Готикана (ЛП)

Одно дело читать ее досье. Услышать анализ ее врача это то, в чем он нуждался, если у них имелся хоть какой-то шанс на будущее.

— Если бы вы спросили меня несколько лет назад, может ли параноидальный шизофреник вырастить ребенка в одиночку, не повредив его психику, я бы сказал «нет», — начал доктор. — Но Селеста Клемм не только воспитала Корвину сама, она была достаточно разумна, чтобы зарабатывать на жизнь, обучать ее на дому, учить всему, что ей нужно, чтобы быть самодостаточной, все время справляясь со своим собственным недиагностированным состоянием. Это одна из самых необычных вещей, которые я когда-либо слышал. Но с другой стороны, материнский инстинкт всегда был чем-то недоученным. Это очень сложный случай.

Вад кивнул, желая, чтобы доктор продолжил, желая, чтобы он добрался до гребаной точки и сказал ему, что с ней все в порядке.

— Корвина сейчас в полном порядке, — сказал доктор Детта, возвращая воздух в легкие Вада.

Тиски на его груди слегка ослабли, челюсти разжались.

— С ней все в порядке, — выдохнул он с облегчением.

— Да, но в будущем она может и не быть в порядке, — сказал ему доктор. — Поскольку оба ее родителя шизофреники, у нее гораздо больше шансов в будущем. Я беспокоюсь главным образом о том, чтобы понять, как этот неизвестный препарат повлиял на нее, были ли вызваны им слуховые галлюцинации на крыше и могли ли они спровоцировать ее психоз. Сейчас вокруг нее слишком много переменных.

Блядь.

— Мы ввели ее в медикаментозную кому, — продолжал доктор Детта, когда Вад замолчал. — Сейчас мы выводим наркотик из ее организма. Когда она придёт в себя, я хотел бы понаблюдать за ней в течение месяца, просто чтобы быть осторожным.

Месяц.

Он пристально посмотрел доктору в глаза.

— Я останусь с ней.

Мужчина улыбнулся.

— Обычно для этого нет никаких условий, но я думаю, что ваше присутствие положительно скажется на ее психике. Сканирование ее мозга в полном порядке, и физиологически она здорова.

— Тогда почему она слышала множество голосов в Веренмор? — Вад наклонил голову, желая понять, что с ней происходит. — И инцидент с зеркалом?

Доктор Детта взглянул на него из-под очков.

— Я не знаю, что вам ответить, Мистер Деверелл. Человеческий разум чрезвычайно сложен. Она могла просто уловить подсознательные сигналы, которые проявлялись, когда что-то срабатывало. Ее подруга могла подсыпать ей небольшие дозы наркотика без ее ведома. Или, может, она действительно слышала призраков. Кто знает? У нас нет никаких ответов, и, вероятно, никогда не будет. Я бы подсчитал ваши победы, а прошлое пока оставлю в покое.

— Но она не может вернуться туда сейчас, не так ли?

Он покачал головой.

— Не сейчас. Ее разум должен исцелиться от перенесенных травм и стать сильнее.

Вад посмотрел на сканирование мозга на доске, глядя на ее голову, не понимая этого.

— Что насчет Мо?

Доктор махнул рукой.

— Я думаю, что ее мозг придумал это в детстве, заменяя родителя, который был мертв, и того, кто умственно отставал. Судя по ее рассказам, Мо, вероятно, будет с ней всю оставшуюся жизнь, и не думаю, что это навредит ей. И еще одно, Мистер Деверелл.

Вад снова повернулся к доктору, уделяя ему свое внимание.

— Если вы хотите иметь здоровое будущее с ней, вам нужно следить за любыми признаками ухода в себя или необычного поведения с ее стороны, — сказал ему доктор Детта то, что он уже сказал себе. — Если происходит что-то странное, вы привозите ее сюда, чтобы мы могли начать лечение раньше.

Вад встал и пожал доктору руку.

— Спасибо вам.

Доктор Детта улыбнулся.

— Она особенная девушка, Мистер Деверелл. Вы счастливчик.

Разве он этого не знал?

Вад вышел из кабинета и направился в конец коридора, глядя на солнечный свет и городской пейзаж.

Веренмор был его домом столько лет, его мечтой, амбициями, страстью так долго. Он должен был сделать выбор между возвращением в место, которое любил, и потерей девушки, которая вдохнула волшебство в его жизнь, или остаться с ней и лишиться места, которое так долго вело его.

Он долго стоял, размышляя, пытаясь представить свое будущее без того и другого.

Он скорее будет скучать по Веренмор, чем по ней.

И черт бы его побрал, если бы он не скучал по Веренмор.

Достав свой телефон, который он хранил, но не использовал в замке, он позвонил своему бухгалтеру, чтобы разобраться с финансами, а затем совершил звонок в Комитет, сообщив им, что не вернется, приказав им сжечь это чертово дерево.

Затем он прошел в палату, где спала любовь всей его жизни, наблюдая, как она сражается в своей голове, сражается, но он не мог бороться за нее. Иногда его нежной маленькой вороне приходилось бороться за себя, пока он просто сидел рядом, давая ей понять, что она больше никогда не останется одна.

КАК ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ

Вад

Они продержали ее шесть месяцев.

Но не позволили ей увидеться с матерью в том же институте просто на случай, если это негативно скажется на ее выздоровлении.

До этого момента.

Вад молча сидел рядом с ней в стерильной палате, а она с надеждой смотрела на мать.

Селеста Клемм тупо уставилась на него.

Вад вспомнил, как встретил ее много лет назад, когда искал фиолетовые глаза, о существовании которых даже не подозревал. Тогда она была ошеломлена, потерялась в своих мыслях, но говорила с ним о своей дочери, о мимолетных моментах, когда любовь так ярко сияла в ее глазах, что внутри у Вада потеплело.

Теперь ей стало хуже.

— Мама, — Корвина дрожащей улыбкой протянула ей руку через стол в палате для встреч. — Ты ведь помнишь Вада, верно? Он приходил к тебе некоторое время назад.

Ее мать не ответила, ее шизофрения и недавнее слабоумие заставляли ее теряться в собственной голове. Вад знал, что это один из самых больших страхов Корвины, что она в конечном итоге станет такой же, как ее мать, и однажды она больше не узнает его.

Он был достаточно реалистичен, чтобы признать, что это может произойти. Он также знал, что, если у нее появятся симптомы, достаточные для того, чтобы вызвать беспокойство у врачей, он свернет горы, в поисках помощи и поддержки, в которой она будет нуждаться, чего никогда не получала ее мать. И если когда-нибудь она действительно забудет его, он останется ее горой и будет поддерживать ее цветение всеми своими чувствами к ней.

Они продержали ее шесть месяцев.

Она принадлежала ему, сейчас и на всю жизнь, и если существует загробная жизнь, то, возможно, и в ней тоже.

По крайней мере, сейчас ее врач не беспокоился. Она все еще иногда слышала Мо, но редко. Время, проведенное в Веренмор, по какой-то причине пробудило ее подсознание. Или, может, это было вовсе не ее подсознание. Может, она была немного потусторонней, как Старушка Зельда. Он не знал, и, честно говоря, ему было все равно. Для мальчика, у которого никогда ничего не было, Веренмор был для него всем на протяжении десятилетий. То, что он оставил Университет ради нее, говорило ему о его чувствах больше, чем что-либо другое. Она была важнее.

— Мама, — Корвина встала, подошла к матери и опустилась на корточки, два поколения красивых женщин с волосами цвета воронова крыла и фиолетовыми глазами смотрели друг на друга. — Мы с Вадом теперь вместе. Мы приехали к тебе на мой день рождения.

Ее мать посмотрела на него, что-то, возможно, проникло в ее разум.

Вад позволил ей насытиться его взглядом. Его уважение к Селесте Клемм было необычайным. Как она боролась со своей семьей, чтобы родить ребенка, потеряла свою любовь самым ужасным образом и все еще воспитывала дочь, полную любви, сердца и доброты, в то время как борьба с собственным разумом была подвигом, который могла совершить только самая любящая, смелая женщина. И Селеста, возможно, поддалась голосам в своей голове, но ее любовь к дочери все еще где-то привязывала ее сердце.