Дикая роза

– С удовольствием послушаю рассказ про другую девушку, – сказал он, когда его родные уехали.

Шейми обрадовался возможности поговорить с Дженни наедине.

– Про другую девушку? – не сразу поняла Дженни.

– Историю ее успеха. Вы начали было рассказывать, но тут подоспел Джо.

– Да. Вспомнила, – улыбнулась Дженни. – Глэдис Бигелоу – это история настоящего успеха. Она тоже училась в нашей школе. Очень светлая девочка. Жила она в тяжелейших условиях. Пьющий, распускающий руки отец, который потом умер. Забитая, запуганная мать. Семья бедствовала. Казалось бы, Глэдис ждала отупляющая работа на фабрике. А вместо этого она работает в Адмиралтействе у сэра Джорджа Бёрджесса, заместителя мистера Черчилля.

Шейми видел, как озарилось лицо Дженни, когда она заговорила об этой Глэдис.

– Сначала Глэдис училась в нашей маленькой школе, затем поступила на секретарские курсы. Я спрашивала у Джо и Фионы, не найдется ли у них места для нее. В тот момент никаких вакансий не было, но Джо знал, что сэр Джордж ищет толковую помощницу, и рассказал ему про Глэдис. И сэр Джордж взял ее на работу.

– Какая замечательная история, мисс Уилкотт, – послышалось у них за спиной.

Это был Макс фон Брандт. Шейми даже не подозревал, что Макс слушает, и полагал, что немец по-прежнему курит вместе с Мод и Харриет.

– Согласна с вами, мистер фон Брандт, – сказала Дженни, поворачиваясь к нему. – Эта работа изменила ее жизнь. Прежде Глэдис была застенчивой и несколько замкнутой. Она ничего не видела в жизни, кроме больной матери и кружка по вязанию, куда ходила по четвергам. А теперь, благодаря образованию, она занимается любимой работой. И не где-нибудь, а в Адмиралтействе! У нее есть цель в жизни, она обрела независимость. Ее кругозор существенно расширился. Знаете, она даже стала суфражисткой. Ходит на наши вечерние встречи. Разве не удивительно? Вот что образование способно сделать с человеком.

– Дженни! Иди сюда, дорогая!

Это был преподобный Уилкотт, наконец сумевший найти кеб.

– Держитесь за мою руку, – предложил Шейми. – Я провожу вас.

Дженни не возражала. Она попрощалась с Максом, помахала Мод и Харриет и вместе с Шейми пошла к ожидавшему кебу.

– Мистер Финнеган… мне тут пришла мысль… вы бы не согласились выступить перед учениками нашей школы? – спросила она, пока они шли. – Как насчет будущей недели? Вы ведь живая легенда. Столько достижений, столько удивительных дел. Для детей это был бы настоящий праздник. Они будут вам очень благодарны. И я тоже.

Выступления Шейми были распланированы на всю неделю. Помимо них, его ждала встреча с сэром Клементсом Маркемом в Королевском географическом обществе. Маркем позвонил Шейми в дом Фионы и сообщил, что хочет предложить ему должность в КГО. Вдобавок Шейми уже давно собирался прогуляться по пабам со своим другом Джорджем Мэллори. Словом, у него имелось немало веских доводов, чтобы сказать «нет», но они не являлись главной причиной. Главной причиной сказать Дженни Уилкотт «нет» была его боязнь сказать «да». Шейми боялся снова увидеть ее. Эта женщина что-то пробуждала в нем. Восхищение – так быстро объяснил себе Шейми. Но пробужденное состояние было глубже обычного восхищения. Женщины, периодически появлявшиеся у него в эти годы, тоже пробуждали в нем что-то. Его плотскую страсть. Однако сейчас он испытывал совсем другое чувство. Дженни Уилкотт, с которой он едва успел познакомиться, затронула его сердце. А этой его части ни одна женщина не касалась уже очень давно.

«Не делай этого, – мысленно одернул он себя. – Ты совсем недавно расстался с Кэролайн. Меньше всего тебе сейчас нужен новый роман».

– Спасибо за приглашение, мисс Уилкотт, но я не уверен, что смогу. Сначала надо свериться с графиком выступлений.

– Понимаю, мистер Финнеган, – ответила Дженни, пытаясь скрыть досаду. – Вы ведь невероятно заняты. – Она попыталась улыбнуться, но вместо этого поморщилась и ойкнула. – Синяк такой большой, что даже улыбаться больно.

– Ваш «фонарь» продолжает пухнуть, – сказал Шейми и, не успев подумать, осторожно коснулся синяка под глазом Дженни. – Боюсь, он еще немного распухнет, а потом, через день или два, начнет спадать. А вот ссадины исчезнут не так быстро.

– Насколько понимаю, вы хорошо знакомы с особенностями синяков, – сказала Дженни.

– Парочка знатных синяков появлялась и на моей физиономии. Спокойной ночи, мисс Уилкотт, – произнес Шейми, усаживая Дженни в кеб.

– Спокойной ночи, мистер Финнеган. – Шейми хотел закрыть дверцу, но Дженни подалась вперед и сказала: – Вы ведь постараетесь выкроить время на посещение нашей школы? Или хотя бы подумаете об этом?

Шейми посмотрел на нее. На заплывший глаз, на забрызганную кровью блузку. Сколько же выдержала эта хрупкая женщина в борьбе за равные права? Стычки, тюрьму, насильственное кормление. Шейми вспомнил, как совсем недавно, в Кембридже, Лондон и лондонцы казались ему чем-то серым и скучным. Как же он ошибался!

– Да, мисс Уилкотт, – наконец ответил ей Шейми. – Я обязательно об этом подумаю.

Глава 4

Уилла Олден остановила тяжело нагруженного яка. Несколько долгих минут она просто смотрела. Это зрелище она видела столько раз, что уже сбилась со счета. Смотрела на него в видоискатель фотокамеры, в телескоп, теодолит, секстант. Фотографировала, зарисовывала, наносила на карту, измеряла. И каждый раз у нее все равно захватывало дух.

– Красавец, – прошептала она. – Холодный, недосягаемый красавец.

Перед ней поднимался Эверест со всеми его вершинами, уступами и отвесными склонами. Над вершиной клубился белый дымок. Уилла знала, что это не дым, а поземка, поднятая высокогорными ветрами. Но ей нравилось представлять горного духа, пляшущего вокруг своего высокого далекого дома. Тибетцы называли Эверест Джомолунгмой, что в переводе означало «горная богиня-мать».

Уилла находилась в нескольких милях от деревни Ронгбук, на одноименном леднике. Отсюда ей открывался вид на северный склон могучей горы. Снова и снова разум говорил Уилле, что подняться на эту чертову гору невозможно. Но всякий раз, когда она смотрела на северный склон, на неприступные утесы и снежные поля, сердце не желало слушать. А если попробовать достичь того уступа? Или того отрога? А вот эта скала… отсюда она кажется крепким орешком, но если альпинист очень опытен и погода ему благоприятствует… очень опытный альпинист, снабженный кислородным баллоном… что тогда?

Без кислорода нечего и думать о подъеме на Эверест. В этом Уилла была уверена. Тогда, поднимаясь на Мавензи, одну из вершин Килиманджаро, она очень страдала от высотной болезни. Но высота Мавензи не достигала и семнадцати тысяч футов. Что случится с человеком на высоте в двадцать девять тысяч?

Уилла знала первые симптомы высотной болезни: нескончаемая тошнота и рвота, опухание лица, рук и ног. Дыхание становится болезненным, изматывающим процессом. Все это она испытала на себе. Чем выше, тем сильнее проявляются эти симптомы. Потом высотная болезнь добирается и до самих легких. Начинается сухой, отрывистый кашель. Затем поднимается температура. Нередко альпинист начинает кашлять кровью. Если высота щадит легкие, то набрасывается на мозг. Голова разрывается от непрекращающейся боли. Мысли путаются. Зрение теряет четкость. Альпинист утрачивает контроль над руками и ногами. Спасает только незамедлительный спуск. В противном случае альпиниста подстерегает паралич, кома, а затем и смерть.

– Зачем? – спрашивали ее те, кто не способен понять, какая сила заставляет альпинистов штурмовать вершины.

Если бы я смогла показать это зрелище, этот великолепный Эверест, взметнувшийся в синее небо, думала Уилла. Нетронутый, девственно-чистый, неистовый и устрашающий. Если бы они увидели снимки, то перестали бы спрашивать.

И вскоре это случится. Ее гималайские снимки будут опубликованы. Она сфотографировала почти все, что требовалось. И мир собственными глазами увидит то, что невозможно достоверно описать никакими словами.