В глубинах океана

«Но ты, похоже, кое-чему научился».

«Да. Примерно пятидесяти основным символам, как я полагаю».

«Но ты же беседовал с этими людьми. У меня возникло впечатление, что ты указывал им, что делать».

«Да, я беседовал, но очень неловким образом. Мои несколько дюжин жестов включают в себя основные глаголы, но даже их я не могу воспроизводить хорошо. Три четверти этих людей не понимают меня вообще — и эта девушка из тех, кто понимает лучше всего. Их я понимаю только в том случае, если они очень медленно выполняют знакомые мне жесты».

«Тогда каким же образом ты оказался в таком положении, что можешь указывать им, как себя вести? И как этот факт соотносится с твоими словами о том, что здесь никто никому ничего не может указывать?»

«Может быть, я не так выразился. Здешнее правительство не слишком авторитарно, но пожелания Комитета обычно выполняются, по крайней мере, если это хотя бы отдаленно связано с техническим обслуживанием этого сооружения».

«Комитет наделил тебя какими-то полномочиями? Почему? И означает ли это, что Мари права, утверждая, что ты предал Совет и человечество и перебежал на сторону этих растратчиков?»

«По одному вопросу за раз, пожалуйста, — поспешно написал он. — Комитет не наделял меня какими-то особыми полномочиями. Как один из его членов я просто вношу свои предложения».

Я взял у него блокнот и очистил страницу, все время стараясь поймать его взгляд. Наконец, я написал:

«Опять будем препираться? Мои глаза, можно подумать, тоже меня обманывают».

Он ухмыльнулся и повторил свое предыдущее предложение. Я посмотрел на него с таким видом, что он мгновенно взял себя в руки и продолжал писать.

«Я не собираюсь, — он жирно это подчеркнул, — оставаться здесь, что бы там ни думала Мари, и независимо от того, что я говорил тебе раньше. Извини, мне пришлось тебе лгать. Я здесь, чтобы выполнить задание; что будет после того, как я его выполню, мне неведомо. Как тебе прекрасно известно, ты находишься в таком же положении. — Мне пришлось кивнуть в знак согласия. — Я включен в Комитет по причине моих лингвистических способностей и опыта вообще».

Это его замечание было настолько трудно понять, что я не успел даже прочитать следующую фразу, и мне пришлось его остановить, когда он собирался стереть написанное.

«Насчет этого места у меня имеется кое-какая информация, и я не собирался тебя ею беспокоить, но теперь изменил свое мнение. Я все тебе покажу, и ты сам сможешь решить, использовать ли этот аргумент для того, чтобы заставить Мари предпринять какие-либо действия. Пошли. Я хочу познакомить тебя с главным инженером по оптимизации обслуживания сооружения».

Он поплыл; я последовал за ним; остальные потащились за нами. У меня не было желания разговаривать, даже если бы это было возможно. Я все еще пытался вычислить, каким образом человек, говоривший на местном наречии хуже двухлетнего ребенка, смог добиться положения в обществе по причине своих лингвистических талантов.

Вы это, несомненно, уже поняли, потому что я обо всем пытался рассказывать откровенно. Однако для меня все это было уже чересчур. Я настолько отставал от фактического положения вещей, что меня иногда поражало что-то такое, чего вы, вероятно, уже ожидали. Из дальнего конца отсека управления мы перешли во что-то похожее на офисное помещение. Там, свободно паря перед установкой для чтения микрофильмов и не обращая ни малейшего внимания на окружающих, пребывал мой хороший друг Джои Элфвен.

Глава 17

Когда я его увидел, во мне что-то перевернулось. В течение нескольких лет Берт был моим хорошим другом, как и Джои. Я ему верил. А Мари, надо признать, не доверяла ему и пыталась убедить меня в своей правоте, но я принял это за простую мнительность.

Я был поражен, когда несколько минут назад Берт признался в своей лжи, но я все же не отказался бы выслушать его объяснения. Я даже готов был поверить, что в первый раз неправильно его понял.

Но он также заявил мне — написал простыми словами, в значении которых ошибиться было невозможно, — что ничего не знает о Джои и считает, что Джои никогда в этих местах не появлялся.

Так что Берт Вельштраль врал мне беспардонно и нагло, как пресловутый сивый мерин. Он знал, что Джои находится здесь. Ему было прекрасно известно не только местонахождение Джои, но и его род занятий. Зачем же он лгал мне и Мари? И почему, соврав мне, он предъявлял теперь очевидное доказательство того, что он — лжец? Может быть, у Мари сложилось неблагоприятное впечатление о нем потому, что она заметила нечто, ускользнувшее от моего внимания?

Но совершенно точно я знал только одно — какие бы объяснения ни предложил мне Берт, ему придется привести мне достаточно веские независимые свидетельства перед тем, как я ему в чем-то поверю. И с настоящего момента это касается всех его заверений.

Мои размышления были прерваны, когда Джои оторвался от своего экрана и заметил меня. По выражению его лица можно было понять, что Берт также ничего не рассказывал ему обо мне. Он казался явно изумленным и даже обрадованным. Подплыв ко мне, он энергично пожал мне руку и, по-видимому, так же был огорчен невозможностью нормально поговорить, как и я. Он огляделся, вероятно, в поисках блокнота для письма, но Берт уже строчил в нем. Он поднял блокнот, чтобы мы оба могли прочитать написанное.

«Джои, мы знаем, что в последующие несколько часов ты будешь занят, но ничего, если я предоставлю тебе нового помощника, как только он завершит свое первое задание?»

Я оценил его такт, выразившийся в том, что он не назвал меня по имени, и решил более внимательно выслушать его извинения, когда он соблаговолит мне их принести. По краткой ухмылке Джои я понял, что он тоже это отметил; несколько недель, проведенных вдали от нашего отдела, не изгладили из его памяти мое хроническое отвращение ко всем уменьшительным именам и прозвищам, привитое мне родителями.

«Буду очень рад, — написал он. — Проверь его как можно быстрее, Берт. Он нам очень нужен».

Он хлопнул меня по плечу со всей живостью, которую ему позволяла окружающая жидкость, еще раз улыбнулся и вернулся к своему монитору.

Я бы не отказался поговорить с ним еще, но уже начинал понимать, что долговременное пребывание здесь отбивает у человека всякую охоту к пустопорожним разговорам. Я мог бы назвать немало людей, которые бы порядком выиграли, переехав сюда на жительство. Я махнул ему рукой, чего Джои не заметил, и поплыл за Бертом обратно в отсек управления.

Я уже собирался было задать ему несколько резких вопросов, но поскольку блокнот был у него, при данных обстоятельствах я все же не решился прервать чужую речь. Он остановился и начал писать, едва я только проплыл в дверь.

«Мне не хотелось, чтобы ты узнал о Джои до своей беседы с Мари, — писал он. — По сути дела, я только сейчас решился на это. Я не думаю, что она должна знать, что он здесь, и вполне уверен, что ему не следует знать ничего о ее местонахождении».

Я схватил блокнот.

«Почему? Мне это кажется грязным умыслом по отношению к ним обоим».

«Если она узнает, что он здесь, она захочет остаться».

«А что здесь плохого? Ты хотел, чтобы я остался, утверждал, что она гораздо привлекательнее меня, а я и не спорил».

«Ей не следует оставаться потому, что единственной причиной для этого будет Джои, а ты не хуже меня понимаешь, что это не принесет ей никакой пользы. Ты знаешь, что ему на нее наплевать. Не забывай, он сам захотел остаться здесь. Если она узнает о нем и останется, для него это будет лишняя головная боль. А мы не можем себе этого позволить — его работа слишком важна для нас. Если он начнет отвлекаться или вообще решит сбежать наверх, это будет катастрофой».

«А почему он не должен знать о ней?»

«По тому же набору причин. Он поймет, из-за чего она притащилась сюда, и это будет ничуть не лучше, чем если бы она обхаживала его лично. Он никогда мне этого не говорил, но я думаю, что он остался здесь отчасти из-за нее».