Забытая развилка

Можно было бы предположить, что это преступники, которых казнили за ужасные преступления. Можно было бы… Если бы один из трупов не принадлежал ребенку лет десяти.

Килька медленно отступила, скользя по укрытому травой склону и уже не проявляя к поселению никакого интереса, отправилась в деревню, где оставила вещи.

Если это и есть люди, то ее они не интересуют.

***

Перед глазами, сколько головой ни крути – только серые высокие здания с рваными оконными проемами. Утром эти полные темноты дыры походят на глаза существ, что всю ночь мучились бессонницей. Может так и есть? Может и мучились? Только бессонница эта длится не ночь, а уже два десятка лет. И не пройдет, пока не замучает до смерти.

– За мной.

ППшер согласно кивнул и, отстав на шаг, пошел чуть позади. На углу улицы Ронька на минуту остановился, выбирая направление.

– Туда, – кивнул в переулок, где посреди дороги высился вход в подземку, засыпанный кем-то старательным уже незнамо сколько лет назад. Переулок вел на расположенную дугой улицу и дальше извилистой линией в самый центр города.

И они пошли…

Братья иногда позволяли себе подобные прогулки, которые могли затянуться так надолго, что приходилось ночевать прямо там, в каком-нибудь из высоченных, пустых и от этого гулких до боли в ушах зданий. Но зато в центре все еще можно обнаружить нечто интересное. И полезное. Редко, очень редко, но все же.

Вначале они шли, даже не скрываясь. Центр давно пустовал – все городские селились у окраины, в районе двух пересекающихся рек, там, где до войны стояли частные дома не выше трех этажей с большими прилегающими участками земли. Даже сейчас среди зарослей виднелись остатки массивных заборов с огрызками изящных решеток. Толпа разместилась в высотках за рекой, но тоже недалеко от банд, от которых кормилась.

Таких, как Ронька с ППшером, что предпочитали прятаться глубже среди брошенных остатков города было немного, потому что несмотря ни на что люди любили жить кучами, поближе друг к другу. Это братьев вполне устраивало, потому что они, наоборот, любили одиночество. Оно их успокаивало. Оно было родным и понятным. Незаменимым. Практически третьим братом.

Переулок быстро вывел к разросшемуся, почти непроходимому парку. Они пробрались по краю, где толстый асфальт все еще сдерживал буйную природную силу прущей вверх зелени, перелезли через завалы металлолома, смешанного со строительным мусором – что-то вроде баррикад, которыми во время войны пытались остановить карательные броневики, минули несколько кварталов, у разрушенной автострады недолго решали, стоит ли лезть по путанный арматуре и все-таки обошли стороной. К месту, куда хотел попасть Ронька они добрались, когда солнце стояло уже очень высоко. И еще один парк, расположенный весьма подходящим для их цели образом – прямо у огромной пустой площадки, перед несколькими громоздкими торговыми комплексами. Магазины обносили первым делом, как и склады поблизости, но Роньку тянуло именно сюда, а его интуиции может и не стоило доверять безоговорочно, но и проверить не мешало.

Когда брат обвел глазами все еще яркие коробки комплексов и свернул в сторону высоток, что охватывали площадь с правой стороны, ППшер все-таки не сдержался.

– Не успокоишься, пока стеклом напополам не перережет? – заявил, припоминая случай годичной давности – стекло небоскреба осыпалось точнехонько в момент, когда под ним прогуливался один из подростков-крысятников, все еще орудующих в городе и оставило от того аккуратно порубленные кусочки.

– Не тошни. Стекла зимой трескаются, от мороза. Сейчас мороза нет.

Ронька целенаправленно двигал к цели – крайнему корпусу с оранжевыми панелями в полную высоту огромных стен. На его правый край обвалился стоявший рядом дом, так что они прямо с улицы могли попасть внутрь здания, причем со стороны мелких офисных комнат.

Он шел все быстрее и быстрее. Но выскочив из-за очередного завала покорёженного железа, резко затормозил и  остановился. ППшер тихо проскользнул со спины и встал рядом – напротив, в двух десятках метров стояло несколько тощих собак. Все высокие, темно-шёрстные, с острыми мордами. Еще через секунду три ближайших особи их заметили.

Еще через одну в первую собаку полетел небольшой нож и над тихой улицей разнесся визг боли. Следующее животное свалилось с ног, нанизанное на дротик – ППшер с детства привык гулять, сжимая в руке что-нибудь острое.

Вызванная неожиданным нападением паника оказалась достаточной, чтобы заставить остальную стаю отступить и  броситься наутек. Двух оставшихся лежать на земле собак Ронька добил, хотя еда им была не нужна. Точнее они конечно не оставили бы мясо, если бы шли домой, но сейчас цель была другой. А прятать туши нет смысла – вокруг достаточно зверья, все равно найдут и сожрут раньше, чем братья соберутся возвращаться. Не собаки, так кошки, не кошки, так крысы. Но не оставлять же мучиться, никто не виноват, что сегодня победили другие хищники. Ронька втайне надеялся, что попади он в подобную ситуацию – найдется кто-нибудь, кто окажет ему такую же услугу – быстро прекратит мучение.

Подобрав нож и деревянный дротик, они снова шли медленно и аккуратно. С особой осторожностью лезли по завалу, за годы хоть и порядком спрессованному, но мало ли сколько внутри пустых пазух, которые в самый неожиданный момент могут просесть под весом. Впрочем, обошлось.

Спустившись в углу огромного торгового зала, братья осмотрелись, ничего на первый взгляд интересного не обнаружили и решили, что пора перекусить. Забрались глубоко в подсобные помещения, нашли комнату, забитую обрывками ткани и свалявшимися комками синтепона. Вероятно, тут хранились постельные принадлежности, но их давно разворошили и растрепали по всему полу. Одна стена помещения была проломлена, потому и выходов из комнаты получилось два, что не могло не радовать.

Они перекусили сухарями, вяленым мясом и практически сразу же заснули, зарывшись во все еще мягкие остатки прошлого мира. Их жизненная философия во многом была проста и даже примитивна – когда есть возможность лишний раз поспать или поесть, не стоит ее упускать.

ППшер проснулся первым и хлопал глазами, пытаясь понять, что именно его разбудило. Повернул голову – Ронька свернулся в калачик, засунув руки подмышки и уткнувшись головой в стену. Когда он спал, его лицо становилось удивительно детским и непохожим на себя обычного. Наверное, оно походило на лицо одного из его родителей. Если бы они были кровными братьями, ППшер смог бы увидеть в сонном лице Роньки черты своего отца или матери. Но родители у них были разные. Хотя… что это меняет, если готов отдать за брата жизнь?

И все же внешне они удивительно похожи. Вероятно потому что оба – потомки приморских жителей, поколений, иссушенных солнцем и тщательно просоленных морской водой. Смуглые и темноглазые, но без присущей степным жителям массивности костей и широты плеч. Слишком легкие на вид, слишком маловесные, отчего вначале имели массу проблем, пробивая дорогу наверх окружения лидера Краснокожих. Впрочем, это уже позади…

От воспоминаний прошлого ППшера отвлекли чужеродные звуки. Голоса…

Он крепко зажал Роньке рот, чтобы тот спросонья их не выдал, хотя Ронька всегда просыпался молча. Кто-то разговаривал совсем близко, может прямо за стеной и лучше найти чужаков первыми, чем ждать, пока они найдут тебя.

ППшер разулся, потому что в обуви ходить беззвучно у него не получалось. Носки не снял, слишком много острого мусора на полу. Скользнул вдоль стены, сзади так же тихо следовал Ронька. Обувь и вещи они оставили в комнате, где спали.

Очередная комната вывела в коридор, где голоса звучали уже вполне различимо. Братья замерли…

Через несколько минут оба быстро вернулись обратно в комнату, где Ронька опустился на пол, зажимая рукой рот, затыкая выпирающих оттуда хохот.

– Второй раз в одну воронку… – неверяще проговорил ППшер, устраиваясь рядом. Впрочем, времени рассиживаться не было.

Только что в одной из комнат склада Тарзан собственной персоной в компании трех особо приближенных охранников достали спрятанные в схроне лекарства и собрались переправлять их в свою крепость. Судя по скрытности операции, лекарства предназначались малому количеству людей, вернее только одной верхушке и светить подобным богатством перед остальным собратьями лидер тарзанщиков не пожелал.