Страница 7 из 15
В душном тоннеле как будто бы посвежело, Азраил уловил едва заметное движение воздуха. Как он и предполагал, каменный коридор вскоре вывел ангелов к довольно обширной площадке глубоко под землей. В центре сводчатого зала высился огромный холм когда-то расплавленного, но теперь проржавевшего металла. Вершиной этот холм упирался в потрескавшееся круглое отверстие в потолке, от которого вверх поднимался каменный колодец, прорубленный в недрах гор.
– Лифт Хаулиэля! Тот самый! На нем грешников спускали в Ад! – низким раскатистым тембром захохотал Сатанаил. – Узнаешь? – обратился он к владыке мертвых. – Давай веди нас туда, где ты оставил Хаулиэля!
– Там за рекой! Думаю, Хаулиэль должен был схорониться именно там, – мрачно показал рукой Азраил.
Исполинский грозный лик бога смерти Хаулиэля был высечен на склоне подземной горы. Брови его были непримиримо сдвинуты, а в потухших ныне глазах когда-то полыхал настоящий огонь. Он весь был воплощением праведного гнева и суровой безжалостной расплаты. Разинутый в ярости рот, когда-то прикрытый створками массивных ворот – это и был вход на территорию Старого Ада. Но теперь те ворота давно сорвались с петель и валялись земле.
Князь мертвых повел пришлых ангелов по узкой улочке, по одну сторону которой располагалась вереница помещений, а по другую лежал пустырь, по краю которого поднималась высокая каменная стена.
Заглядывать в однообразные залы, заставленные пыточными машинами, было тягостно. Окаменевшие демоны-палачи застыли жуткими горгульями возле обгорелых останков грешников. Отворачиваться к стене было еще мучительней: в буграх и неровностях ограждения отпечатались лица бедолаг – их глаза были выпучены, рты зияли в немом крике, руки с крючковатыми пальцами тянулись к несуществующему спасению. Раньше по этой стене стекал огненный водопад, под которым карали приговоренных…
Азраил вспомнил, то состояние ужаса, которое охватило его, когда он после назначения впервые оказался в Геенне. От отсветов пламени с ревом несущегося потока, все вокруг казалось залитым кровью. Вонь разлагающейся плоти. Хлопья сажи, порхающие над головой. Невыносимый жар, от которого, казалось, испекались мозги и иссушалось астральное тело… Невозможно было к этому привыкнуть. А надо было остаться здесь. А надо было еще и работать в этом кошмаре…
Архангел вел группу ангелов, как гид ведет туристов по руинам древности. Они шли по улице, ведущей их к Огненной реке. Разрушенные арки, помпезные колоннады, высокие помосты для демонстрации пыток воскрешали в памяти Азраила картины Неумолимого Пекла и Грозного Возмездия. Истошные вопли, отчаянный плач, обезумевший вой и униженный скулеж грешников рвали душу. Стенания и боль, как песни Преисподней, словно и теперь разлетались по пустынной земле… Или у Владыки Чистилища разыгралось воображение?
Азраил не без трепета взирал на остовы демонов-надсмотрщиков. Обугленные от копоти, покрытые тенетами паутины, они застыли как монументальные статуи. Ему казалось, что статуи эти дышат, что зрачки их движутся, провожая гостей, а когтистые пальцы сжимаются в кулаки.
Растрескавшаяся почва сменилась бурыми пластами застывшей магмы. И вот, наконец, дорогу им преградил глубокий и широкий ров, выжженный в скалистом грунте потоками света хайот. Это и было русло Огненной реки. Для защиты надзирателей из огнеупорного материала был построен мост, закрытый с четырех сторон и поднимавшийся над рекой высокой дугой. Именно здесь проходила граница, разделяющая Геенну на две части: для смертных грешников и провинившихся небесных существ.
На другом берегу этого угольно-черного русла виднелись гигантские остовы крылатых григореев. Двести падших ангелов, спустившихся на землю и согрешивших с дочерьми человеческими, застыли, как надгробные статуи на собственном кладбище. Туда и поспешил Самаэль, безотчетно вернувшись в свое бесплотное состояние, прикрытое пламенным плащом.
Азраил взглянул на окаменевшие лица григореев – они были полны печали… А из полых глазниц тоненькой струйкой стекала вода – голубая и сияющая, словно подсвеченная изнутри. За неисчислимые времена слезы этих двух сотен страждущих грешников ручейками сбегали вниз и, сливаясь воедино, проточили себе глубокое ложе в кремнистой почве ада. И взамен потухшей огненной реки, сгубившей всех, река слез уносила свои воды в пустынную даль.
– Так жестоко наказаны, – констатировал Самаэль. – За что?
– За то, что нарушили Кодекс, явили себя людям, дали им знания, к которым люди не готовы, – ответил один из жрецов судьбы.
– И о чем они плачут, спустя века? – спросил богоборец.
– Может быть, о своих полуангельских детях – нефилимах, которые в глазах ангелов слыли уродами, а затем были истреблены во имя небесного свода законов?
– Но это и вправду довольно мерзко, – поморщился он. – Вот вам еще одно доказательство того, что Кодекс ограничивает нашу свободу. Григореи – великие бунтари своего времени.
– А это кто такой?… – Самаэль подошел к нерукотворному изваянию, похожему на гигантскую летучую мышь в спячке, только головою вверх. Он сидел, обернув себя кожистыми крыльями. Поверхность остова была бурая, пористая, бугристая, словно облитая остывшей магмой… – Хаулиэль! Наш древний друг! – с радостным узнаванием воскликнул он. – Ну здравствуй, здравствуй, первый повелитель мертвых! И чем же ты провинился перед своим приемником? Это ты его сжег? – спросил он с усмешкой у Азраила.
– Нет, Самаэль, не я! Это ты его обрек, Прародитель Пороков! – с ненавистью глядя в его глаза, произнес бывший правитель Чистилища. – Я предложил ему покинуть Старый Ад и помогать мне в Арконе. Но Хаулиэль ответил, что он не верит в мой метод очищения душ от скверны путем просветления. По его глубокому убеждению, любое разумное существо, человек он или ангел, обязан знать, что ему придется ответить за свои прегрешения. Каждый должен помнить о Страшном Суде, ибо только страх возмездия удерживает души от грехопадения. Себя Хаулиэль считал служителем добра. В своих глазах он был Небесный Судия и грозный, неумолимый Каратель. С присущей ему горячностью он говорил, что до конца отпущенного ему срока он будет вгрызаться в нечестивых и карать, карать их беспощадно, пока не превратит их в пепел! Хаулиэль мечтал, что с помощью незатухающего ангельского пламени он навсегда уничтожит пороки людей и ангелов.
«И если уж Геенне Огненной суждено стать прахом, то и я навсегда останусь в ее недрах!» – сказал мне тогда Хаулиэль.
Это ты, Самаэль, испугавшись фанатизма, с которым демонический херувим сжигал изобретенные тобой грехи, убедил тогда Михаила убрать его из суда над мертвыми. Признавайся, это ты предложил назначить на освободившуюся должность мою «гуманную» кандидатуру? – с кипящим гневом спросил он ангела в маске.
Но тот его не слушал.
– Все еще теплый? – удивился он, проведя рукой по крылу Хаулиэля.
Азраил напрягся. Раньше он был уверен, что Император Грехов не догадается, куда спрятан тот каленый хлыст. Сам бы он и под пыткой не выдал богоборцу, где ангельский огонь. Когда Ад остывал, владыка Геенны понял, что сам он тоже коченеет вместе с ним… Тогда он вложил плеть с магическим пламенем в собственное сердце. То ли хотел спрятать великое оружие и сберечь его тайну, то ли хотел предотвратить собственную смерть…
– Хоть он и был дитя божественного огня, это его не спасло, – словно читая мысли архангела, проговорил Самаэль.
С этими словами он с размаху ударил тяжелым молотом, который он подобрал в пыточном помещении, по окаменевшим крыльям Хаулиэля. Остался белесый след на бурой поверхности, но изваяние выстояло.
– Братья! – внезапно обратился Азраил к эйтранам. – Неужели вы думаете, что Сатанаилу хватит сил, чтобы создать достойную Вселенную? Он не сумел создать ее однажды, не сумеет и сейчас. Он не обладает мудростью Творца!
«Ах ты, неугомонный предатель. Я до последнего надеялся, что ты все-таки одумаешься!» – услышал архангел в своей голове досадливое шипение Самаэля.