Страница 42 из 74
Динара не отходила от меня, наши тела слились воедино, когда мы танцевали в такт. Чувствуя, как ее тело прижимается к моему, и видя огонь в ее глазах, желание к ней вспыхнуло во мне, и вскоре мой член уперся в ее живот. Ее глаза загорелись вожделением. Я наклонился и поцеловал ее в ухо.
— Мне нужно трахнуть тебя прямо сейчас, Динара.
— Тогда трахни меня, — она сказала.
Я поднял ее с земли, и ее ноги обвились вокруг моих бедер, когда я нес ее прочь от вечеринки. Прятаться больше не было возможности. Все уже знали о нас, и я хотел, чтобы они знали. Я хотел, чтобы весь чертов мир знал о нас с Динарой, даже Братва и ее кровожадный отец.
На следующий день Крэнк подошел ко мне, когда я собирался принять душ. Голова раскалывалась. Мы с Динарой не давали друг другу спать до раннего утра и даже возвращались на вечеринку в перерывах между нашими личными встречами. Я даже не мог припомнить, когда в последний раз был таким. Меньше всего мне хотелось с кем-то разговаривать, особенно потому, что выражение лица Крэнка говорило, что мне не понравятся его слова.
— Неприятности? — спросил я, ожидая его на первой ступеньке к трейлеру с душем.
Он поморщился.
— Я слышал, что Динара спрашивала о наркотиках, Адамо.
Мои глаза метнулись через лагерь к моей машине и палатке, где мы с Динарой провели ночь. Я ее нигде не видел, так что она, наверное, еще спала.
— Какие наркотики?
— Она не была разборчивой. Но кокаин или героин были ее предпочтительным выбором.
Я медленно кивнул. Во время гонок не существовало правил, запрещающих наркотики. Несколько гонщиков были постоянными клиентами наркоторговцев Каморры, в основном экстази и ЛСД. И я знал, что многие люди находились под кайфом больше, чем прошлой ночью. Я не вмешивался в эту сторону нашего бизнеса. Для меня было слишком рискованно находиться рядом с более сильными наркотиками, даже если я был чист в течение многих лет. Я научился не доверять лёгким, и меньше всего себе.
— Я подумал, что ты захочешь это знать, — сказал Крэнк.
— Кто-нибудь продал ей дерьмо? — прорычал я.
Крэнк криво усмехнулся.
— Никто не осмелился сделать это, не спросив у тебя разрешения, ведь она твоя девушка.
Я не стал ему противоречить, хотя Динара, вероятно, ненавидела, когда ее клеймили как мою — или чью-то еще, если уж на то пошло.
— Хорошо. Я поговорю с ними, чтобы убедиться, что они держат свои наркотики в секрете.
Быстро приняв душ, я пошел к одному из гонщиков, который также работал нашим дистрибьютором, и сказал ему, чтобы он убедился, что никто на территории Каморры не осмелится продать что-либо Динаре. Слух скоро распространится. Она моя, и тот, кто осмелится снабдить ее дерьмом, заплатит кровью.
Я направился обратно к своей палатке, но Динара исчезла, поэтому я отправился на ее поиски и в конце концов нашел ее в своей Тойоте.
Она наклонилась под открытым капотом своей машины, возясь с двигателем. Ее длинные ноги выглядывали из джинсовых шорт, и мягкие линии ее позвоночника приглашали мой язык пройтись по ним, но я сдерживал свою потребность быть рядом с ней. Сначала нам нужно обсудить кое-какие вопросы. Заметив меня, она выпрямилась и прищурилась.
— Что случилось?
Я прислонился к машине, пытаясь подавить раздражение. Она вела себя так, будто прошлой ночи не было, и вернулась к своему далекому «я». Но бледность ее кожи и то, как она щурилась на свет, выдавали правду о вчерашнем разгуле.
— Это моя гонка, и люди говорят мне разные вещи. Никто не имеет дела с наркотиками, если у него нет разрешения от Каморры.
— Я знаю. Вот почему я спросила кого-то, могут ли они купить мне. Я предвидела, что мне самой будет трудно что-то получить, потому что люди, похоже, думают, что ты можешь решать, что я делаю или не делаю.
— Ты не подошла ко мне с этим вопросом.
— Ты не стал бы продавать мне наркотики, не так ли? Судя по твоему сердитому виду, я сейчас получу лекцию. Я действительно не уверена, что у меня хватит сил после прошлой ночи.
— Нет, конечно, я не позволю тебе покупать наркотики! Я сам принимал это дерьмо. Героин, кокаин, даже кристалл. Я знаю, что они делают с телом. Это разрушает тебя. Твое тело, твой разум, все.
Я горько рассмеялась.
— Я и раньше танцевала с дьяволом. Я знаю, что они делают.
Часть меня была рада за заботу Адамо, но большая часть чувствовала себя пойманной и обороняющейся. Я так устала, с прошлой ночи, от попыток забыть свои извращенные чувства. На вечеринке и с Адамо я на несколько часов забыла о матери, но сегодня утром все вернулось ко мне. Я не могла уйти от реальности, по крайней мере, ненадолго, не без моих старых пороков.
— Как давно ты чиста?
Я закрыла капот и вздохнула.
— Уже почти год.
В глазах Адамо боролись беспокойство и разочарование.
— А теперь ты хочешь выбросить это в окно, за что?
Я думала точно так же в первую ночь после нашего возвращения из Вегаса, одна в своей палатке после того, как все отказались продавать мне. На мгновение я подумала, чтобы поехать в следующий большой город, где меня никто не узнает, а тем более не узнает, что я девушка Адамо, как все здесь меня называют. Собрав последние остатки решимости, я осталась на месте и провела большую часть ночи, уставившись в потолок своей палатки, слишком боясь заснуть и быть преследуемой новыми воспоминаниями, разбуженными моей недавней поездкой в Вегас. Стать трезвой и оставаться чистой было нелегко. Это самое долгое время, когда мне удавалось держаться подальше от наркотиков с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, и я почти бросила все это из-за моей матери. Однажды она разрушила мою жизнь, и я почти дала ей возможность сделать это снова. Я была зла на себя, но, как обычно, слишком горда, чтобы признаться в этом.
Я сверкнула глазами.
— Ты даже представить себе не можешь, какие образы прокручивались в моей голове с тех пор, как я увидела свою мать. Всплыло так много похороненного дерьма. Это разъедает меня, и я знаю, что единственный способ остановить это отвлечь себя наркотиками.
Адамо подошел ближе. Я могла сказать, что он хотел прикоснуться ко мне, быть может, даже обнять, и я хотела этого, но все еще не двигалась. Прошлой ночью наши тела соединились, подпитываемые страстью и возбуждением, теперь каждое прикосновение будет наполнено эмоциями, с которыми я не хотела иметь дело.
— Воспоминания возвращаются в два раза хуже, когда эффект ослабевает, Динара. От них не убежишь. Я тоже пытался.
Черт, потребовалась каждая унция сдержанности, чтобы не броситься в его объятия. Я хотела, чтобы он обнял меня, но не хотела выглядеть слабой. Хотя, наверное, было уже слишком поздно. В Лас-Вегасе я совершенно потеряла голову. Образ матери выворачивал меня изнутри, заставлял чувствовать себя маленькой девочкой. Она так сильно изменилась за эти годы, с тех пор как папа больше не платил за ее косметические процедуры, и она работала дешевой шлюхой, но мой разум вернул прошлые образы.
— И что мне теперь делать? — тихо спросила я, придвигаясь к нему поближе.
— Что бы это ни было, я всегда рядом, но ты не нуждаешься в наркотиках, Динара.
— Ты не знаешь, в чем я нуждаюсь. Ты не можешь. Не раньше, чем не проживешь то, что пережила я. Единственное, что заставляет боль на время уйти, это наркотики.
— Так не должно быть.
Он был прав. Я слишком упорно боролась, чтобы добраться туда, где была сейчас. Адамо коснулся моей щеки, и я прижалась к нему.
— Мы придумаем, как тебе пройти через это дерьмо. Вместе.
Я кивнула.
— Вместе.