Страница 11 из 56
Утром последнего дня пребывания Петра в министерстве сидели вчетвером у него в кабинете и пили чай. Гагарин, Будённый и Тамара Филипповна. Секретаря Пётр забирал с собой. Куда он без Филипповны? Но пришлось для этого предпринять целую осаду крепости, а потом и решительный штурм (это не то, о чём вы подумали!). Филипповна долго отказывала.
— Понимаю. Муж, дети в привычной школе, квартира в Москве.
— Служебная, но в Москве.
— Тамара Филипповна, а если мужа переведут?
— Нет, его умения в Казахстане не нужны.
— Попробую. Там тепло, яблоки вкусные.
Попробовал. Мелочиться не стал, позвонил Циневу. Долго секретарь соединял — наверное, на совещание попал.
— Когда ты уже улетишь, Пётр Миронович?
— Георгий Карпович, вы…
— Давай, Пётр, уже на «ты» перейдём. Чего как графья выкаем? Я человек простой, да и у тебя не баре в родне, проверял. На брудершафт после выпьем.
— Хорошо, Георгий Карпович. У меня к тебе просьба есть.
— Давай угадаю с трёх раз: прослушку не ставить в новом кабинете?
— Два осталось, — там заржали.
— Охрану приставить в Алма-Ате к тебе и родственникам?
— И так приставите. Одна угадка осталась.
— Ну, не знаю… А, погранцов усилить!
— Ну, надо, конечно — но звоню по другому поводу.
— Проиграл. Говори уже. Времени в обрез.
— Перевезти с собой хочу секретаря своего, а у неё муж в вашем ведомстве. Майор, где работает — не знаю, но дать бы ему подполковника и отправить в Алма-Ату.
— Шифровальщику Непейвода дать подполковника и перевести в Алма-Ату.
— Я фамилию не говорил. Специально, — хмыкнул Тишков.
— Ты непростой человек. Приглядываем. По его должности не предусмотрены две звезды. Разве… — там помолчали, — ну, тебя это не касается. Хорошо, Пётр, будет Афанасию Петровичу повышение и в звании, и в должности, и перевод в тёплые места.
— Спасибо, выручил, Георгий Карпович.
— Подожди спасибкать. В ответ и от тебя кое-что попрошу, — там на минутку прикрыли трубку ладонью и рычали на кого-то. Пётр слышал, что Цинев груб с подчинёнными: и матом их кроет, и кричит, вот как сейчас. Ну, их дело. Может, в армии дисциплину кроме как криком и не привить подчинённым. Только кнут есть, пряников-то немного. — Пётр, вот какое дело, — ну вот уже и не рычит, — Смутил ты меня своими предсказаниями прорыва китайцев через Джунгарские ворота. Там всегда неспокойно. Думаю усилить там заставу — перебросить с Кавказа человек сто. Они к горам привычные. Соберу старшин и офицеров, наберём, в общем. Поможешь обустроить? Зима же.
— Даже если красный снег пойдёт. Первым делом, как приеду, организую туда отправку оцилиндрованного бревна и бригаду строителей. Ну, и другие стройматериалы. Это для офицеров. Для солдат…
— Там нет солдат, там пограничники.
— Вот как? Тогда для пограничников построю казарму по щитовому методу. В Краснотурьинске разработана технология, ведётся производство.
— Всё. Договорились. Но смотри! Люди. Зима.
— Обещал же.
— Всё! Отбой. Дела.
— Георгий Карпович, секунду! Ещё одна маленькая просьба.
— Только быстро, тут по Кунаеву совещание.
— Можете мне подготовить список интересных немцев?
— Это про республику новую? А кто интересует?
— Люди, которые чего-то достигли. Я вот, например, Ольгу Берггольц уговорил министром культуры поехать в новую республику. И в то же время Татьяна Пельтцер и Евгений Евтушенко мне уже не нужны.
— Евтушенко — немец? Не знал. Ну да он по моему ведомству не проходил, он всё с диссидентами заигрывает. Пусть. Хороший поэт. Ладно, считай, Пётр Миронович, я тебя понял. Артистов не надо, нужны на другие министерские посты люди. Вот видно сразу, Пётр, что ты не военный — не можешь правильные приказы отдавать. Может, тебя на сборы на месяцок призвать? У тебя какое звание?
— А то ты не знаешь, — измывается. А говорил — времени нет. Вот поиздеваться нашёл.
— Усёк. Поищем. Срок какой?
— Через час. Я завтра улетаю, — на том конце провода загугукали. Смеялись, наверное.
— Комик. Через два часа позвоню. Кого успеем, найдём. Москвичи ведь нужны, раз срочно?
— Ну, может, с кем успею переговорить.
— Теперь точно отбой — вон полная приёмная народа, сейчас дверь вышибут, — трубка забибикала.
Вот сидели. Отмечали отъезд. Просто чаем с тортиком. Ещё ведь целый суматошный день впереди.
— Юра, слушай, всё хочу тебя спросить, — Будённый перекрестился. В первый раз такое за ним Пётр наблюдал. — А ты там видел чего-нибудь эдакое?
— Бога с ангелами?
— Ну, сам сказал, — смутился древний маршал.
— Тысячу раз спрашивали. Я даже про это целую историю придумал и рассказик написал.
— И где напечатан? — поправил усы Будённый.
— Нигде. Такое не напечатают.
— Заинтриговал. Рассказывай.
Все даже чашки с чаем отставили, и куски тортов отодвинули.
— Только не скажу, правда это — или всё мои больные фантазии. А вы спрашивать и пытать меня, засовывая иголки под ногти, не будете? — вытянул руки с аккуратно подстриженными ногтями.
— Я не буду, — первая откликнулась Филипповна.
Посмеялись.
— Хорошо. Слушайте. После того как я уже прилично времени провёл снова на земле-матушке после полёта, вызывает меня к себе Никита Сергеевич Хрущёв, закрывает за нами дверь своего кабинета — и даже на ключ запирает. Ведёт меня в дальний угол и говорит еле слышным шёпотом:
«Давно я тебя хотел спросить, Юра. Ответь мне честно, без всяких утаек: а Его Самого или Его ангелов ты там видел?»
Я тогда тоже наклонился к уху Хрущёва, и отвечаю ему тоже шёпотом:
«Видел, Никита Сергеевич…»
«Я так, бл…ь, и знал! — шепчет горестно. — Ну а теперь прошу тебя, вернее приказываю — никому и никогда не говори об этом!»
«Слушаюсь, Никита Сергеевич!» — говорю.
Проходит несколько лет. Меня тогда отправили путешествовать по Европе. Посетил я даже Ватикан, и был принят самим Римским Папой. Перед концом аудиенции Папа попросил оставить нас одних, закрыл и запер на ключ дверь кабинета. Потом взял меня под руку и отвёл в уголок. Прилип ко мне и в самое ухо шепчет:
«Ответь мне искренне, сын мой, только искренне, как на духу: а Его Самого или Его ангелов ты там лицезрел?»
Тут я вспомнил, что обещал Хрущёву, и отвечаю:
«Нет, не видел, Ваше Святейшество.»
«Я так и знал! — вздыхает горестно. — Только умоляю тебя, сын мой — никому не говори об этом!»
Гагарин сам горестно вздохнул и взял чашку.
— Что, правда видел Самого? — отвисла у Будённого челюсть. Да даже Пётр глаза выпучил.
— Договорились же — не приставать с «правдами»!
— Сволочь ты последняя! — обиделся маршал.
Событие тринадцатое
После службы в армии я понял, что учиться, учиться и учиться гораздо лучше, чем служить, служить и служить.
Позвонил генерал-полковник ровно через два часа. Вот она — немецкая точность, хотя сам не немец. Пётр даже успел подзабыть про просьбу. Составлял в голове план беседы с маршалом Жуковым. Тоже хотел забрать в свои палестины. Не немецкие, казахские. Точно ведь знает, что деньги, вбухиваемые сейчас в гражданскую оборону, пойдут прахом. Не так много этих денег, чтобы миллионами швыряться. Нужен был человек, который возглавит в республике ДОСААФ и разрушит гражданскую оборону. Все эти планы, бомбоубежища, вековые запасы окаменелых продуктов, одежды. Костюмы химзащиты, сборы, учёбы. А сколько сотрудников? Всех к чёртовой матери. Пусть работу работают. А вот ДОСААФ, наоборот, на эти деньги поднять. Понастроить тиров, аэроклубов. Вон скоро «Сессны» будут сотнями выпускать — кто на них летать будет? Да и автошкола нужна при каждой обычной школе. Сто процентов выпускников должны иметь права на три категории: А, В, С. Потом, в городах, автошколы на более высокие. И чтобы раскачать эту махину, нужна была личность, которой не сильно-то захотят перечить. Жуков подходил. Старенький, конечно — ну, пару лет хотя бы. Раскрутить маховик.