Хан

Том Белл

Хан

Карта Расколотого Мира

1. На смертном одре

Южные пустыни. Где-то на границе с Пастью Пекла

Лето 940 года со времен Великого Раскола

Песок.

Жесткий и грубый. Гонимые восточным суховеем песчинки впивались в незащищенную кожу, путались в волосах, забивались в складки одежды.

Издавна все знают, что пустыни несут только смерть. И неважно, от обжигающих ветров или набегов дикарей из племени гхануров. Смерть – она всегда смерть. От копья или жажды. От жала скорпиона или в зыбучих песках. В этих землях можно найти себе смерть по вкусу.

– Гойтасир-хан!

Громкий топот босых ступней по голым скалам мог означать только одно: кто бы ни приближался, это не враг. В этих землях не принято убивать друг друга лицом к лицу. Да и какой смысл, если вонзить в спину пропитанный ядом кинжал было безопаснее и действеннее?

Смерть – она всегда смерть.

Но Гойтасир не собирался принимать ее этим днем. Сегодня он станет ее посланником.

– Гойтасир-хан! Мы готовы.

Сегодня особый день. Кровавый бог требует жертв. Сегодня он взойдет на ночном небосводе в одиночестве, и озарит мир волной безумия и насилия. Гойтасир станет тем, кто принесет богу головы врагов. И получит в ответ его милость.

Гойтасир оголил лицо, откинув края платка на плечи. Узкий разрез темных, как сама ночь глаз придавал лицу суровый вид. Облик вечного напряжения и готовности пролить кровь. Он и правда всегда был готов проливать кровь. Слабому духом и телом не протянуть долго в бескрайних степях. И потому Гойтасир стал сильнее сильных, ловчее быстрых, умнее хитрых. Но одного ему еще недоставало. Сегодня ночью он станет величественней великих. Однако прежде оставалось получить милость кровавого бога.

– Не зови меня так, Кхарбел, – бросил Гойтасир, не поворачивая головы. – Я еще не принял бразды правления.

– Час близится, мой вождь.

Гойтасир вздохнул. От движения собранные в косу длинные черные волосы змейкой затрепетали по буграм его мускулистой спины. Горячий ветер всколыхнул ожерелье из костей, что свисало с толстой, словно дерево, шеи. По серой, почти пепельной коже, скатилась капелька пота.

Хотелось пить.

Но сейчас жажда его не тревожила. Гойтасир не сводил взгляда с барханов на востоке. Бурный ветер срывал их верхушки, взвивал в воздух песчаные облака. Насколько хватало глаз, простиралась выжженная пустыня. Она пахла солнцем. Пылью. И смертью. Совсем скоро желтые пески покраснеют от крови.

Час стали и огня близился.

Бросив последний взор на гряду скал на горизонте, Гойтасир поднял ятаган, что лежал рядом, и встал с колен. Нагревшиеся на солнцепеке камни обжигали босые ноги. Но чувство боли только радовало молодого кочевника. Боль означала жизнь. Значит, он еще мог сражаться за себя и свой аймак. Клан, объединенный не только родством, но духом и местом под беспощадным солнцем.

Лишь гниющим мертвецам все равно до боли, тягот и лишений.

– Спешка ни к чему, брат мой, – Гойтасир сжал плечо юноши, что принес вести из лагеря, и кивнул.

Кхарбел, самый младший сын его отца от одной из захваченных наложниц, был крепок и коренаст. Смуглокожий и еще юный, он отличался воинственным нравом. В свои семнадцать зим он уже заслужил место за обеденным столом подле своего брата…и отца, Великого хана.

– Отец ждет тебя на смертном одре.

– И я уважу его последнюю волю, Кхарбел. Веди меня.

Гойтасир спрыгнул с уступа и проследовал за братом по тропе вдоль красных скал. На груде камней поодаль восседал белогривый гриф. Он проводил мужчин грозным взором и вспорхнул следом. Тень от его крыльев пятном пронеслась над каньоном, где вокруг почти высохшего источника грязной воды расположился временный лагерь. Несколько десятков шатров и юрт. Все казалось непривычно для глаза скудным: никаких богатых убранств, ни жаровен, ни алтарей, только лошадиный череп над входом в жилище Великого хана. И знамя клана в виде грубо нарисованного на грязном полотне пса, подвешенное на древке длинного копья.

Однако Кхарбел прошел мимо и вывел брата к широкой площадке на противоположной стороне скал. Почти все соплеменники уже собрались здесь. Плотным кольцом, облачившись в легкие тканые одежды цвета песков и вооружившись так, будто собрались на битву, десятки мужчин и женщин сгрудились вокруг сооружения из бревен и сена. Погребальный костер.

Возле него, сложив ноги в узел, восседали несколько обнаженных стариков и старух. Их тела покрывали сложные узоры красных и черных цветов: резкие, прерывистые линии, вплетенные друг в друга подобно лозе. Старшие, так назывался близкий доверенный круг Великого хана, мычали нараспев с закрытыми глазами. Сам же отец стоял на краю обрыва и рассматривал далекие западные земли. Даль полнилась миражами и наваждениями. Над пустыней словно плескалось море. Синие волны и белая пена бурно сталкивались, орошая все вокруг снопами брызг. До моря было много недель пути, и все же казалось, что оно находится совсем рядом.

Гойтасир отпустил брата и занял место рядом с отцом.

– Хан.

– Сын.

Недолгое молчание нарушалось лишь свистом ветра на дне каньона. Раздались мягкие хлопки, и неподалеку приземлился гриф. Даже солнце как будто перестало печь, ожидая продолжения разговора. Первым прервал безмолвие Гойтасир:

– Сегодня хороший день, отец.

– И славная ночь вскоре.

– Рассвет будет алым от крови.

– Сделай так, чтобы то была не твоя кровь. Ты нужен нашему аймаку, мой первенец.

– Я не подведу тебя.

Отец наконец отвел взгляд от призрачных вод и посмотрел в глаза сыну.

– Море предков даровано узреть не каждому, – он кивнул в сторону бесновавшихся над пустыней волн.

Гойтасир изучил покрытое глубокими морщинами лицо отца, его поседевшие, собранные в хвост волосы, и вздохнул.

– Ты прожил достойную жизнь, хан, – с гордостью произнес он. – Наши отцы и деды будут ждать тебя на той стороне моря.

– И все же я оставляю тебе тяжкое наследие, – отец помрачнел и продолжил чуть тише. – Золотой трон в Улус Голе занят моим недостойным братом. Я не успел отнять то, что принадлежит мне по праву. Теперь это бремя ложится на твои плечи. Объедини все кланы. Только так ты сможешь вернуть трон и положить конец бесконечным набегам гхануров с востока.

– Твоя воля станет моим смыслом, Великий хан.

– Знаю, сын. Ныне пришла пора принять чин Великого хана тебе. Стариковский удел – уйти в закат по зову предков. Мы лишь линия, с которой начинают свой путь следующие поколения. Помни об этом, когда наступит время передать власть над кланом своему сыну. Не держись за нее слишком долго, иначе она сведет тебя с ума. Сделает жадным и ненасытным.

– Твоя мудрость вела меня всю жизнь, отец, – неожиданно для самого Гойтасира, его голос дрогнул. – Мне будет не хватать твоих уроков.

– Ты станешь мудрее и прозорливее, чем был когда-либо я. Сами Боги готовили тебя к чему-то великому. Ты родился с серой кожей накануне часа красной луны. Провидцы узрели в этом особый знак. Уготованная тебе судьба предопределит жизни целых народов. Помни, с чего начинал, и тогда не забудешь, к чему идешь.

Гойтасир припал на колено и склонил голову.

– Спасибо, отец.

На его плечо легла шершавая и дрожащая от волнения ладонь.

– Встань, Великий хан. Время пришло.

Ударил барабан.

Старшие поднялись со своих мест, встали вокруг кострища и взялись за руки. Старый вождь прошествовал между ними, поднялся на вершину строения и обратил взор на собравшихся соплеменников.

– Бичом степей нарек меня на смертном одре мой отец. Теперь же покидаю вас и я! – провозгласил он, и его голос разнесся по всему взгорью. – Отныне вас поведет мой сын, которого я нарекаю Царем степей. Он – ваша надежда и сила. Да будет он справедлив к друзьям, суров к провинившимся и беспощаден к врагам. Станьте его опорой, какой были для меня. Наш клан ждет слава и процветание! И этой ночью, в час стали и огня, при свете красного бога вы начнете новый путь! Да будет он долгим!