Страница 8 из 67
Пригожев Мартын Дмитриевич, тридцати восьми лет, купец. Убит 18-го сентября 1820-го года на Беляковских верфях.
Фон Бокт Густав Христианович, тридцати пяти лет, дворянин. Убит 9-го ноября 1820-го года в Демьяновском саду.
Аникин Венедикт Павлович, тридцати девяти лет, купец. Убит 30-го декабря 1820-го года на пустыре за Макарьевым рынком.
Ермолаев Федот Игнатьев, сорока лет, мещанин. Убит 21-го февраля 1821-го года на заднем дворе дома нумер 11 по Еленинской набережной.
Маркидонов Степан Селиверстович, тридцати семи лет, купец. Убит 11-го марта 1823-го года в Больших провиантских складах.
Лоор Эдгар Яковлев, тридцати шести лет, мещанин. Убит 2-го мая 1823-го года в проходе между домами нумер 4 и нумер 6 по Лукьяновскому переулку.
Трое купцов, двое мещан и дворянин. Для города, живущего морской торговлей, такое преобладание купцов особого удивления не вызывало. Кстати, судя по материалам дела, оба мещанина были людьми довольно зажиточными и, видимо, по одежде и внешности своей мало чем отличались от купцов. Тела не всегда обнаруживали быстро, тот же Аникин пролежал на месте, где его настигла смерть, не менее двух суток, но, по словам губных прозекторов, определявших примерное время наступления смерти, все убийства были совершены в вечернее время, то есть в темноте или же, по меньшей мере, в сумерках. В сочетании с общим для всех убийств способом их совершения все они естественным образом тянули на серию, и губная управа тут была абсолютно права. Но меня не покидало ощущение, что с убийствами этими что-то не так. Что именно, я не то, что понять, а даже и предположить пока не мог, и потому продолжил просматривать свои записи.
Подозреваемые имелись только в половине случаев. Про капитана Бразовского, ругавшегося с купцом Маркидоновым по поводу поставок провианта для войск, я уже говорил, но он среди тех, по отношению к кому возникли подозрения, остался последним. Нумер второй из списка жертв, дворянин фон Бокт, состоял в предосудительной связи с мещанкой Аделиной Книссен, но интерес губных приставов к ее законному супругу быстро развеялся из-за неопровержимых доказательств отсутствия оного в городе на момент убийства. Смерть купца Аникина, он же нумер третий в списке, оказалась чрезвычайно выгодной его племяннику и единственному наследнику Бессонову Сергею Парамоновичу, также принадлежащему к купеческому сословию, однако и в этом случае все уперлось в железное алиби то ли безутешного родственника, то ли счастливого наследника. А вот капитана Бразовского, у которого никакого алиби не нашлось, спасло лишь возвращение маньяка и очередное убийство.
Вот, кстати, нарисовался и первый вопрос: почему маньяк, убивавший раз в полтора-два месяца, вдруг затих на два с лишним года? Что-то переклинило в мозгах? Отсутствовал в городе? Болел? Если отсутствовал или болел, это чуть лучше. Сложно, но вполне возможно составить список горожан, коих во время маньячных каникул в Усть-Невском не было или которые по болезни своей совершить такие убийства не могли, а потом проверять каждого из списка на предмет того, где он был и что делал в те дни, когда убийца находил очередную жертву. Работа, конечно, адская, но в общем и целом выполнимая. Особенно с учетом ясно выраженного интереса к делу со стороны самого царя. А вот если что-то там в голове убийцы не то и не туда замкнуло, это никак не проверишь и ни с чем не сопоставишь.
Тут же прицепом шел и следующий вопрос: а с чего бы это маньяк вообще уже пятый месяц ни одного убийства не совершает? К тем же самым трем вероятным объяснениям тут прибавлялось и четвертое — за это время он мог просто помереть, и вот в этаком случае следствие рисковало зайти в тупик и вообще никогда больше из него не выбраться.
Что у нас еще? Ударить человека по голове, дать ему упасть, перевернуть его на спину, присесть рядом на корточки или опуститься на одно либо оба колена, достать стилет, нанести смертельный укол, вытереть клинок, убрать стилет, встать, отойти на безопасное расстояние… Это я, если что, способ убийства прорабатываю на предмет установления, сколько оно займет времени. Нет, пустое. Тут никак не учтешь время, необходимое для выслеживания жертвы. Однако же любом случае убийца должен был пребывать в уверенности, что в течение всего этого времени его никто не увидит. А что из того следует? А следует то, что места совершения своих преступлений убийца хорошо знал. Очень хорошо знал. Эх, карту Усть-Невского бы сюда, посмотреть, как все эти места относительно друг друга расположены… Впрочем, губные это и без меня, такого умного, наверняка посмотрели. Зачем? Ну как, если убийца хорошо знает те места, то с высокой степенью вероятности можно предположить, что он где-то поблизости или живет, или на службу туда ходит, но в любом случае бывает (или бывал) там часто, а это уже какая-никакая зацепка.
Что-то мешало мне думать дальше. Какая-то мыслишка, мелькнув настолько быстро, что я не успел ее поймать, тут же и пропала, но сам факт в памяти отложился… Что-то такое, что я уже знал, и за что можно ухватиться…
— Алексей Филиппович, поужинать не желаете? — спросил Лахвостев, едва я открыл дверь на его стук. А что, неплохо бы. Пообедали мы сегодня на вокзале в Москве, завтра обедать будем уже в Усть-Невском, а вот поужинать сейчас да позавтракать утром можно и в вагоне-ресторане.
— Вы, Алексей Филиппович, как смотрите на то, чтобы на квартиру вместе определиться? — поинтересовался майор, когда мы с ужином уже закончили и взяли по кружке пива. — Нам с вами будет удобно обсуждать наши дела вдали от чужих ушей.
— Простите, Семен Андреевич, это вы военных чужими ушами считаете? — удивился я. Что принимать нас и ставить на довольствие будут именно военные, а не губные, подразумевалось нашим с господином майором офицерским статусом.
— Я любые уши в любом деле чужими считаю. Кроме начальственных, разумеется, — усмехнулся Лахвостев. — И раз уж нам с вами работать над делом вместе, и вам то же самое посоветую.
Правоту моего начальника я признал, и на совместное квартирование согласился. И уже устроившись на диване в своем купе я понял, что за мыслишка пыталась от меня ускользнуть. Военные! Их дознаватели, работая по капитану Бразовскому, действовали совершенно отдельно от губных, и действовали наверняка иначе. Но при этом они ведь знали, что в городе действует маньяк-убийца. Откуда, говорите? Ну, не смешите, уже наверняка и слухи ходят среди добропорядочных обывателей, а дознаватели и от губных могли что-то услышать. Но даже зная про маньяка, они его причастность к делу вообще никак не рассматривали. Вот у них-то, военных дознавателей, и надобно спросить, а почему это они поступили именно так, а не иначе? Со всем вежеством спросить, чтобы они не только выложили нам все, что у них есть, но еще и соображениями своими поделились, которые вроде как к делу и не пришьешь. Не знаю, поймаем мы так маньяка или нет, но опыт прошлой жизни криком кричал, сколь много интересного и неожиданного можно найти в любой истории с госзакупками, а уж с этим-то мы точно разберемся…