Занимайтесь своими делами

– Да ради бога, поели и ладно. Всё равно моя, гм, компания меня бросила.

– Очевидно, что она глупа, – и брюнетка ослепительно улыбнулась.

– Что есть, то есть. Мозги куриные. Вина?

– Я уже выпила.

– Ах, да. Тогда я сам, с вашего позволения или, как говорит моя глупышка-сестрёнка, без него. Салют! – и он выпил бокал шабли, зажевав оливку.

Женщина с оценивающим прищуром смотрела на парня. Красив как бог, особенно, когда злится. И точно приехал сюда за стаей пчёлок. А значит, он один из тех, на кого она, в новой жизни Мелиса Феличе Софи Дюамель-Дюбуа, объявила сезон охоты ради того, чтобы в этой жизни закрепиться и пустить новые корни. Она переложила ногу на ногу и протянула ему ещё один бокал.

Он глотнул и отставил. Съел ломтик копчёного окорока. Снова выпил.

– Может, заказать нормальный горячий ужин, красавчик?

– Закажем уж сразу горячий завтрак.

Он подошёл к ней и дёрнул её за руку со стула. Она влетела к нему в объятия.

– А может я не останусь на завтрак? – и она положила руки ему на плечи.

– Не любишь кофе в постель? – недоверчиво приподнял он бровь.

– Вообще не люблю кофе, – и она капризно оттопырила губки.

– Тогда закажем горячий шоколад со сливками, детка, – шепнул он, целуя её в шею…

***

Морис убедился, что дверь заперта, и внимательно рассмотрел футляр. Простой деревянный пенал круглой цилиндрической формы. Но открыть сразу его не получилось.

– Внутренний боковой выступ. Надо потянуть, – пробормотал парень.

Он с силой дёрнул половинки в разные стороны, и футляр раскрылся. Внутри действительно был боковой выступ-крючок, мешавший свернуть крышку.

Морис с благоговением вытащил небольшой свиток старинной плотной похрустывающей бумаги и посмотрел на надпись. Это было не похоже на тот французский, которому его учил отец, да и завитушки мешали вникнуть в смысл.

– Я должен узнать, что здесь написано.

Он понимал, что должен показать это кому-то, и даже отдать находку хозяевам дома, но его охватило трепетное алчное чувство, какое охватывает искателей сокровищ при виде золотых монет, – чувство собственности, чувство обретения несметного богатства. И он решил ещё немного полюбоваться своим сокровищем – ну, хотя бы до утра. Сфотографировав записку, он сложил её обратно в футляр, припрятал и пошёл в душ…

***

Ханна поставила на стол две чашки чая с высушенными липовыми цветами, вазочки с мёдом и со сметаной, и блюдо оладий из кабачка, которые недавно нажарила.

– Вы устали. Как и я. Нам обеим стоит подкрепиться.

Сесиль снова огляделась в маленькой гостиной на втором этаже, и её взгляд уже не был таким затравленным.

– Это твой дом?

– Да. Моя прабабушка умерла несколько недель назад и оставила мне его в наследство. Я только закончила с уборкой, – и Ханна вздохнула.

– Мне жаль твою бабушку, – и Стефани коснулась руки Ханны.

– Ничего. Бабуля прожила девяносто пять лет.

– Сколько?

– Столько. И всегда говорила, что не следует торопить то, что неизбежно, и надо избегать того, чего делать не следует.

Они чуть улыбнулись друг другу и взяли по оладье, макнув их в сметану.

– Ну, так чего ты так старалась избежать? От кого ты бежала?

– От брата. Его послали, чтобы вернуть меня в семью.

– А ты не хочешь вернуться?

– Хочу, конечно, я очень люблю свою семью. Но сначала я должна кое-что выяснить, а они мне не дают. Вот и пришлось сбежать. А через пару дней я уеду.

– Куда? О, извини, мне не стоит лезть не в своё дело. Ещё чай? И ты можешь положить свой футляр на стол или на диван и поесть спокойно.

– Это ты меня извини. Ты спасла меня. Открыла дверь, когда все захлопнули.

– Видимо, я отдала долг судьбе, – Ханна пожала плечами.

– Как это?

– Этот дом, эта страна, моя новая работа – это для меня стало дверью в новую жизнь, которую открыла для меня бабушка и её окружение.

– А что за работа? Ты портниха? У тебя фартук и рукава в нитках.

– Да, я портниха. Сейчас занимаюсь небольшим заказом по пошиву скатертей для кафе. А вообще я начала изучать пэчворк. Хочу стать мастером и продавать вещи в этом стиле. Я и вяжу в лоскутном стиле.

– Значит, ты нашла себя?

– Нет пока, в этом и проблема. Я получила ремесло, но не уверена, что это именно то, что мне нужно. Знаешь, если бы бабушка не оставила мне этот дом, я поехала бы путешествовать, хотя тогда у меня ещё не было моей карты.

– Карты? Какой карты? – насторожилась Стефани.

– Я нашла её в старом диване в этой самой комнате. В пра-бабушкином дневнике говорится, что она нашла эту карту, когда ей было уже двадцать лет, но не смогла пройти по ней, так как только что закончилась Великая Отечественная война и в стране, как и во всей Европе, было неспокойно. К тому же, осталось только полкарты. Чай?

– Да какой чай? – выдохнула Стефани, – у меня же тоже есть полкарты! Она досталась нашей семье от одного из предков и хранится свыше ста лет.

Ханна поставила чайник на стол и недоверчиво покачала головой.

– Так не бывает.

– Бывает. Покажешь?

– Сначала ты. Это она? – Ханна кивнула на футляр, – кстати, как тебя зовут?

– Сесиль. Точнее, я Стефани Изабель Сесиль Леруа де Сандра. Моя семья, в общем, все они хранят какую-то тайну, но со мной никто не разговаривает.

– Но они дали тебе карту.

– Ха-ха! Дали. Да как бы не так. Мне пришлось украсть её, так они послали по моему следу Стефана. Это мой брат.

– Я поняла. Так это та самая карта?

– Да. Но она довольно длинная. Есть, где расстелить?

– Идём со мной.

Ханна сняла фартук, отерев о него руки, и начала подниматься по лестнице. Стефани пошла следом, отметив на ходу, что домик был узким и тесным, по одной комнате на этаже, которые соединялись крутой скрипучей лестницей. На стенах были развешаны чёрно-белые фото в новеньких рамках.

– Это моя семья. Нашла в архиве и решила, что их место рядом со мной, – пояснила Ханна, заметив её взгляд.

Они оказались на третьем этаже. Под высоким потолком, переходящим в остроконечную крышу, была небольшая спальня, в которой был и шкаф, и туалетный столик, и даже уютный кофейный столик с двумя креслами, но не было основного – кровати.

– Кровати нет, потому что на старой умерла пра-бабушка, и я её отдала, а новую я пока не купила и сплю в гостиной на новом диване. Можем раскатать их здесь или на чердаке.

– На чердаке? – удивлённо спросила Стефани, глядя вверх.

Ханна счастливо усмехнулась.

– Это моя гордость! Большая тайна маленького дома. Идём.

Она отодвинула из угла за шкафом простой белый стул и открыла узкую дверцу, оклеенную, как и стены спальни, светлыми обоями с цветочным мотивом из мелких синих, голубых и лазоревых фиалок. Дверца открылась бесшумно, Ханна нажала сразу за ней выключатель.

Пригнув головы, девушки шагнули на ступеньки – всего три – и поднялись в скрытое за стеной спальни помещение – на чердак. Здесь было чисто и сухо. У одной стены было составлено множество картонных коробок с вещами и несколько предметов старой мебели. У окна стояла обувница с двумя парами обуви – очень странной и старинной – деревянные башмаки с загнутыми носами.

– Невероятно! – воскликнула Стефани, – это кломпы? То есть, сабо?

– Ты знаешь, что это?

– Конечно! Традиционные голландские деревянные башмаки. Ну, или французские. Просто одна из моих бабушек была из Голландии, и в нашей семье их называют не сабо, а кломпы.

– А в нашей семье их называют именно сабо. Дед ещё рассказывал, как ему рассказывал его дед, что от названия этих башмаков произошло слово «саботаж», так как возмущённые бесчеловечными условиями рабочие совали эти башмаки в станки и устраивали стачки, чтобы остановить работу и бороться за свои права. Я нашла их в доме и решила оставить и немного реставрировать, так как их носили…

– Твои предки? – подхватила Софи, – Я тебя понимаю. Я тоже предана семье. Жаль только, что они вовсе со мной не считаются.