Трудовые будни Тёмных Властелинов

Алиса Чернышова

Предназначенные. 7. Трудовые будни Тёмных Властелинов

Некоторые учёные книжники из школ теоретической магии склонны утверждать, что сон — это маленькая, карманная смерть.

По их версии, главное отличие состоит в том, что после сна можно проснуться, а для мертвецов такая возможность уже не предусмотрена. Обычно. Само существование высшей нечисти доказывает, что даже тут находятся умельцы, которые исхитряются выкрутиться.

Под лунами шестого мира нашей оси, полного магии, в принципе крайне мало истинно невозможных вещей.

Так уж вышло, что той ночью, о которой мы поговорим, у многих жителей вольных городов были разного рода проблемы со сном.

К примеру, Дивера, истинная пара Властелина Эта Чёрного, всё никак не приходила в себя после серьёзного отравления эльфийской пыльцой. Сам Эт сидел рядом и не смыкал глаз. Девушка дышала тихо, её сердце билось преступно редко, и, несмотря на все заверения лекарей, он иррационально опасался. Казалось, стоит ему уснуть, слабое биение жизни затихнет вовсе. В этом не было ничего нового, подобное суеверие едино для разумных множества миров: мол, Предвечная не придёт, пока бодрствуешь, пока держишь близкое существо за руку, пока следишь неотрывно. Мол, Она не терпит чужого взгляда.

Сложно сказать, имеет ли это под собой хоть какое-то основание: просто один из иррациональных симптомов любви.

Однако, у Эта была ещё одна причина не спать. Он не признался бы себе в этом, недостойном мужчины и воина, чувстве, и не озвучил бы подобное вслух, но… он боялся спать.

Точнее сказать, он боялся того, что могло бы ему присниться.

Попаданка Равиэль, бывшая фаворитка Эта, не спала тоже.

Она лечила своё раненое сердце.

На родине для таких вещей она обычно использовала мороженое и фильмы о настоящей и вечной любви. К сожалению, ни то, ни другое в иномирное захолустье не завезли, потому пришлось ограничиваться необычной субстанцией вроде пудинга, которую притащили её друзья-волки, и местной литературой. Книги тоже повествовали о той самой, большой и вечной, но тут любовь представляли однобоко: всё вечное, по мнению местных, может быть связано только с треклятой истинной парой. Она же, Равиэль, по матчасти этих книг выступала эдакой жалкой выскочкой, которую герой выбрасывает на улицу во имя свеженайденной пары — непременно юной, нежной и трепетной девы.

Несправедливо! Ужасно несправедливо! Какой же женщине захочется чувствовать себя не главной героиней книги, а неудачливой соперницей?!

Равиэль читала, ревела над каждой строчкой и отчаянно жалела себя. Эх, тяжела женская доля!

Попросить у мальчишек, что ли, ещё местного пудинга?..

Властелина Тэ Чёрного тоже мучила бессонница.

Этой ночью он не пожелал навестить свою обожаемую супругу, отговорившись делами, отослал всех приближенных и остался наедине с дорогущим демонским алкоголем да тенями прошлого. Он отчаянно ненавидел тот выбор, что снова предстал перед ним. Ему казалось, что изо всех углов на него смотрят призраки: отца, и матери, и любимой сестрёнки Тит, и кузена Иди, унаследовавшего шкуру от Золотых лицемеров, а сердце — от свободолюбивых Чёрных.

И было бы проще, если бы это действительно были привидения. Как ни крути, с эктоплазменными формами не-жизни всегда можно договориться. Ну, или поработить их, или развоплотить. Вариантов много!

С собственной памятью сладить, увы, куда сложнее.

И Тэ не знал, на что решиться. Снова, как и в юности, перед ним предстал выбор. И снова ему нужно было решить, кого предать.

Мерзкая ирония заключалась в том, что вовсе без предательства обойтись не получится, какую сторону ни выбери — с этим рано или поздно сталкиваешься, когда пытаешься быть и политиком, и другом. Мерзейшее ощущение. И, что хуже, сбежать от этого выбора невозможно.

Он всё равно рано или поздно догонит.

Ири, Властелин Чу, тоже бодрствовала той ночью.

Однако, вряд ли это можно было бы оправдать проблемами со сном, потому что сама драконица, равно как и её истинный, едва ли могли бы причислить первую совместную ночь к категории "проблем". Да, уснули они только под утро, но некоторые разновидности бессонницы крайне полезны для настроения, здоровья и — иногда — увеличения популяции того или иного вида.

Если бы кто спросил этих двоих, они бы сказали, что иногда лучше не выспаться.

Максим, юный попаданец, спал. Но отчаянно, почти до крика хотел проснуться.

Однако, магия сновидений — тоже искусство, доступное крайне ограниченному кругу лиц, в который обычный ребёнок из техногенного мира был не вхож. Потому-то хищный сон не отпускал, он сомкнулся вокруг капканом, вгрызся в разум юного мага невидимыми, но от того не менее острыми клыками.

И Макс блуждал по джунглям, непролазным и тёмным, прорастал травой, летел птицей, охотился вместе со зверем, а после — умирал с добычей. Это сводило с ума, но не это было хуже всего.

Хуже всего в этом во всём был страх. Максим знал, чувствовал, что там, в центре леса, есть поляна, на которой всегда темно. Там притаилось что-то могущественное, ужасное и жадное. Этому чему-то был нужен он.

Максим пытался сбежать, но, как это порой бывает во сне (и не только), чем быстрее он бежал прочь от своего страха, тем быстрее к нему приближался. Он не знал, что будет, когда эта тварь на поляне его достанет, но нутром чуял: после этого ему уже не остаться собой. Он кричал, звал кого-то, но его тело спало на лекарском ложе, спокойное и безучастное. И только в волосах одна за другой проступали ниточки седины…

Гун Оранжевая, новая Глава Магического Совета Чу, тоже не спала.

Собственно, это были уже седьмые сутки без сна: с тех пор, как матушка Рои вызвала её к себе и рассказала о предстоящем назначении, сомкнуть глаза хоть на миг так и не довелось. И, нужно сказать, даже на драконьем организме такое положение вещей сказывалось пагубно — терпение и сдержанность, которые в юной драконице воспитывали годами и столетиями, давали ощутимую трещину.

Нет, пока что Гун мягко улыбалась, но отчётливо чувствовала: час, когда она сорвётся, близок. В частности, всё сильнее становилось желание схватить свитки и запихнуть их коллеге, Чо Оранжевому, в самые труднодоступные и анатомически не предназначенные для хранения бумаг места.

— Это что, шутка? И что, по-вашему, я должен сделать с этим хламом? — Чо кривил губы так, будто обнаружил у себя в тарелке некую дурно пахнущую коричневую субстанцию. — Сжечь в целях дезинфекции?

Гун с тоской оглядела общегильдейский архив, который, признаться честно, и впрямь слегка напоминал помойку.

— Жду ваших приказаний, — монотонно сообщил зомби, который тут всем, с позволения сказать, "заправлял".

— Что же, — кашлянула Гун, изо всех сил пытаясь излучать энтузиазм. — Это будет непросто, верно?

— Это унизительно, — сказал Чо мрачно. — Это. Просто. Унизительно!

Гун подавила вздох.

Нельзя сказать, что она не понимала позиции Чо. Более того, в чём-то даже была с ним солидарна: для неё только возможность вновь увидеть Ири перевешивала неприятие происходящего. Но Чо оказался здесь совсем один… А ведь он, как и она сама, прошёл нелёгкий путь служения для того, чтобы получить должность в системе власти и короткое имя. И, нужно сказать, служение в среде драконов подразумевало полную самоотдачу.

Вообще, большинство жителей других стран (в особенности люди) склонны думать, что родиться драконом — это большая жизненная удача. В чём-то они правы: исторически сложилось, что такого понятия, как "бедный дракон", в предгорных реалиях не могло существовать в принципе. Даже если волею случая ребёнок, способный к обороту, рождался не от признанной пары или каким-то образом становился круглым сиротой без наследства, один из Домов (или, в исключительных случаях, лично Князь) предоставлял ему покровительство. После, отучившись, юный выпускник занимал одну из должностей в интересном ему направлении. Зачастую драконы получали в своё распоряжение территорию на землях Дома-покровителя. Задачей их было курировать и надзирать за порядком. Однако, если юному дарованию хотелось, например, развивать науку, культуру или магию — после того, как он отрабатывал сто лет на покровителей, перед ним и в этом смысле были открыты все двери.