Экзамен

– Да.

– А вот это сочинение… нет, вот этот набор газетных вырезок он переписал вчера! Я тридцать два года в профессии. Тридцать два! Эти два сочинения писали два разных человека. Один умный, пытливый, несгибаемый максималист с прекрасным чувством юмора и изрядной долей оптимизма. Второй приспособленец, позер и прожектер утонувший в журналистских лозунгах и призывах. Ни мыслей, ни своего мнения, ни причинной и следственной связи, ни выводов! Ничего! Пустота! Вот, что я хотел у вас спросить, что с ним такое вдруг случилось. Почему мальчишка выдвигающий свое собственное отличное от других мнение и с юношеским задором отстаивающий его, через месяц пропадает и появляется в совсем другом облике. Что произошло?

– Просто областное сочинение, это совсем другой уровень, вот и подходы пришлось изменить.

– Клавдия Ивановна! Вы упорно отказываетесь меня слышать. Я все знаю про уровни. Я хочу слышать, что случилось с вашим ребенком? Никакие уровни за месяц не могут изменить его внутреннего мира и отношения к нему. Никакие! Это он писал? Или это вы? Говорите, как есть!

– Что? Похоже на меня?

– Клава! Я не расследование тут провожу! Просто ответь, мне, – он подошел к ней, – кто это писал? У нас еще есть время все исправить! Просто скажи и все!

Горская опустила голову. И опустилась на стул. Она вытащила платок и стала вытирать глаза.

– Это не его сочинение. Простите Петр Петрович!

– Ладно! Все! Прекрати! Я и так вижу, что не его! Даю ему два дня. Пусть сядет и напишет. Только чур уже сам. Договорились, Клавдия Ивановна! На кону честь училища! Хорошо?

– Вы не поняли, Петр Петрович! – она подняла заплаканные глаза, и указала на другую папку, – он не может переписать, вот это не его сочинение. Я подменила тексты.

Петр Петрович устало опустился на стоящий рядом стул. И взял со стола другую папку. Он покачал головой.

– И, чье же это творение? Ох Клава, Клава!

– Коренева.

– Чье? – Петр Петрович, уставился на нее удивленными глазами, – Коренева? Игоря?

– Ну, да. Я поменяла сочинения, темы были одинаковые, а фамилии только на корочках. У Петруши было столько ошибок, я и поменяла. Я же не могла подумать, что Коренев что-то там выиграет.

– Ну, выиграл как раз не Коренев, а Горский. А, Игорь-то, что?

– Молчит. Он всегда молчит. Улыбается и молчит. Может и не знает ничего. Схватил пару за сочинение и улыбается, прямо в глаза мне.

– Как пару? – Петр Петрович возмущенно вскочил со стула, – ты мало обокрала его, да еще пару ему влепила?

– У него 22 ошибки только по тексту!

– Это у Горского 22 ошибки, а у Коренева сколько?

– Ну это…

– Сколько, я спрашиваю!

– Одна запятая, больше ошибок нет.

– Клава! – директор наклонился над ней, – ты дура?

– Петр Петрович!?

– Отрывки сочинения публиковались в городской газете, в восторженных тонах. Ты действительно думаешь, что он может не знать? Он все знает! Это я теперь не знаю, что делать. Весь город знает, что сочинение написал Горский, награждали Горского, на олимпиаду едет Горский. И, что? Теперь я на все гороно должен объявить, что это не он? Что в училище мошенники? Что ты предлагаешь?

– Да он и газет-то, наверное, не читает. Ему все равно, что они пишут. Ему вообще неинтересно ничего. Ничего я не предлагаю. Я сама это сочинение напишу.

– Я хочу знать, что ты ему скажешь?

– Он и не спросит ничего, – Клавдия Ивановна с надеждой смотрела на директора, – может все само собой уладится?

– Конечно уладится, – Петр Петрович махнул на нее рукой, – Петюня твой ведь на весь город прославился, а теперь из-за гнусного подлога на всю область прогремит.

– Что же делать?

– Ты сейчас, у меня спрашиваешь? – Петр Петрович развел руками, – не знаю, попроси Коренева, что бы на писал еще одно сочинение. Может согласится.

– Я? Я, попроси? Как я ему это скажу?

– Просто. Как меняла тексты, так и скажи, быстро и уверенно. Ладно иди, чего уж теперь кашу тут «по столу развозить», решать, что –то нужно.

– Давайте выгоним его из училища, он не благополучный вообще, с приводами и политической статьей.

Директор сурово посмотрел на женщину. Ему хотелось запустить в нее стаканом с давно остывшим чаем. Он скривился от «бурлящих» в кабинете потоков мерзости и животного страха. «Господи! А ведь она мать! Что же такое с вами происходит?» Он обреченно с нескрываемым презрением посмотрел на учительницу.

– Клава, а ты понимаешь, что говоришь? Он же ребенок, пацан совсем. Он же сын чей-то, брат, внук! У него же жизнь своя, семья! Мама! Ну, хорошо, давай выгоним. За что? За, что ты его будешь выгонять?

– Придумаем, что-нибудь. За дисциплину. Прошлая школа его поможет, я с Зинаидой Петровной переговорю, она подскажет.

– Убирайся отсюда, – директор устало опустился за свой стол, – уходи, не хочу тебя видеть.

– Так как же? Что делать-то?

– Что делать? Тебе? Тебе, Клава, необходимо постараться не попадаться мне на глаза, хотя бы некоторое время. Это сейчас для тебя самое главное. Идите Клавдия Ивановна! У меня много дел еще!

Она вышла из кабинета и тихо прикрыла за собой дверь. Петр Петрович устало вздохнул и протер ладонью лицо. Он несколько минут сидел в полной тишине, глядя в одну невидимую точку на стене, затем решительно схватился за телефонную трубку.

– Здравствуйте! Зобнин! Да! Занятия в мастерских еще идут? Хорошо. Найдите мне Игоря Коренева, из радиомастеров! Да! Пусть немедленно придет ко мне. Сейчас!

Он положил трубку и попытался представить их разговор. Но мысли не шли, чувство горького стыда перед мальчиком не давало покоя. Ничего в голову не приходило. Он встряхнул головой пытаясь сосредоточиться, но все было тщетно. Наконец он попытался успокоиться и поудобней уселся в кресле. «Да, бог с ними со всеми, пусть будет как будет. Ты уж прости меня Игорь, но выгнать тебя получается лучше и спокойнее для всех. Куда мы все катимся?»

Игорь вошел в кабинет и поздоровался. Петр Петрович указал ему на стул, вышел из-за стола и сел напротив него за приставной стол. Он пристально смотрел на Коренева. Игорь смотрел на него прямо и открыто. Петр Петрович опустил глаза «Конечно, тебе можно так смотреть, ты не крал ничего, ничего и ни у кого.»

– Послушай, Игорь! – Петр Петрович замялся, подбирая слова, – тут вот какое дело.

Игорь улыбнулся ему и с вниманием продолжал смотреть на директора.

– Произошло у нас одно неприятное событие в училище, – Петр Петрович, сумбурно пытался подобрать слова для начала беседы, – не совсем приятное.

– Петр Петрович!? Вы про сочинение? Или про мастерские? Вы о каком событии говорите?

– Ты знаешь?

– О чем? – Игорь пожал плечами, – пока не понимаю, вы спрашивайте.

– О сочинении…, постой, а с мастерскими, что у нас не так?

– У вас с мастерскими все так как нужно, это у меня с ними не так.

– А, у тебя, что там не так?

– Я сконструировал магазин «затуханий» для нашей лаборатории. Прибор всем понравился. Особенно местным «Кулибиным» из нашей лаборатории. Естественно после нескольких успешных испытаний я его показал Сергею Адамовичу.

– Горскому? – перебил его Петр Петрович, – извини, продолжай.

– Да, Горскому, конечно, – Игорь кивнул головой, – тот провозился с ним дня три или четыре. Потом сказал, что это плагиат, и еще 1972 году такой прибор уже был, компоновка конечно другая, но суть та же. Ну, я и забросил его и забыл уже. Только на конкурсе городском он занял первое место, молодой изобретатель и рационализатор Петя Горский успешно представил его комиссии. Он уже и патент получил. Сам хвастался. Ребята очень плохо к этому отнеслись. Они-то видели всю эту эпопею с прибором и прибор тоже видели.

– А, когда был конкурс?

– Месяца два назад. Петр Петрович, вы не думайте. Петя так Петя, я же понимаю, что мне со своими печатями нельзя там училище представлять. Только вот проблема одна появилась, откуда не возьмись.