Страница 5 из 11
Оставив вёсла в специально отведённом углу в коридоре, он прошёл к креслу посреди полупустой комнаты и тяжело в него опустился, откинув голову на высокую спинку. Медная борода задралась вверх, веки с короткими белёсыми ресницами опустились на вечно прищуренные серо-зелёные глаза, мускулистые руки с кулаками-кувалдами опустились и безвольно повисли, ноги вытянулись. С виду ноги были одинаковыми, но широкие штанины из плотной застиранной парусины скрывали врождённый дефект – сухость левой ноги и её немощь, из-за которой он был обречён на хромоту и вечное сожаление в глазах родителей.
Это была традиция – хоть пять минут посидеть в кресле, не переодеваясь и не умываясь, давая себе краткий отдых после работы.
Вскоре он встанет и поставит на плиту сковороду с маслом и джезву, чтобы аромат кофе изгнал запах рыбы, сменит робу на белую рубашку и джинсы и, нажарив рыбы и сварив кофе, сядет ужинать за стол перед телевизором, чтобы посмотреть спортивные новости. Огромное преимущество его крошечного дома в том, что он одноэтажный, и ему нет нужды таскаться по лестнице на верхние этажи. Просторная гостиная и крошечные кухня и спальня – вот и всё, что у него есть, и всё, что ему, собственно, и нужно. Свежая газета и рубашка, телевизионный матч по футболу, кофе и рыба, минимум мебели и утвари, никаких баб и безделушек, и никаких соседей сверху, блаженная тишина и одиночество, устроенное по его вкусу, – о чём ещё мечтать?
Клод Леон чуть вздохнул. Он и слово бы это забыл – «мечтать», да дураков развелось, строящих из себя мечтателей и романтиков, а на деле неудачников, не сумевших определиться с собственной жизнью. Вот он однажды определился и теперь живёт, чувствуя себя ценной частью и общины, и важного большого дела.
В дверь постучали.
– Входи, Леони!
– Привет, дорогой. Я принесла тебе сливовый пирог и чистые рубашки.
– Спасибо, дорогая. Рыбу?
– Не откажусь.
Он молча разложил зажаренный улов по тарелкам. Золотоволосая полная мадам Леони, сложив рубашки на полку в шкафу, так же молча ловко нарезала пирог, выложив куски на тарелочку с салфеткой.
– Леон, у тебя есть лимон?
– Э, закончились. Есть свежий хрен и немного песто.
– Я возьму немного соуса с хреном. Приятного аппетита, брат.
– И тебе, сестра.
– Я пришлю к тебе Шарля с лимонами.
– Не стоит его гонять. Я сам, пожалуй, зайду.
– Ты кого-то увидел? – оживилась мадам Леони.
– Видела шляпу Ханны? – вопросом на вопрос ответил лодочник.
– Да уж. И она точно что-то нашла в барахле бедной Доминик.
– Эта сквалыга была какой угодно, но не бедной, – заметил старик.
– Ну, денег девочка точно там не нашла. Видел бы ты, как она обрадовалась, когда я заказала ей скатерти для кафе.
– Так она на самом деле шьёт?
– Да. Говорит, ниток много, сама подберёт по цвету, и машинку привезла.
– Ну, хоть что-то. Не совсем дура. А что в кафе?
– Парень в мужском люксе и дама в женском. У обоих пчёлки. Хотя…
– Это не совпадение. Я видел ещё одну дурочку на автозаправке. Пчела на лацкане пиджака. И парень с пчелой на гитаре среди группы туристов.
– Значит, они снова приехали, – вздохнула мадам Леони.
– Сборище дураков, – фыркнул старый Клод Леон.
– Ты поедешь с ними, брат?
– И шагу не ступлю. Они все безнадёжны. Хотя, два люкса, это уж слишком. Ты поговори с Ханной, как там её по отцу?
– Нойман. Не поверишь, но она Ханна Одилия Нойман.
– Даже Одилия, – и Клод хмыкнул в усы, – ну, надо же.
– Да, я тоже отметила. Но это же просто совпадение.
– Совпадения бывают у судьбы, у дураков бывают только промахи.
– Её называли родители.
– Пара неудачников. Родили, назвали и бросили на полоумных старух.
– Доминик с Мартой неплохо её воспитали.
– Мне плевать на её воспитание. У человека должно быть дело. Если она шьёт, это неплохо. Но если потащится в Вогезы и Оберне, значит дура.
– Девочка молода и одинока. И ещё ищет себя, – возразила сестра.
– Ищет приключения себе на задницу. И поверь мне, найдёт.
– Не дай Бог! – взволнованно всплеснула руками мадам Леони.
– Он даёт каждому по плечу и воздаёт по заслугам. Что там насчёт люксов?
– Они не знакомы. Но у обоих двойные фамилии и оба явно из знати.
– Так явно?
– Породу не скроешь, Леон. И потом, вещи, манеры, речь, – это не каждый сыграет.
– Ты права. Но у нас ещё несколько дней. Раньше августа они никуда не попрутся. Ещё кофе?
– Нет, спасибо. Я вернусь в кафе. Время ужина.
– Отдохнула бы, – предложил лодочник, глянув на хозяйку отеля.
– Я не устаю, брат. Мне нравится моя работа.
– Ты моя умница.
Старик улыбнулся, и его хмурое сморщенное лицо вдруг совершенно изменилось – словно расцвело и помолодело, став светлее и добрее, как на иконе.
– До завтра, дорогой. Завтра всё выяснится и определится, я надеюсь.
– Лучше бы не определялось. Ты же знаешь, когда всё выясняется и определяется, начинаются настоящие проблемы.
– Я буду надеяться, что ты не прав, Леон.
– Я всегда прав, сестрёнка. Именно потому, что ни на кого и ни на что не надеюсь и просто занимаюсь своим делом, которое сам себе выбрал.
– Шарль говорит, что тебе пора на покой, – улыбнулась мадам Леони.
– Что? Глупый щенок! Да что он знает о покое? Пусть занимается учёбой и не суёт нос в дела, которые его не касаются. Кстати, он определился, на каком отделении будет учиться с этого года?
– Да. Автомеханика.
– Это с его-то руками, растущими из задницы?
– Леон!
– Ладно-ладно, Леони, посмотрим. Завтра зайду к вам за лимонами, заодно посмотрю, что там за пчеловодов к нам занесло…
Сестра ещё что-то говорила ему, но Клод Леон думал о своём. Всё складывается удачно. Он провернёт новое задание как забавное дельце под прикрытием пчелиного роя…
***
Морис не стал раскладывать вещи, а напротив, перебрав их, аккуратно сложил в рюкзак, отложив кое-что в стирку.
Денег хватит на неделю, не больше, так что пить сок в кафе больше не стоит, пока не найдётся работа. Но сегодня придётся поужинать, чтобы набраться сил для поисков работы.
Господи, лучше бы он не подслушал случайный разговор, перечеркнувший всю его жизнь. Лучше бы он никогда не узнал, кто он на самом деле. Тогда ему не пришлось бы оставить семью, друзей, Родину, не пришлось бы скитаться и терпеть лишения, не пришлось бы стать изгоем, вором, беглецом и предателем. Он потерял всё, включая даже собственное имя, на которое больше не имел права.
Но раз уж так случилось, что ему даже отомстить за всё это некому, то он пройдёт этот путь до конца и узнает всю правду, даже если эта правда заново перевернёт его и без того разрушенный мир. Здесь, во Франции, он должен найти ответы на мучающие его вопросы, здесь должен понять, кто он, и здесь должен решить, что делать и как жить дальше, куда идти в этой жизни, к чему и с кем.
А вот и местная газета с объявлениями. Как хорошо, что отец обучил его французскому. Это было не принято в семье, в мире его отца, среди арабов, но отец сам получил образование во Франции, и его выучил французскому и английскому языкам. Если бы ещё его родители на самом деле были его родителями! Но недавно он понял, что это совсем не так. Понял и огорчился…
***
Арно осторожно надавил на дверную ручку, и та поддалась, уйдя вниз почти без скрипа и отворив дверь. Он не стал медлить и раздумывать и быстро вошёл в номер. В ванной лилась вода, и он подкрался ближе. И тут же чертыхнулся, споткнувшись о пару брошенных туфель. Что-то он не припоминал таких каблуков среди обувок сестрички. Да и вот этого почти кукольного клетчатого набора из дорожной сумки и несессера он не помнил.
– Так, а это что за пиджачок?
Разглядывая вещи на спинке стула и на кровати, он не услышал, как вода перестала шуметь, а дверь ванной распахнулась.
– Какого чёрта? Я вызову полицию! – раздалось у него за спиной.