Колхозное строительство 7

Событие тридцать девятое

Садиться за стол переговоров с врагами лучше, чем ложиться с ними в могилу.

Переговоры прошли очень успешно. Никто друг друга не слушал, и все разошлись с уверенностью в согласии по всем пунктам.

Переговоры шли трудно. Как ни странно, но с основной частью миссии справились за минуту.

— Нужно заклеймить «материк» и потребовать лишить их ядерного оружия? С удовольствием, прямо сейчас позвоню в Нью-Йорк своему другу У Тану. Считайте, уже сделано, — старенький, но боевой, в парадной форме с кучей орденов. Что сказать — генералиссимус!

— Не допустить бомбёжки этих бандитов нашими друзьями-американцами? Погибнут ни в чём не повинные китайцы? Да накакать с большой высоты. Там погибнут коммунисты и предатели, туда им и дорога! — сидит, улыбается.

— Заражение территории на десятки лет? И в случае распространения власти Китайской республики я получу огромную проблему? — перестал улыбаться, — Ничего, китайский народ меня поймёт. Главное, выжечь эту заразу с корнем.

— Не погибнет, думаете?! Весь Пекин — сплошное бомбоубежище с подземными ходами в тысячи километров? — посмотрел на Чуйкова. Кивнул Василий Иванович. — Думаете, этот сумасшедший будет слушать ваши угрозы? СССР и США вместе? Да он до двух-то и считать не умеет! Советники? Чжоу Эньлай — Премьер Госсовета КНР? Нет никакой КНР! Китай один. И я его Президент!

Пётр в тупик зашёл. Может, ну его — пусть отбомбятся пиндосы? СССР же лучше будет, и можно будет занять место Китая в будущем миропорядке. Стать мировой фабрикой. Ан нет — не получится. Населения не хватит, а у имеющегося населения — трудолюбия. Ну и на самом деле, о каком лидерстве в строительстве социализма тогда говорить, если США бомбит соцстрану, пусть даже и повод есть? Повод-то найти всегда можно. Ладно, зайдём с другого конца.

— С 1950-х годов официальный Пекин ведёт политику планомерного расширения круга государств, согласных установить с ним дипломатические отношения и поддержать идею членства КНР в ООН, — начал Пётр, когда генералисимус отхлебнул чая и успокоился. — Даётся это Пекину непросто. Несмотря на тяжёлые экономические проблемы, КНР изыскивает ресурсы для оказания помощи беднейшим государствам Африки и Азии, заручаясь при этом их признанием и международной поддержкой. Кроме того, сейчас изменилось отношение Запада к КНР из-за охлаждения между Пекином и Москвой. По существу, это является необъявленной вялотекущей войной. К этому моменту КНР имеет уже критическую базу международной поддержки. Если они сейчас подадут заявку в ООН, то Генассамблея проголосует за них.

— Нет никакой КНР, последний раз говорю! Американцы этого не допустят!

— На Генеральной ассамблее у США всего один голос. У СССР — три. Плюс соцстраны.

Притих вояка, снова взглянул на Чуйкова. А ведь и правда — боится и прислушивается.

— А с чего это США будет меня слушать?

— Вы — глава государства.

— Я фанатик, а не дурак. И нечего из меня этого дурака делать, — но не зло. Устало. Восемьдесят один год.

— СССР выступит с вами единым фронтом.

— И будет против принятия этих предателей в ООН? — оппа, а вот и у Коленьки голос прорезался. И сразу не в бровь…

— Какое-то время. Всё зависит от наших дальнейших взаимоотношений.

— Взаимоотношений???

Не, ну а что, зря летели и такую банду собирали?

P. S.

Опять ведь нет комментариев и сердечки никто не нажимает.

Обидно.

Глава 23

Интермеццо четырнадцатое

— Слышали — в нашем парке открылся новый аттракцион «Девушка с веслом». За умеренную плату любая женщина, взяв в руки весло, может снова почувствовать себя девушкой.

Ветер гнал по небу редкие облака. Они возникали на западе, на горизонте, бесформенными клубами ваты и медленно тянулись к городу, а над Павлодаром вдруг ускорялись и проносились над ним — коняшками, рожицами, лебедями. Потом вдруг на этом западе их появилось много — и к городу уже не лошадки подскакали, а тучи дождевые подползли. Нечастое явление летом. Почему степь-то вокруг? Да просто всё — не хватает здесь дождей для того, чтобы выросли настоящие леса.

Но вот сегодня, похоже, будет праздник — прольётся на иссохшую землю дождь, и пожухлая уже трава снова зазеленеет, да и школьникам дождь этот даст день отдыха. Не надо ехать в молодые посадки за город и поливать беззащитные ещё деревца. Только уж пошёл бы дождик-то, а то покрутит тучи ветер над городом, поманит надеждой — и унесёт так и не пролившие ни капли живительной влаги тучи дальше на восток, в Китай. Там-то, зацепившись за горы, они и прольются дождём. Чёрт бы побрал этих китайцев — всё для них, даже вон ветер и то на их стороне играет.

Ан нет. По пыльной улице, сначала редко, по одной, застучали большие капли, потом чаще — и вот уже надежда появилась, что точно будет нормальный дождь. «Началось!» — взвизгнули гуляющие по улице девчонки и понеслись к подъездам, заторопились со своих лавочек и старушки. Хуже всех вон тем, что сидели за столиками в летнем кафе, — надо бросить вазочку с мороженым и лимонад, да бежать, но очередь ведь выстояли — жалко мороженое. Убежали. Только одна пожилая женщина осталось. Даже её сосед ускакал, прикрываясь портфелем. Высокая, начинающая седеть женщина с некрасивым, но запоминающимся лицом, чуть скривила губы, когда её спутник чирикнул: «Звиняйте», и галопом унёсся внутрь кафе, одной рукой держа над головой портфель, а другой пытаясь удержать розетку с мороженым и стакан с молочным коктейлем одновременно. Не получилось — стакан наклонился, и вкуснятина пролилась на дорогие серые штаны. А потом ещё и пиджаку досталось… и на орехи. Ну, в смысле, потом ещё и перед штанов с ширинкой намочил. А всё жадность. Ну оставил бы уж полупустой-то стакан. Хохол!

Екатерина Алексеевна задрала голову и посмотрела на наливающееся чернотой небо.

— Хорошо. Не хватало тебя. Как там? Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи…

Фурцева встала, сняла туфли и босиком пошла по тротуару. Вымокнет? Ничего. Высохнет платье. Когда ещё в следующий раз прогуляешься под тёплым летним дождём.

Шла по улице Толстого. Недлинная — но самая красивая в городе, пока всего две таких. Тротуары — не серый асфальт, а жёлтые кирпичики бехатона. Разные все по размеру эти красавчики. Ну, не все — но их пять или шесть разновидностей, от полноценных кирпичей до малюсеньких брусочков. И всё это без всяких узоров уложено — идёшь вот по ним, и взгляд цепляется за непредсказуемость эту. И, по замыслу архитекторов, изредка вставлены кирпичики красного и белого цветов — тоже без узора и стремления к симметрии. Как бог на душу укладчику положил. Загадка. Красиво. Через каждые десять метров тротуар расширялся и обволакивал собой закрытую красивой чугунной решёткой клумбочку с посаженным в центре кедром и васильками по периметру. Маленькие пока пушистики — только привезли из Кореи. Десять тысяч деревьев на самолёте доставили, рядом с каждым — табличка, кто отвечает. Пока кедры не посадили, можно было под решёткой окурки увидеть — лень три метра до красивой чугунной урны дойти. Теперь нет, ведь горисполком принял с подачи Тишкова просто сумасшедшее постановление: за фотографию курильщика, выбросившего окурок мимо урны, фотографу полагается сто рублей, если при этом видно лицо. Нарушителю же — два штрафа: сто рублей пойдут фотографу, и пятьдесят — на благоустройство города. Плюсом десять часов отработки по наведению чистоты на той улице, где запечатлён на века. И фотография месяц будет висеть на стенде, что рядом с кухонными «боксёрами» расположился.

Теперь просто увидеть на улице человека с горящей папиросой или сигаретой можно реже, чем инопланетян. За таким сразу выстраиваются школьники с фотоаппаратами. Человек сначала оборачивается, а потом гасит чинарик и, сунув в карман, или аккуратно опустив в урну, — а ну как промажет — убегает. Можно, оказывается, порядок навести! Было бы желание.

Всего-то с десяток премий выплатили — и всё, как отрезало. Теперь то же самое депутаты хотят и по брошенным фантикам ввести. Тут сложнее: бросил ребёнок, а платить родителям. Что потом этот родитель сделает с ребёнком? Пришли к такому выводу: завтра, в понедельник, и опубликуют постановление. С родителей штраф не будут брать — премию выплачивает горисполком, а отрабатывает сам бросивший бумажку, и его фото на пустующий сейчас стенд повесят. Сто рублей — большие деньги. Все фотоаппараты в один день в магазинах с полок смели.