался зелёными пикселями, то гас.

— Где мы? — спросила потерянная москвичка. — То есть — когда?

— Воздух довольно загазованный, но бензин уже не используется, — принюхался галлифреец, — судя по солнцу — сорок минут до полудня.

Белка остановилась, поклонилась до земли и выдала мелодичным детским голоском:

— Местное время 11 часов 22 минуты, сегодня 13 мая 2048 года. — Она сняла с шеи платочек да принялась им махать, подскакивая.

Нахмурившийся Доктор, засунув руки в карманы, раскачивался с носка на пятку.

— Есть повод волноваться? — уточнила Инга.

— Знаешь, я не люблю солдат. — Он посмотрел пронзительно-грустно, так, что стало не по себе. — Солдаты всегда готовы к смерти, они как бы уже умерли. А я... Я так не могу. Ты, Расни, Меранавана с Шелли — понимаешь, чем вы все похожи?

— Чем?

— Вы идёте до конца. Несмотря на опасность, выполняете долг. Ведь ты всё равно будешь доказывать, что лучшая? Для тебя сдать на отлично важнее, чем жизнь?

Инга растерялась. Однако внутренний голос говорил: я — именно такая, и слово вырвалось само:

— Да.

Доктор покусал губы:

— Тогда мне с тобой не по пути. Я привязываюсь, знаешь ли... Пожалуй, уже привязался. Так что пока.

Он повернулся и пошёл прочь. Остро захотелось крикнуть, догнать, объяснить... Но Инга опустила глаза и заставила себя шагнуть к забору.

Кто она, в конце концов, такая? Обречённая. Хоть в лепёшку разбейся — всё равно окажешься в Древе, потом белая шевелящаяся пелена — и ничего не останется. Больно, наверное.

Инга поёжилась.

Как-нибудь доберётся Повелитель Времени до своего корабля. Место здесь не дикое, цивилизация, будущее, роботы вон разъездились. Солдат?

Солдат...

Блестели небоскрёбы, шумела улица, невидимые динамики затянули «Катюшу». Теперь одна, надо привыкать.

Настырная перечница уже с минуту болталась рядом, мигала зелёными огоньками, вертела башней. Робот подъехал к человеку, пикнул, отъехал снова.

— Чего тебе надо? — Инга брезгливо покосилась на него. Не дружила она со всякой техникой. — Вот привязался! Брысь, брысь!

Но робот не прогонялся. Он нагло лез под ноги, а потом вдруг нацелился пушкой и плюнул человеку в бедро маленьким колючим шариком.

Красная волна паники сразу смыла меланхолию, резко захотелось жить; Инга набрала воздуху, чтобы позвать на помощь — и спохватилась. Кого звать? Не придёт больше спасение с волшебной отвёрткой.

Навалилась слабость, железные канаты подхватили, закрутились вокруг груди, коленей. Свет померк.

Лежать на свежих простынях, под хрустящим накрахмаленным одеялом было просто блаженством. Очень хотелось досмотреть сон, но настырный будильник звенел под ухом, а ещё кто-то упорно выдёргивал из-под головы подушку. Наконец, ему это удалось.

Инга приоткрыла веко и недовольно посмотрела вслед: за подушкой уже закрывался люк в изголовье кровати, над ним горели жёлтым два большущих глаза. Чёрные, как в детской книжке, зрачки следили за лежащей.

— Ты уже восемь часов спишь, пора-пора! — пропело сопрано.

Она отшвырнула одеяло и подпрыгнула. Нарисованный пикселями на люке рот вытянулся в улыбку и заработал в такт словам:

— Не надо так резко вставать, голубушка, очень вредно для кровообращения.

Пахло тревожно, как в кабинете у стоматолога. Большую комнату делили поперёк шкафы с толстыми ножками, через прозрачные дверцы виднелась посуда и одежда. Письменный стол, деревянный стул под старину, весь гнутый; неприлично крупные божьи коровки сидели на якобы каменных стенах.

Пятки утонули в ворсистом ковре. Разговорчивая кровать уже и одеяло втягивала, как макаронину; подозрительно косясь на неё, Инга подошла к окну.

За стеклом протянулся ряд одноэтажных коттеджей под красными крышами, зелёная, нетронутая травка вдоль дорожек ходила волнами от лёгкого ветерка. На берёзке напротив скакали разноцветные птички. Слишком уж резво скакали. И слишком уж разноцветные.

Форточка никак не открывалась, упорные усилия ни к чему не привели.

— Кондишн, ты спишь там? — завопила кровать. — Хозяйке жарко!

Из встроенных в стену форсунок с разных сторон потянули струйки воздуха, обняла прохлада.

— Где я нахожусь? — рискнула спросить у глазастой лежанки Инга.

— О, в отличном месте вы! — запела та. — В восхитительном, да-да! Вам помогут здесь всегда, есть горячая вода, есть еда, сковорода, будьте веселы, как я! Ля-ля!

— Помогут — даже против моей воли?

Она попыталась снова лечь, но только ударилась об пол — зловредная обладательница сопрано отодвинулась: