Страница 15 из 16
– Догадываюсь, – ответил амфибос.
– Я хочу избить тебя! Хочу с тобой драться! Хочу так тебя отделать, чтобы ты превратился в кровавую отбивную!
– Так в чём проблема? По-моему, для этого сейчас самый подходящий момент, – сказал Жаб и продемонстрировал начальнику свои скованные руки. – Я устал и в браслетах – более выгодной ситуации, чтобы это сделать, у тебя никогда не будет.
– Это тебя гуманоид научил так плохо думать о цванках? – начальник неожиданно вскипел. – Я понимаю, что от этих мерзких обезьяноподобных существ, заполонивших нашу галактику, нельзя услышать ничего, кроме гадостей и лжи, но ты же амфибос! Наши расы живут бок о бок сотни тысяч лет, ты должен знать цванков лучше, чем это пришлое ничтожество! Как ты мог предположить, что я буду избивать закованного в наручники?
– Да запросто, – спокойно ответил Жаб. – Не раз видел в армии, как вы, цванки, и связанных били, и толпой на одного нападали.
– Ты не путай! – ещё сильнее завёлся начальник тюрьмы. – Избивать связанного пленника, чтобы наказать, или пытать его ради получения нужных сведений – это одно! А честный бой – другое! Если цванк кого-то вызывает на поединок, то бой всегда честный! Ни толпой, ни при помощи подручных средств, только один на один и в одинаковых условиях, никак иначе! Ты понял?
Жаб спокойно выслушал рептилоида и пожал плечами.
– Ну, понял и что?
– А то! – от злости у начальника перехватило дыхание. – То, что я вызываю тебя на поединок! Мы будем драться! Я и ты! Один на один! И я докажу, что в честном бою я уделаю тебя, как кашалот креветку!
– А ты боргосских креветок-кашалотоедов видел? – ляпнул Лёха, которого в очередной раз решил подставить его собственный язык.
– Заткнись, клоун! – заорал цванк. – А то сгною в карцере, и тогда стопроцентно до суда не доживёшь!
Лёха замолчал, а жаждущий реванша рептилоид подошёл к уроженцу Далувора настолько близко, что его разгорячённое дыхание, казалось, запросто могло бы обжечь его обидчику лицо и спалить брови, если бы они у амфибосов были.
Начальник тюрьмы протянул руку к Жабу и сделал движение, будто схватил что-то в воздухе и раскрошил это в порошок.
– Выйти против цванка лицом к лицу – это тебе не сзади пинать!
Рептилоид почти трясся от гнева, амфибос же равнодушно на него посмотрел и, выждав небольшую паузу, спросил:
– Значит, наручники снимешь? Это хорошо. А драться где будем? Здесь? Сейчас?
– В спортзале! Через три дня! Тебе хватит этого времени, чтобы подготовиться к бою?
– Да я и сейчас готов, – с тем же спокойствием ответил Жаб. – Хотя, конечно, если дашь пять минут на растяжку, будет вообще здорово.
– Даю вам три дня! Обоим!
– Обоим? – опять включился в разговор Лёха. – Я тоже, что ли, буду драться? И с кем, если не секрет? Только не говори, что с победителем вашей пары. Потому что сразу скажу: так не пойдёт! Я не хочу с Жабом драться – он здоровый кабан, меня уделает.
– С кем ты будешь драться – узнаешь на ринге! А сейчас – свободны! Увидимся через три дня! Вас обеспечат всем необходимым.
– Можно один вопрос? – не унимался Лёха.
Цванк нехотя, но всё же кивнул, давая разрешение.
– А что ты вообще в том клубе делал? Странное место для обидчивого начальника тюрьмы.
– Я был в командировке, зашёл поужинать в первое попавшееся заведение возле отеля. Не знал, что там таких моральных уродов встречу.
Удовлетворив любопытство комедианта, цванк отвернулся и отошёл к окну, давая понять, что до предстоящего боя он полностью потерял интерес к своим обидчикам.
– На выход! – скомандовал стоявший всё это время молча охранник. – По одному!
Но стоило Лёхе и Жабу начать движение, как до них опять донёсся голос цванка.
– Стоять! Совсем забыл – их же адвокат ждёт, – эти слова начальник тюрьмы адресовал охраннику. – Ведите их в комнату для встреч!
– Какой ещё адвокат? Нет у нас никакого адвоката! Что за постановка? – возмутился Лёха, но конвоир грубо толкнул его сзади в плечо.
– Разговоры прекратить!
Комедиантам пришлось повиноваться: они вышли в коридор, где услышали брошенную им вслед из кабинета фразу начальника тюрьмы:
– Вас ждёт общественный защитник, таков закон!
Длинными мрачными коридорами конвоиры привели временно заключённых к так называемой комнате для встреч. После стандартной процедуры прижимания лицами к стене, сопровождающий офицер открыл дверь и приказал комедиантам войти в комнату.
«Это, видимо, такая местная традиция – полировать стены мордами заключённых и экономить таким образом на моющих средствах», – подумал Лёха, переступая порог.
Посреди комнаты стоял прибитый к полу стол и по два стула с каждой стороны, тоже накрепко приколоченные.
– Сядьте на стулья, лицом к выходу, руки на стол и ждите! – приказал офицер.
Комедианты покорно выполнили приказ. Офицер ушёл, но четверо конвоиров стояли у входа и не сводили глаз с временно заключённых. Через несколько минут в помещение буквально вкатился очень крупный кальмар с большой папкой в щупальцах.
– Оставьте нас, пожалуйста! – попросил адвокат конвоиров и вскарабкался на стул напротив заключённых.
Конвоиры вышли и закрыли дверь. Кальмар деловито оглядел Лёху и Жаба и произвёл некоторые движения своим ротовым отверстием – видимо, улыбнулся.
– Здравствуйте, господа! – сказал адвокат. – Нас зовут Нэчээ Рохоо. Мы ваш общественный защитник. Вы имеете право от нас отказаться, но тогда вы не сможете подать апелляцию на решение суда, потому что в кхэлийских судах апелляцию может подать лишь защитник обвиняемого. Но это если вы, конечно, захотите подавать апелляцию. А также, если вы отказываетесь от общественного защитника, то вам необходимо самим защищать себя в суде и предоставлять суду все ходатайства и объяснительные, которые следует предоставлять на кхэлийском языке.
Адвокат перевёл дух и закончил:
– Так что решаете, господа? Будете брать общественного защитника или откажетесь?
– В чём подвох? – Лёха сразу заподозрил что-то неладное – уж слишком неприятным был сидящий напротив кальмар.
– Подвоха нет. Но не скроем, есть наш личный интерес. Он кроется в том, что нам платят за каждое дело, которое мы ведём. Поэтому, конечно, нам бы очень хотелось, чтобы вы нас оставили. Для вас разницы особой нет – не вы же нам платите. Но с нами будет немного проще.
– Ты лучше скажи, что нам грозит? – вступил в разговор Жаб.
– Вам грозит исключительная мера наказания. Ведь вас обвиняют в убийстве одного из самых уважаемых и почётных граждан Олоса.
Кальмар говорил так спокойно, будто речь шла всего-навсего о принудительных работах по выходным.
– А что у вас подразумевается под исключительной мерой? – осторожно спросил Лёха, при этом догадываясь, что речь идёт явно не о ссылке в колонию-поселение.
– Под исключительной мерой у нас подразумевается молекулярное распыление в камере принудительной утилизации.
– О как! – только и смог на это сказать обычно не лезущий за словом в карман стендап-комик.
В комнате повисло тягостное молчание.
– Но вы можете подать ходатайство, в котором полностью раскаетесь и попросите заменить исключительную меру на пожизненную отработку нанесённого ущерба у прямого наследника убитого.
– Это что за ерунда такая? – спросил Жаб.
– Слово «пожизненная», конечно, внушает оптимизм по сравнению с «утилизацией», но всё же как-то непонятно, о чём речь, – добавил Лёха.
– Объяснять долго, – сказал адвокат. – Но если вкратце, то вы перейдёте в собственность прямого наследника убитого, то есть его сына. И всё ваше имущество тоже.
– С ума сошёл? Типа, в рабство нас хочешь отдать? – Жаб чуть не бросился на кальмара.
– Ну, если вам больше по душе камера принудительной утилизации… – начал было адвокат, но Лёха его перебил.
– Слушай, ты, защитник хренов! А как насчёт версии, что нас подставили? Ты не предусматриваешь варианта оправдания нас?
Кальмар развёл щупальца в разные стороны.